Зачем нам враги

А ведь как нормальный человек реагирует. Нормальный, разумный человек. Не то что ты, Натан, старый дурак.

Он стиснул челюсти, отвел взгляд, но заставил себя продолжать:

— Палач лорда Картера рассказал мне, как продал ее тело заезжему колдуну. Тальвардские некроманты на многое способны. По слухам, они даже мертвых умеют воскрешать...

— Небеса всеблагие, — медленно проговорил Глориндель и умолк. Натан вскинул голову. Взгляд эльфа говорил яснее всяких слов.

Почувствовав вдруг вставший в горле ком, Натан резко поднялся, сам не зная зачем. Эльф, глядя на него снизу вверх, покачал головой.

— Ты совсем рехнулся, бедняга Натан. Да ведь даже если это правда... даже если они действительно это умеют, если она жива — что ты будешь с ней делать? А? Зачем ты ищешь ее? Что собираешься ей сказать? Или ты заделался извращенцем на старости лет, и тебя прельщают ее истлевшие прелести? Помню, буфера у нее были знатные, но ведь вряд ли они сохранились. Или тебя ее скелет вполне устроит? Впрочем, тебе ведь не с чем сравнить.

Натан с силой поднял и опустил обструганный конец палки, пришпилив освежеванную тушку дичи к земле. Его не зажившая еще рука при этом судорожно дернулась, сжалась на миг в кулак.

— Вы не меняетесь, милорд, — сказал Натан. Эльф посмотрел на него с удивлением.

— А с чего это я должен был измениться?

— Не знаю. — Натан выпустил палку и отошел от костра. Глориндель, что-то проворчав, выдернул палку из земли, поправил нанизанную тушку, подвесил над огнем. Натан стоял к нему вполоборота и пытался понять, почему то, что мы помним о людях, так отличается от того, каковы они есть на самом деле. И если бы он был уверен, что это касается только Глоринделя...

— Неужели вы не хотите ее увидеть? — не выдержал он. — Если она и правда жива? Если ее волосы все такие же...

— Ох, дружище Натаниэль, — вздохнул эльф, возясь с вертелом, и Натан осекся на полуслове. — Если и вправду верить сказкам, зомби — даже не живой труп, это мертвый труп; наверное, это выглядит просто ужасно. И уж наверняка ровным счетом ничего красивого. А тем более — возбуждающего.

— Я не верю, — медленно проговорил Натан, — что вам ни о чем не хочется ее спросить.

Эльф вздрогнул, кончик вертела выскользнул из его руки, палка вместе с нанизанной на нее куропаткой рванулась в огонь.

— Проклятие! — выкрикнул эльф и, вскочив, выбил ее из огня носком сапога. Пылающий вертел, подпрыгивая, покатился по земле и зашипел, когда на него опрокинулся поток воды.

Эльф зло посмотрел на Эллен, стоящую над вертелом с пустым котелком.

— А раньше подоспеть не могла? Из огня вытащить? — раздраженно бросил он.

— Не могла, — спокойно ответила та. — Я больше так не делаю.

— Как не делаешь?

— Из огня ничего не таскаю. И никого. — Последние слова прозвучали неожиданно язвительно, и эльф разозлился еще больше, будто она напомнила ему нечто такое, о чем он предпочитал забыть.

— Могла бы и еще разок, с тебя не убудет!

На это Эллен ничего не сказала, только подняла с земли обугленную ветку — как-то неправильно подняла, подумал Натан и тут же понял, что именно не так: она взялась за обгорелую, еще искрившуюся часть, причем взялась всей ладонью, явно не задумываясь, — и не бросила, хотя наверняка обожгла себе руку.

«Надо с ней поговорить», — в который раз подумал Натан. Надо. Этого разговора тоже, как ни крути, не избежать.

Эллен сама подошла к нему на следующий день, и вид у нее был такой, будто она наконец собиралась сделать что-то, на что долго набиралась решимости.

Она странная была, эта Эллен. Невысокая, не очень-то изящная и уж точно не красавица — таких, как она, в высшем свете изводят равнодушием и насмешками, и даже высокое происхождение могло обеспечить ей разве что место княжеской кастелянши. Эллен досталась должность одной из многочисленных прислужниц калардинской княжны, и это было, по сути, все, что Натан о ней знал. И он сомневался, что хочет знать больше: было что-то смутно тревожащее в том, как она смотрела по сторонам, на Рослин, на эльфа, что-то болезненное в ее настороженном взгляде. На себе этот взгляд Натан не смог поймать ни разу, и, наверное, именно это его больше всего смущало. Поэтому он оторопел, когда Эллен обратилась к нему первая, и только когда она заговорила, понял, до чего же ей за это благодарен.

— Я могу с тобой поговорить? — спросила она, глядя ему в лицо. Глаза у нее были серые, блеклые, почти в тон бесцветным волосам, но где-то очень глубоко в них, на самом дне, таилась звериная сила, о которой, может статься, она не знала и сама. Но Натан-то умел различать эту силу в чужих глазах. И теперь, ловя первый прямой взгляд Эллен, некстати подумал, что в единственном глазу Аманиты тоже угадывалось подобное.

Он молча указал ей на место рядом с собой. Рослин и Глориндель сидели в стороне и тихо разговаривали — это тоже было странно, они очень редко говорили. Что ж, подумал Натан, все правильно: договорятся они, договоримся и мы

И было что-то успокаивающее в этом «мы».

Эллен села рядом с ним, подобрав юбки и оголив ноги едва ли не до колен. Натан уже убедился, что чопорность и стыдливость были свойственны ей не больше, чем изящество. Впрочем, близкой и доступной это ее не делало.

Эллен вздохнула, глубоко, медленно, будто переводя дух. И сказала, глядя прямо перед собой:

— Я слышала вчера, о чем вы говорили.

И умолкла. Будто больше ничего объяснять не требовалось. Натан повернул голову, взглянул на ее неожиданно правильный, ровный, точеный профиль. Удивительно, до чего грубым ее лицо выглядело со стороны, и каким гармоничным — вблизи.

— Да? — переспросил он, надеясь вынудить ее объясниться, но она только кивнула. Натан выждал немного, потом пожал плечами: — Это старое дело между мной и господином Глоринделем. Ничего такого, что бы...

— Кто-то предал тебя, а потом умер, прежде чем ты успел узнать о предательстве. И теперь ты идешь в Тарнас, чтобы найти его и отомстить.

— Ее, — помолчав, тихо поправил Натан.

— Да, ее. Я права?

— Нет.

Эллен слегка наклонила голову, не отрывая взгляда от пары их спутников, расположившихся на другом конце поляны.

— Как вы встретились? Ты и леди Рослин?

— Случайно.

— Что она тебе сказала?

Натан помолчал, размышляя, стоит ли говорить то, что вертелось на языке, а потом почему-то не смог солгать:

— Что ты ее мать.

Эллен бросила на него пронзительный, ошарашенный взгляд — будто то ли отказывалась верить, то ли решила, что он над ней насмехается.

— Она... не могла!

— Почему?

— Она меня ненавидит.

— И что это меняет?

Эллен опустила глаза, будто спохватившись. Неловко пожала плечами.