Загадочная душа и сумрачный гений

– Ой, бестыжий, - Верочка кокетливо ойкнула, прикрывая полуобнаженную грудь...

Между тем Василий был вовсе не столь благодушен, как можно было подумать.

"Так... если наш местоблюститель трона прискакал в воскресенье ни свет, ни заря, значит, что-то стряслось занятное. Не было печали.

Мало мне того, что сегодня Веру придется огорчать послезавтрашним отъездом в командировку. На целый месяц почти. А тут, наверняка, еще какая-нибудь новая вводная наклевывается. Это в наше время мотнуться в Лондон "туда и обратно" было делом полутора суток, если со всеми авиационными формальностями, а не спецбортом. Здесь же темпы перемещения тушки в пространстве пока несколько иные".

***

То, что Михаил Александрович Романов вернулся с войны другим человеком, в столичном высшем свете осознали достаточно быстро. Вместо излишне самокритичного, страшащегося любых "общественных нагрузок", доверчивого и шалопаистого добряка, в чем-то удивительно похожего на собственного отца в его юные годы, перед родней и свитскими предстал вполне цельный, возмужавший и уверенный в себе человек, имеющий собственное мнение даже по таким вопросам, которые раньше всегда старался обходить в разговорах стороной.

Мало того, Михаил теперь ни перед кем не "сдавал", не тушевался, и мнение свое готов был отстаивать в любых спорах и с любыми авторитетами. Причем спокойно и рассудительно, без мешающих логике горячных эмоций. Только эти обычные реакции неглупого человека, не раз и не два смотревшего смерти в глаза, для некоторых его прежних знакомых оказалось явным откровением. Однако, привыкать к необходимости воспринимать младшего брата Императора всерьез, приходилось теперь всем. И его многочисленной родне в первую очередь, начиная с матери и дядюшек.

Почувствовав резкие перемены в характере и ментальности теперь уже бывшего Государя Цесаревича, в одной из приватных бесед со своим братом Сергеем, Великий князь Алексей Александрович высказался так:

– Сережа, похоже, что вырос и второй наш мальчик. И что-то мне подсказывает, непоседа Мишкин теперь составит с Ники действительно сильный дуэт. Пожалуй, Володе не стоило так перегибать палку.

– Это был не перегиб, Алексей. А глупость, граничащая с... Я не знаю даже, как это назвать!... Боюсь, что та история ЕЮ теперь не забудется очень долго. Ты понял, конечно, о ком я говорю?
– ответствовал экс-генерал-губернатор Первопрестольной.

– Понял. Дело было, действительно прескверное. Это Элла тебе рассказала?

– Алексей, у меня имеется собственная голова с глазами и ушами на плечах, чтобы видеть, слышать, думать и делать выводы. В отличие от некоторых.

В конце концов, кто ему виноват, что поддался на уговоры своей вечно недовольной жизнью супруги и взбалмашного Николаши с его "галками"?

Что же до нашего Мишкина, мне лично его позиция во многом импонирует. Пусть начинает ворошить это сонное царство. Наши господа генералы до сих пор в Генштабе живут Шипкой и Плевной. Как будто война с Японией не поставила почти по всем направлениям военного дела новых ориентиров. И то, что он предлагает начать реформы сразу с гвардии, меня совершенно не смущает. Как и Щербачева, кстати.

Я откровенно доволен Мишкиным: хорошая драка ему явно пошла на пользу. И правильная компания. Я не знаю, как ты, но я намерен непременно лично познакомиться с этим его новым другом - Василием Балком. По слухам, достойным доверия, офицер этот не просто весьма храбр, но и вообще, человек не ординарный...

– Ну, конечно! Настолько замечательный и одаренный, что с готовностью и рвением кинулся служить в опричниках у Зубатова. Даже хуже, чем в жандармы! И ради этого уйти с флота!? С МОЕГО победоносного флота, ради этой возни в человечьем la merde? А уж какой особнячек ему Мишенька отвалил от братовых щедрот! Кто другой бы постеснялся такое принять, вообще-то. Глаза бы мои таких молодых, да ранних, не видели, братец. Это сам Мишкин про таланты дружочка своего тебе понарассказывал? А может не его надо послушать, а тех, кто знает про них двоих...

– Что за вздор! Ты же не веришь во всю ту подметную дрянь, которую, например, про меня или про Эллу на каждом углу московские жиды и разные прочие староверы мошнатые полощут? Бога ради не возводи напраслины на молодого офицера, Алексей. А тем паче - еще и на Михаила. Будем считать, что я ничего не слышал.

Не ревнуй и не перегибай, пожалуйста, - подытожил явно неприятный ему момент разговора Сергей Александрович, - Ты же знаешь, что это новое место службы ему предложил Николай, а Мишкин поддержал...

Пойми: это у нас с тобой все было с самого рождения. А ты попробуй, себя на место молодого честолюбивого парня поставь, которому надо делать карьеру. Был ли у него выбор? А про подарки и прочее... что тут такого? Разве, скажешь, не заслужено?

Понятно, что голова пока кружится от успехов. Вполне очевидных всем, кстати. Опять же, намечается партия - красавица, умница. Гнездышко надо семейное вить. И тут как раз презент от Ники и Мишкина подоспел. Как и положено - царский. Вовремя, как яичко ко Христову дню, - рассмеялся Сергей Александрович, - Вот ты, мой дорогой, лично жизнь кому-нибудь из них двоих спас?

– Но, Серж...

– Не надо никаких "но". Слава Богу, что тебя не угораздило замараться в той дряни, что едва не учинили Владимир с Николашей. А он в это время спасал Мишкина. И не один раз. Он сделал это ТРИЖДЫ! Трижды, Алеша. Причем - в бою. Просто задумайся об этом на досуге.

***

Первым человеком, которого доктора допустили в палату к Кате, была Великая княгиня Елисавета Федоровна. Благодаря девушку за сохранение жизни своего мужа, она разговорилась с его спасительницей. Расставались они с Екатериной без пяти минут подругами. Супруга Сергея Александровича была просто очарована серьезностью и умом девушки, отметив про себя: "Удивительно, но как правильно наш милый маленький принц ее описал. Все так: честна, не жеманна, начитана, красива. И восхитительно мила!"

На следующий день, когда они с Сергеем Александровичем приехали к Катюше уже вдвоем, у центрального подъезда углового, женского корпуса Обуховской больницы великокняжескую чету ожидал сюрприз: навестить выздоравливающую приехал не кто-нибудь, а лично брат Государя Императора, Михаил Александрович.

Прискакал, вернее сказать. Поскольку по возвращении с Японской войны, Михаил предпочитал передвигаться даже по столице не в экипаже, а верхом! Причем обычно, с эскортом из двух-трех его друзей-адъютантов, кавалерийских офицеров, с которыми он сошелся достаточно близко во время войны. В этот раз вместе с ним были ротмистры фон Эксе и Маннергейм, а также поручик Плешков. Их благородные, холеные кони, заботливо укрытые рукой больничных служащих теплыми байковыми попонами от холодного весеннего ветерка, нервно косясь друг на друга и прядая ушами, перефыркивались у коновязи.

Но на Регенте и его офицерах перечень посетителей, похоже, не исчерпывался. Неподалеку от крыльца ожидали своих хозяев два весьма презентабельных парноконных экипажа, принадлежащих явно не людям среднего достатка.

– Ну, вот, дорогая, а ты говорила, что мы едем слишком рано, - улыбнулся Великий князь, - Как видишь, тут уже почти десяток визитеров набрался. И как минимум один воздыхатель.

– Сережа, а это точно карета принца Чакробона?

– Чья же еще? Пойдем скорей, иначе господа-гости могут нашу Катеньку утомить. И тогда господа эскулапы рассердятся и нас с тобой к ней не пустят. Как опоздавших.