Загадочная душа и сумрачный гений
Шрифт:
Проводя в поисках выхода ночи в молитвах и смятенных думах, самодержец то цеплялся за мысль о новой деспотии, то готовился искупить свои ошибки отречением и монашеством. Но, в итоге, свыкся, наконец, с неизбежностью упорной и кропотливой работы на пути, предложенном ему Вадиком и его друзьями. Тугодумом Николай не был. А если отринуть мистику, то разум так же был за то, что предложенный иновремянами путь выживания и России, и его семьи, был вполне реализуем. Теоретически.
Их логика, их знания беспощадно убеждали, что трехвековой догмат о незыблемости самодержавных порядков, рассыпается как карточный домик из-за невозможности промышленного подъема державы при малограмотном народе.
С огромным трудом примирившись с необходимостью "революции сверху", Николай вполне осознавал, какое бешеное сопротивление ему предстоит преодолеть со стороны российских элит: Двора, дворянства служилого и поместного, собственного семейства. И в первую очередь, со стороны многочисленных дядюшек.
Отдельная песня - Сенат. А еще Победоносцев, Синод и прочие церковные иерархи. С кем-то он предполагал управиться быстро, но кто-то вполне может встать и на путь составления заговоров с покушением на цареубийство. И не в 18-м году, а гораздо раньше. Но серьезное преимущество - фора первого хода - было у него.
***
Дик внезапно вырвался из снежной пелены откуда-то сбоку. Он мчался на Николая неотвратимо как торпеда, от которой кораблю уже не увернуться, и всем на мостике остается только отрешенно следить за тем, как ее стремительный, пенный след приближается к борту.
"Все. Быть мне сейчас в сугробе. Подловил-таки, хитрый волчище, - пронеслось в голове Николая, - Ух, а ты откуда, шельма!" Каська темной молнией взвилась из-за ближайшего белого бархана, сшибла на лету Дика, уводя в сторону от хозяина. И тут же псы с притворным рычанием и клацаньем, играя, укатились куда-то в снежную пыль...
"Да... А вот японскую мину от "Николая" в Токийском заливе никто не отвел... Сколько жизней потеряно! И это в самый последний день войны. Какое горе! И какое же счастье, что все это кровавое безумие на Дальнем Востоке наконец-то закончилось. Но сколь многозначительным стало это грозное предупреждение о том, что прав Руднев был в выводах своей записки: в будущем роль подводных миноносцев возрастет не просто многократно, но и приведет к революции во всем военно-морском деле...
Только бы наши на обратном пути во Владивосток никого не растеряли. Алексеев доложил, что там у них сейчас штормит преизрядно.
И, пожалуй, телеграмму в Потсдам нужно будет послать еще сегодня. Как обещал. Так что, пора нам готовиться к приему гостей. Вильгельм собирался чем-то удивить. Только я, наверное, знаю чем, - Николай улыбнулся, вспоминая доклад Фредерикса об очевидном сердечном влечении некой юной особы к отважному Принцу на белом коне, поражающему толпы азиатских варваров... из германского Маузера.
Вот она вам во всей красе - оборотная сторона нашей с Банщиковым затеи с фото- и кинорепортажами из Маньчжурии и с Квантуна. Благодаря которым, весь мир смаковал отъезд Михаила на передовую из артурского госпиталя вопреки охам-ахам Стесселя и эскулапов. Похоже, что доскачется братец. Ох, доскачется! Но, судя по всему, Мишкин и сам не против.
Худого в этом ничего не вижу. С немцами у нас пока все складывается правильно. Главное, чтобы мамА раньше времени не прознала. Вильгельм, слава Богу, умудряется о наших общих делах крепко держать язык за зубами. Понимает, сколь высоко подняты ставки. А как он вытаращивал на меня свои гневные глазищи тогда, у Готланда! Когда я ему про "эпическую битву с сарматами" напомнил, о которой он распинался в Мариенбурге перед толстобрюхими братьями-меченосцами.
Так, поди, и не дознался до сих пор, кто об этих его пассажах проболтался. На графа Остен-Сакена думает, естественно. Но наш старик посол мне его как раз и не выдал, а в том, что тогда, в августе, у Готланда все без сучка, без задоринки прошло, огромная его заслуга была. Ну, и Михаила, конечно. Да и Дубасов, надо отдать должное бывалому морскому волку, тоже был великолепен..."
И вновь нахлынули воспоминания. Летняя Балтика, могучие корабли, трепещущие на ветру флаги и ленточки бескозырок. Дымные шапки и грохот салютов. Вильгельм в русской адмиральской форме, идущий вдоль строя наших моряков...
Глава 1. Балтийский ветер.
25.08.1904 г., б
роненосец "Император Александр
III
", Б
алтийское море у побережья о-ва Готланд
Двери командирского салона "Александра" неестественно громко хлопнули за его спиной. Обогнав Николая, Вильгельм как вихрь пронесся прямо к столу, резко сдвинул в сторону все лежавшие на нем бумаги с карандашами, и, сбросив на кресло несколько папок и рулон карт, водрузил на него свою треуголку с видом лихого квотермейстера, поднимающего флаг на мачте захваченного с абордажа корабля. Слава Богу, что брызжущая через край энергия венценосного гостя не коснулась при этом письменного прибора, поскольку обе его чернильницы были полными.
– Ну, вот! Наконец-то мы, дражайший мой Ники, сможем спокойно поговорить! Без всех наших адмиралов, капитанов, а главное, без прочих разных советчиков. С их вечно настороженными ушами, глубокомысленными вздохами и подхалимскими мордами.
Да! Но каков корабль. Каков корабль!.. Красавец! И какой же, кстати, le gougnafier твой Бухвостов! Знать, что мы приедем к нему, и загодя не подготовить салон?!
– Вилли, не сердись, прошу тебя. Они не ждали нас сегодня к ужину. Сам знаешь - это мы скомкали протокол. Так что сегодня всю роминтенскую оленину слопают твои и мои адмиралы на "Мекленбурге". А здесь нам придется немного подождать, я же тебя предупреждал.
– Ай! Перестань, пожалуйста. Какой протокол? Ты Фредерикса не взял с собой - вот и нет у тебя никакого протокола. И никому в голову не пришло, что могут нагрянуть ДВА императора! А как же Устав? Командир корабля должен ждать своего адмирала в любой момент дня и ночи! Тем более командир корабля, носящего имя твоего великого царственного отца. Или?.. В конце концов! Я же адмирал твоего флота, или что!? Si quelqu'un te lХche les bottes, mets-lui le pied dessus avantqu'il ne commence Ю te mordre. Нет, ты должен его обязательно проучить! На будущее. Это не обычная дурость, это просто какое-то свинство конченое! Я не...
– Ну, да. Ну, да. Знаю, что многие в Фатерлянде у тебя, дорогой мой Вилли, считают большинство славян и русских, в частности, свиньями. А уж дураками - всех поголовно. Смотрю, и ты туда же, - Николай с видимым удовольствием опустился в уютное кожаное кресло. На губах царя играла легкая саркастическая усмешка.
Вильгельм, застыв на секунду от неожиданности с вытаращенными глазами и смешно встопорщенными кончиками усов, наконец, гаркнул на выдохе:
– Ха! Ники! Мой дорогой. Не говори же ерунды! Разные трепачи и придурки, это... одним словом, дурачья у меня и своего хватает. Как и свиней. И свиноматок!
– кайзер расхохотался, обнажив два ряда своих прекрасных мощных зубов. "Жеребец ты, Вилли, и есть жеребец, хотя и породистый", - промелькнуло в голове Николая.