Забытая ночь

Это все? Я ожидала упреков, а не этого... Надо сказать, я удивлена. 

Минуя стойку регистрации, мы поднялись на третий этаж и, в полной тишине, приблизились к нужной палате. У отца была кома второй степени, насколько я поняла из рассказа бабушки. Надежда на восстановление есть и очень большая. Весь процесс может занять до года, если учитывать все травмы, полученные при столкновении с другим автомобилем. Черепно-мозговая травма, множественные переломы... 

Нормально ли, что я не чувствую сострадания к этому человеку? 

– Ты планируешь заходить?
– я стою перед дверью с номером девять и не могу заставить себя схватиться за потертую дверную ручку. 

Сердце колотится также сильно, как в ту самую ночь, когда я сбежала из дома. Я до паники боюсь увидеть знакомые глаза, которые раньше причиняли только боль, загоняли в клетку, измывались. 

– Ты первая, пожалуйста.
– хриплым голосом произношу и делаю несколько шагов назад, пропуская женщину. 

– Я вчера при матери твоей не стала устраивать скандал, а надо было...
– дергает плечами и дергает дверь на себя.
– Дал же Бог родственников... 

Секунда и я уже в палате. От резкого запаха лекарств меня начинает мутить. Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не выбежать прочь из этого места. Палата расчитана на двоих пациентов, но сейчас в ней находится только отец и мать, сидящая ко мне спиной. Мама что-то тихо говорит, не обращая на нас внимания и держит отца за руку. 

От вида огромного количества медицинских аппаратов, трубок и бинтов мне становится еще хуже. Я уже не могу сдерживать дрожь в теле, поэтому убираю руки за спину и крепко сжимаю зубы. 

Не надо было поддаваться уговорам бабушки. 

– Как Вы тут?
– начинает она разговор, медленно приближаясь к белоснежной кровати с постельным бельём такого же цвета. 

Первой поворачивается мама и слегка улыбается бабушке, затем, какой-то крякающий звук издает отец и хрипло произносит: 

– Привет. 

Я не вижу его лица, но инстинктивно делаю шаг назад, чем привлекаю внимание матери и бабушки. Вторая берет меня за руку и ободряюще улыбается, а первая... Мама, кажется, сначала и не узнает меня: хмурится, разглядывая моё лицо, а потом внезапно охает, прикрывая рот ладонями. 

– Марианна?!
– она поднимается с места и делает шаг на встречу, а я - еще один назад. 

Ненавижу это имя. 

– Не подходи.
– хрипло бросаю и сжимаю ладонь бабушки, ища поддержки. 

Не думала, что я настолько слаба, когда рядом родители. В их присутствии я снова начинаю ощущать себя маленькой девочкой, которую били шнуром от кипятильника, а потом запирали до утра в комнате. 

Чтобы подумала над своим поведением. 

Чтобы забыла, что такое "противоречие". 

– Ты все такая же грубиянка.
– усмехается родительница и возвращается на место рядом с отцом.
– Андрей, как тебе сюрприз? 

Я все эти минуты и не пыталась увидеть его лицо. Боялась. А теперь... Теперь мне интересно, как отреагирует отец. 

Назовет дрянью, шлюхой или просто выставит за дверь? 

Интересно и очень страшно. 

– Вижу, ты вернулась...
– я перевожу взгляд на отца и замираю. Всё лицо похоже на огромную гематому: губы разбиты, голова в перевязках, плавно переходящих на левое ухо. Но глаза остались неизменными. 

Холодными. Чужими. 

– Рабочие обстоятельства... Я скоро уеду.
– зачем-то оправдываюсь, смотря в леденящие сердце океаны. Снова появляется раздражающее чувство неполноценности и жалости к самой себе. Ну, почему сейчас?

– Как так получилось?
– киваю на конечности в бинтах и гипсе. 

– Если бы ты не выбрала жизнь распутницы, то, определённо знала бы, что случилось.
– презрительно фыркает мама и поворачивается к отцу, нежно проводя по травмированной щеке ладонью. 

Не понимаю, как можно принижать своего ребёнка и, в тот же момент, жалеть мужа? Откуда такое неравенство? 

– Арина, ты переходишь границы!
– подает голос бабушка.
– Она впервые за столько лет вернулась домой, а вы сразу накинулись на девочку, как пираньи. 

– Не лезь не в своё дело.
– зло бросает мужчина и переводит взгляд на меня: - Это касается только нас, родителей, и ребёнка. 

– Не стоит.
– я опережаю бабушку и печально качаю головой.
– У этих... Родителей, одно дерьмо в головах. Зря я приехала.
– разворачиваюсь и направляюсь к дверям. 

Сдерживать слёзы становится просто невозможно. Я снова та девочка, которая тонет в необоснованной ненависти собственных родителей. 

Я ничего им не сделала! Я всегда старалась быть лучшей! Любимой! 

– Снова сбегаешь?
– голос матери останавливает меня в шаге от заветной цели. 

– А ты хотя бы задумывалась, почему я это делаю, мама?
– прикрываю глаза, пытаясь прогнать непрошенные слезы, но, вместо этого, ощущаю, как солёные капли начинают стекать по щекам. 

– Трусиха ты. Вот, почему.
– конечно, всегда виновата только я. 

– Знаешь, надо было не в столицу бежать, а в полицию.
– вытираю влагу с лица, оборачиваясь.
– На вас только по статье за жестокое обращение с детьми можно дело открывать. Но, ещё было столько всего интересного, да, пап?
– я подхожу к кровати и усмехаюсь, как сумасшедшая.
– Может, расскажем, чего таить то? 

– Заткнись, тварь.
– выплевывает эта мразь.
– Угрожать вздумала? 

– О чём речь, Андрей?
– хмурится мать, сжимая его руку. 

– Боишься, что мама не поймет?
– я перевожу взгляд на мать.
– Прежде чем называть меня трусихой и тварью, сначала попытайся узнать своего мужа. Я была ребёнком, искавшим поддержку, а он - взрослым мужиком. Вы всю мою жизнь только и делали, что тешили своё больное самолюбие, унижая меня. Кто из нас жалок, мам?
– не знаю, откуда во мне эта смелость, но я не могу остановиться.
– Ты хоть раз спросила себя, почему твой ребёнок сбежал из дома?
– печально усмехаюсь. 

– Если бы ты была нормальным ребёнком, то никаких проблем бы не возникало.
– она и вправду считает, что поступала и продолжает поступать правильно?
– Чтобы не сделал твой отец, я уверена, ты этого заслужила. 

Последнее предложение выдергивает почву из под моих ног. 

Я этого заслужила... 

Больнее быть уже не может, да? Так я себя убеждала до этого момента. Оказывается, возможно все. 

Глава 39