Загадочная душа и сумрачный гений

Все главное "веселье" началось после. Когда вместо простого демонстративного усиления Филиппинской эскадры и силовой дипломатии на месте в случае, если вдруг возникнет кризис, я оказался перед реальной перспективой присоединения к англичанам, а вместе с ними, - к войне японцев против русских...

– Простите, а что, такая вероятность реально существовала, адмирал?

– Вы знаете, молодой человек, что такое горячие головы во власти? Вижу, поняли. Скажу одно: я тут, разобравшись на месте в том, что происходит, вылил на таковые не один ушат холодной воды. И не оттого вовсе, что испугался. Как клевещут на меня нынче некоторые Ваши ублюдочные коллеги по цеху...

Просто, Джек, ответственным персонам на вещи надо иногда смотреть реально. Без прорытия канала через Никарагуанский перешеек, флоту сражаться с первоклассной морской державой ЗДЕСЬ нельзя. Хорошо, что и англичане это поняли. Ведь ни их Гонконг, ни Вей Хай, опорными базами быть не могут. Что уж про Мозампо говорить...

Но я отвлекся. Так, как же Вам удалось подружиться с Великим князем Михаилом?

– Нет, Уинфилд, нет. Дружбой это я ни в коем случае не назвал бы. Конечно, Михаил Александрович - человек сердечный, отзывчивый и обоятельный. И по многим его более чем откровенным ответам на мои вопросы, в частности, в последнем большом интервью...

– Это, где "Империя наносит ответный удар"?

– Ну, да. Многие, и как я понимаю, Вы тоже, адмирал, сделали вывод о том, что мы с ним сошлись накоротке. Но, к сожалению, или же, к счастью, это не так. Дистанция в нашем общении всегда чувствовалась и оставалась. Другое дело, что он сам желал предельно точно изложить свои взгляды на природу навязанной его стране войны и дать оценки роли отдельных конкретных сил в этом конфликте вне дуэта Россия - Япония.

Что до Вашего предыдущего вопроса, хочу сказать, что я совершенно не сомневаюсь в том, что отношения с русскими должны в ближайшие годы быть под пристальным вниманием действительно серьезных и весьма ответственных людей в Вашингтоне. По-моему, наши взаимные интересы с их страной в потенциале - поистине громадны!

– Так что же? Получается, Михаил Александрович Романов действительно считает решение еврейского вопроса в России делом лишь нескольких ближайших месяцев?

– У меня не было и нет ни малейшего повода усомниться в его честности.

– Понятно...
– Шлей задумчиво потеребил себя за кончик испаньолки, - О, смотрите, Джек, похоже, наше подзатянувшееся ожидание уже заканчивается: "Азов" выходит. Давайте условимся: договорим обо всем после окончания парадной суеты.

Кстати. Не возражаете, если я представлю Вас российскому монарху?

– Благодарю, адмирал! С удовольствием. Отныне я крупный Ваш должник!

– Ха! Ведь не расплатитесь, юноша, - задорно подмигнув Джеку, адмирал быстрым шагом направился к своим офицерам, прильнувшим к биноклям и монокулярам.

***

Во главе растянувшейся почти на весь пролив колонны русских кораблей, стоял крейсер, на кормовом флагштоке которого гордо реял по ветру огромный Георгиевский флаг. Крейсер, чье имя было известно всему миру. Крейсер, за кормой которого осталось больше боевых миль, чем у любого другого корабля Российского Императорского флота, участвовавшего в войне с Японией. Крейсер, грот-стеньгу которого украшали 11 Боевых Георгиевских вымпелов.

Стройный четырехтрубный красавец, чей гармоничный, стремительный силуэт не смогла подпортить даже рудневская владивостокская импровизация - баковая и ютовая 35-калиберные восьмидюймовки за массивными щитами, по форме напоминающими те, что стояли на пушках "Памяти Азова" до его модернизации в Кронштадте.

Корабль, весь облик которого, как бы олицетворял сегодняшний триумф военных моряков Российской державы, приковывая к себе взгляды практически всех участников и гостей Смотр-парада. Но для одного из них наш крейсер-герой был также и зримым доказательством его личного, персонального триумфа. И человеком этим был вовсе не адмирал Руднев. Больше того, он даже не был русским...

Наблюдая за тем, как среди дымных клочьев отгремевшего салюта русский царь и его немецкий гость поднимаются по трапу "Варяга", Чарльз Крамп, на чьей верфи был выстроен крейсер - гордость Российского флота, поднеся к глазам небольшой бинокль, украдкой, чтобы не заметили окружающие, смахнул неожиданно набежавшую слезу.

Сегодня пришел тот долгожданный день, когда он с полным основанием может признаться самому себе, что в многолетней, трудной и рискованной игре он выиграл. Выиграл вчистую! Выиграл, дерзко поставив на "зажиревшую, одряхлевшую кобылу", которую еще год назад в Штатах практически никто не считал фаворитом развернувшейся морской гонки на Дальнем Востоке.

"Можете быть уверены, мистер Крамп, что расширение Вашего участия в развитии мощностей судостроения и судоремонта на территории России, находит наше полное понимание и согласие. Нам желательно, чтобы Вы приняли посильное участие в этом деле не только здесь, на Дальнем Востоке и на Квантуне. У нас к Вам есть очень интересные предложения относительно заводов у Черного моря.

С нашей стороны Вы получите полную поддержку. Государственные гарантии под привлечение заемного капитала, льготы на таможне и налоговые. Наши распоряжения на этот счет даны. Прошу Вас ознакомиться у господина Морского министра подробнее..."

И это было сказано царем при ВСЕХ! Даже при немцах. При Берте Крупп и всех этих монстриках из ее окружения. Ну, что ж. Значит, у Руднева и в таких вопросах слова не расходятся с делом: "Мы никогда впредь не будем класть все яйца в одну корзину"...

Восемь лет назад многие, даже его собственный сын и будущий наследник дела, отговаривали Чарльза Крампа от борьбы за российский контракт. Слишком холодными были отношения двух стран, слишком серьезными были тогда проблемы его фирмы в Филадельфии. Конкуренты наступали на пятки, а Морское министерство, явно с подачи Теодора Рузвельта и его ближайшего окружения, начинало уделять основное внимание работе с государственными верфями. Или с теми из частников, кто готов был потакать госзаказчику во всем. Но Крамп уперся: он решительно не желал, ни вводить в управление своей компании "пенсионеров" из числа вышедших в тираж престарелых выпускников Аннаполиса, ни делить прибыль с участливо подсказанными "нужными людьми". В итоге, упрямого филадельфийца с лакомыми флотскими заказами стали обходить.

Но ныне все многочисленные страхи и треволнения позади. Как и ужасающая тень извечной российской коррупции, растаявшая как утренний туман при словах "Государев интерес". Как и огромная, титаническая работа, выпавшая на долю ему и тем из его соотечественников, которые по его дерзкому предложению рискнули, приехав сюда, во Владивосток, почти год назад.

А ведь здесь многие из них нашли не только заработок, не только новых друзей, но и собственный дом, и личное счастье. Да и сам он успел влюбиться в этот красивейший и могучий край, в его спокойных и сильных людей, по достоинству оценив безграничный потенциал царского Дальнего Востока для делового, сноровистого человека. Вполне сносно освоив русский язык, он и сам уже подумывал над тем, чтобы перебраться в Россию окончательно...

Поудобней облокотившись на широкий поручень, устроившийся на левом крыле командирского мостика "Светланы" пожилой американец вполне мог позволить себе полюбоваться разворачивающимся перед его взором зрелищем. Зрелищем, в подготовку которого он внес свой вклад, видимый сейчас всем и каждому невооруженным глазом.

И, как знать, возможно, именно этот вклад оказался решающим в наметившемся потеплении отношений между Америкой и Россией, которое сегодня олицетворяет собой прибытие с дружеским визитом отряда кораблей адмирала Шлея?