Загадка Белой Леди

– Опять удушение?

– Да.

– А где инспектор?

– Я его не видела… Вот она, доктор. В кустах.

Из кустов виднелись одни только непривычно белые для этих мест ноги. Юбка высоко задралась, обнажая узкий треугольник розового белья.

«Надо же, не успела даже загореть», – машинально подумал Робертс, склоняясь над телом. И вдруг в его сознании всплыли слова миссис Хайден: «Сначала я увидела только ноги, в полутьме они были такие странно белые… Они свешивались с моей кровати, а наверху темнел такой треугольничек…»

Рука Робертса невольно потянулась поправить юбку, но он сдержал себя, решив, в отличие от своей пациентки, до прихода инспектора оставить все в том виде, в каком застал сам.

– Надо же, прямо среди бела дня, – озабоченно выдохнул доктор, осматривая труп молодой женщины. – Сестра, немедленно разыщите инспектора и приведите его сюда.

«Кто, кто же мог это сделать? – лихорадочно соображал он. – Все пациенты находятся под наблюдением и не выходят из своих коттеджей. Или все же кто-то нарушил запрет?» И вдруг доктора Робертса, словно удар грома среди ясного дня, оглушила простая и ослепительно яркая мысль: «Миссис Хайден! Здесь из этого одиозного Ордена Иллюминатов только она одна. И она написала об убийстве… поставив в конце рукописи этот жуткий знак. А потом пригласила к себе малышку для разговора и… Да, конечно, она не могла не ревновать ее… И сейчас она опять оставалась без всякого присмотра. Причем именно в это время сама попросила Марту ненадолго оставить ее… Что же, неужели инспектор прав, и я чертовски наивен для человека своей профессии?! А вот и он, легок на помине. Как говорит мой русский дипломат, это означает – долго будет жить. Черт бы его побрал!»

– Итак, доктор, круг сужается, – с каким-то едва ли не самодовольным видом пробурчал Ковальски, приближаясь к месту убийства вместе с сестрой Мартой. – Я уже допросил ее, – продолжил он, пристально взглянув на сразу же смутившуюся девушку, – и судя по ее рассказу – а эта милая девушка, к счастью, врать не умеет, и я вижу это вполне отчетливо, – у вашей хваленой миссис Хайден было вполне достаточно времени для того, чтобы успеть дойти до места убийства и обратно, пока сестра ходила в столовую. Как вы видите, кувшин с напитком так и стоит до сих пор около кустов.

Только теперь Робертс и в самом деле обратил внимание на стоящий неподалеку кувшин и тут же посмотрел на сестру Марту. Та сразу покраснела и засуетилась.

– Ой, и в самом деле, я про него совсем забыла, – девушка подбежала и схватила кувшин.

– Он уже успел нагреться, – все так же самодовольно продолжил инспектор, положив ладонь на стенку растерянно поддерживаемого девушкой сосуда, – а значит, стоит здесь не менее пяти минут. Сейчас мы все вместе пойдем и отнесем его миссис Хайден и заодно посмотрим, сколько нам понадобится времени, чтобы дойти отсюда до ее коттеджа, а также на ее реакцию.

Робертс стоял и растерянно переводил взгляд с сестры на инспектора и обратно. Ему нечего было сказать. В следующее же мгновение оба мужчины двинулись по дорожке следом за перепуганной Мартой.

– Но это невозможно… – начал было Робертс, однако натолкнулся на ледяной взгляд инспектора, который, казалось, так и говорил ему: «Как вы наивны, док», и осекся.

– В этом мире нет ничего невозможного, милый доктор, – едва ли не фамильярно ответил ему инспектор. – К тому же, – решил вдруг он еще более подавить этого самоуверенного не то психолога, не то психиатра, – вам тоже, дорогой док, еще предстоит доказать, действительно ли вы не отлучались в последние полчаса из вашего кабинета. Раз вы так стоите за то, что эта маньячка не могла совершить убийства, то либо вы с ней в сговоре, либо сами являетесь маньяком. Или покрываете кого-то из персонала? – Доктор растерянно посмотрел в глаза наглого представителя власти и ничего ему не ответил. Тот же, почувствовав свое полное превосходство, самодовольно продолжил: – Боюсь, как бы вам не пришлось закрыть свой рай, док. Во всяком случае, хорошенько подумать о методах лечения. Например, я, доктор, посоветовал бы вам впредь хорошенько изучать прошлое своих пациентов, прежде чем браться за их лечение, а не надеяться только на свой профессиональный глаз. В каждом деле есть своя веками отработанная методика… Впрочем, вот мы и пришли. Как видите, нам понадобилось на это всего три минуты, при том, что бегом мы не бежали. Итак, миссис Хайден выходит через три минуты после сестры, идет по дорожке, встречает мисс Джину, одну минуту они разговаривают, затем еще одну минуту или две она тратит на то, чтобы ее задушить. В это время сестра Марта уже выходит из столовой и двигается обратно. Однако до столовой нужно идти еще столько же, не так ли, доктор?

– Да, до столовой примерно такое же расстояние.

– Вы видите, это происходит на полпути. Таким образом, когда сестра Марта оказывается около трупа, который еще тепл, – при этих словах инспектор снова многозначительно посмотрел на сестру Марту, и та мгновенно потупилась, – миссис Хайден уже вновь входит в свой коттедж, как вы изволите называть этот бокс, доктор. И я совсем не удивлюсь, если сейчас, – закончил он, взявшись за ручку двери, – мы найдем ее мирно спящей в своей постели. Прошло целых пятнадцать минут после того, как она вернулась. Вполне можно успеть заснуть, удовлетворив свою похоть.

Доктора передернуло от этих слов, но инспектор больше не смотрел на него. Осторожно открыв дверь, он тихо вошел внутрь и знаком пригласил последовать за ним спутников. Миссис Хайден и в самом деле спала, накрывшись легкой простыней, явно свидетельствовавшей о том, что она без одежды. Платье было небрежно брошено на кресло, и там же белело еще что-то маленькое, кружевное.

Простыня облегала тело спящей, будто прилипнув к нему, столь плотно, что только равнодушный глаз мужлана-инспектора мог рассматривать его вполне спокойно. Однако, сразу же деликатно отвернувшись, Робертс отметил про себя, что столь плотное облипание свидетельствовало о влажности или простыни… или тела. Конечно, могло быть и так, что миссис Хайден, прежде чем прилечь в самое жаркое время дня, слегка намочила простыню. Откуда завелась эта странная, при современной технике, привычка, он не знал, но здесь так поступали многие, и Робертс, в общем-то, не возражал. Но если она была просто излишне потной… «Судя по тому, насколько простыня высохла, прошло уже не менее двадцати минут, – отметил про себя доктор. – Однако инспектор почему-то не обращает на это внимания. Впрочем, сейчас я уже ни за что не могу поручиться», – сокрушенно подумал он.

Ковальски торжествующим взглядом обвел спутников, затем взял из рук сестры Марты кувшин и бесшумно поставил его на столик. В тот же миг взгляд его упал на лежавшие на столике листы, исписанные аккуратным ровным почерком. Он взял их, и все трое тихо покинули «Кюминон», оставив хозяйку непотревоженной.

9

А к вечеру над замком Массенгаузен разразилась гроза, потушившая все сорок восемь серных факелов. Безмолвные рыцари с двумя оставшимися дамами сидели в ясеневом зале, в смятении ожидая появления великого герцога, который за отъездом капеллана, еще месяц назад отправившегося на побережье, но так и не возвратившегося оттуда, сам служил заупокойную мессу по юной Метхильде, положив пред алтарем руку с кольцом из страшного камня обсидиана.

Псы перед незатопленным камином лежали неподвижно, и только на одной протяжной ноте, оскалив желтые клыки, безысходно выл осиротевший Шарло. Ему вторили раскаты грома и грохот дождя по черепице башен.

Но вот пропел рожок, и послышались шаги герцога Эудо, тяжелой печатью ложившиеся на душу каждому. Зная крутой нрав герцога, все ожидали допроса и с тайным ужасом бросали потаенные взгляды на белую, как снег, Блумардину, не проронившую ни слова с того часа, как она очнулась на холодных плитах замка Массенгаузен.

Грохот шагов раздавался все ближе, и стало слышно, что им вторят легкие касания грубой материи о каменный пол и легкие вздохи шелка. Две дамы и три рыцаря замерли, и тут распахнулись двери, и герцог Эудо появился не на галерее, откуда обычно обращался к собравшимся за столом, а в самом ясеневом зале. За ним шли два человека, при виде которых дрожь смятения пробежала по склоненным лицам, – то были суровый монах в зеленой рясе и женщина божественной красоты. И голос герцога Эудо загремел, перекрывая раскаты грома снаружи:

– Вы нарушили слово, мои доблестные рыцари и недосчитавшиеся третьей своей жемчужины дамы, но Господь уже наказал вас, тем самым избавив меня от необходимости проявить жестокосердие. Наш уговор остается в силе, и чтобы могли вы разгадать загадку, я привел вам недостающую даму. – При этих словах герцога низко склонилась пришедшая дама, выказав в небрежно зашнурованном платье розовую прекрасную грудь. – Графиня Алеччо, дочь моего старинного друга, принявшего страшную смерть в пустыне от дамасской стали. Ступайте же, графиня, и займите достойное место среди этих дам и рыцарей, моих гостей. А вы, отец Лоско, выполняйте вашу святую обязанность и пасите сие стадо, дабы бесовский дух не посетил более моего славного замка Массенгаузен. – И отошел монах в самый дальний угол, где встал грозной тенью, неслышно перебирая простые деревянные четки. – Ободритесь же, гости мои и вынужденные пленники, не забывайте, что все мы в руках Божиих, и продолжайте искать ответ, ибо сколько есть на земле людей, столько и разгадок любви. – С этими словами он осенил присутствующих крестным знамением и в одиночестве покинул ясеневый зал.