Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории

«Глупому пингвину, робко прячущему тело жирное в утесы…»

нам завидовать надо

Недавно знаменитый натуралист, как их раньше называли, В. Песков опубликовал в «Комсомольской правде» (16 и 23 февраля 2001 г.) большую статью о пингвинах ««Императоры» на снегу и в воде». Меня заинтересовало в ней следующее. Водоплавающая, но не летающая птица пингвин для размножения выходит на берег Антарктиды, причем пешком, удаляется от берега моря на 80–100 километров, это при их–то неуклюжести. И там совершается таинство любви и зачатия, в месте, как кажется, их прародины, совершенно непригодной сегодня для их житья, но не для размножения и первой поры взращивания потомства. Для этого пингвинами разработаны совершенно фантастические правила и ритуал.

С наступлением самых холодных дней зимы, которая, как известно, наступает в пору наших самых жарких летних дней июля, пингвины стаями направляются из благодатного и сытного моря пешком на материк, где им совершенно нечего есть. Так и идут голодные, имея лишь запас жизненных сил в нагулянном жире. По дороге и в первые дни пребывания на неблагодарной родине, повторяю, в 80–100 километрах от моря, от которого зависит вся их физическая жизнь, у самцов и самок разыгрывается любовь и строится семья, крепости и ответственности членов которой могут позавидовать все остальные земные существа, не говоря уже о людях. Отныне семья нерушима, а обязанности супругов строго установлены, даже под страхом неминуемой смерти до тех пор, пока их дитя не достигнет моря и не станет жить самостоятельно. Совершенно как у русских, которые поят–кормят своих чад в ущерб себе, даже и после института.

Наконец самка пингвина сносит довольно большое яйцо, подкатывает его к ластам супруга и, обессиленная от поста и яйцесозревания, ковыляет на 80–100 километров к морю, откармливаться рыбой. Все заботы о потомстве ложатся на мужа. Он же в самые лютые морозы ветреной антарктической зимы высиживает это яйцо 65 дней, не имея уже около трех месяцев ни крошки еды, только за счет добрачного жира. Где–то на 65 день возвращается от моря отъевшаяся мать, супруги безошибочно находят друг друга в тысячной пингвиньей стае, и происходит ритуальная передача вылупившегося пингвиненка матери, а отец, постившийся около трех месяцев, направляется к морю кормиться.

Передаю слово В. Пескову: «Теперь мамаша–пингвиниха поглощена ростом наследника. Она постоянно, наклонив голову, проверяет, как он себя чувствует в теплом кармане. Вначале она кормила его ежечасно, потом два раза в день. Малыш прожорлив и растет быстро. В возрасте сорока дней он способен совершить вылазку на мороз, полагаясь исключительно на теплую одежку из пуха. Папа тем временем «сбегал» к морю и, покормившись, вернулся, чтобы дать матери тоже «сбегать». Каждый из родителей шесть раз навещает дитя, пока оно возмужает, и само способно будет двинуться к морю. В конце этого срока оба родителя отлучаются, оставляя птенца под присмотром нескольких нянек. В Антарктиде лето. Морозы умерились. Но бушуют бураны. Спасенье для малышей — «детские сады», где они сбиваются в плотные группы. Нередко заметенные снегом птенцы согревают друг друга, как пчелы в дупле зимой. Они тихонько движутся, меняясь местами, от края в середину пушистой массы. И выживают. В «садике» птенцу в пять раз теплее, чем в одиночестве. Это очень важный момент в приспособлении пингвинов к суровой жизни. Невероятно, но в огромной массе птенцов отец и мать, вернувшиеся с моря, находят ненаглядное чадо. Как, если все пингвины похожи? По голосу! У каждого пингвиненка свой звуковой почерк, и родители хорошо его помнят.

К январю, через восемь месяцев после прихода на «любимую льдину» взрослых пингвинов, молодняк готов отправиться к морю. Пингвинятам уже по пять месяцев. Они уже несколько раз линяли и, наконец, сменив бурый пух на элегантный костюм взрослых птиц, готовы впервые в жизни двинуться к морю. Размера взрослых птиц они еще не достигли. Половине нормального равен их вес. Но медлить нельзя. Только в море при обильной кормежке они станут взрослыми птицами. Пока же родители сопровождают их до воды. Молодые ныряльщики без боязни в нее бросаются, как будто знают море давно. Они вполне самостоятельны и целый год будут кормиться и плавать, чтобы вернуться потом к ледяной тверди. А взрослые птицы туда возвращаются сразу по расставании с молодежью. На льдине им надо перелинять, обновить для новой зимовки одежду.

Может показаться нелепым, что пингвины собираются к местам размноженья не летом, с его относительно небольшими морозами, а зимой, когда морозы достигают пятидесяти градусов, да еще и при сильных ветрах. Однако, прослеживая весь цикл от свадеб и кладки яиц до финального путешествия молодых к морю, видим: природа и тут не ошиблась. Молодые пингвины покидают родительский теплый «карман», когда уже могут переносить летние холода, а самое главное – они прибывают к морю в момент высшей его пищевой продуктивности, что помогает молодежи сразу обрести полную самостоятельность и быстро расти. При этом конечно, особенно надежной, устойчивой к холодам должна быть «конструкция» взрослых птиц. Выживание их при сильных морозах с ветрами – явление феноменальное в природе Земли. Помимо уже названных приспособлений к экстремальным условиям, следует еще сказать: кровеносные сосуды – артериальные и венозные, пронизывающие почти лишенные пуха ласты, тесно переплетаются. Таким образом тепло артериальной крови передается холодной венозной, а не теряется попусту. Еще. Перья у линяющих пингвинов выпадают не по очереди, как у других птиц, а все сразу. Но не пугайтесь – голым пингвин никогда не бывает. Новые перья растут исподволь и как бы выталкивают старые. Ни один даже малый участок тела пингвина не остается незащищенным. Феноменальна способность пингвинов и голодать на ветру и морозе, когда энергетические расходы особенно велики. В целом взрослый пингвин голодает шесть месяцев в каждом году. Спасают запасы жира на это время. Те же сроки и у медведей. Но звери спят, укрытые снегом, а пингвинов защищает только близость друг к другу. По исключительной приспособленности к среде обитания пингвинов можно поставить лишь рядом с верблюдами. Только одни приспособились выносить жестокие холода, другие – жару и безводье». Конец цитаты.

Комментировать и педалировать пингвинью семью нет резона, и без меня все ясно. Обращу внимание на генетическую приспособляемость к изменению окружающей среды, которая не может быть столь быстрой, что и показывают замерзшие мамонты в Сибири. Это я к тому, что на Земле катаклизмы были как мгновенные типа взрыва («трубки взрыва»), так и постепенные («плавания» материков). На плаванье материков двух типов я остановлюсь ниже, но к птицам пингвинам их следствие обрисую сейчас. На нынешнюю жизнь пингвинов подвигли медленный дрейф материка вкупе с «медленным» очередным Всемирным потопом.

При этом надо гипотетически объяснить время «разучивания» летать и время пешего путешествия в сухопутный «роддом». Домашние курицы и гуси, понятно, почему разучились летать. Зачем летать, если тебе под нос сыплют зернышки? И страусы, понятно, почему разучились летать. В пустыне питательные крошки разбросаны так редко по земле, что взлетать и садиться за каждой – врагу не пожелаешь, проще ходить и собирать их. У перелетных же птиц очень развита пространственная ориентация и память, они безошибочно находят за тысячи километров тот куст, под которым родились. Эта генетическая константа почему–то засела в их генах так глубоко, что ее не может свернуть никакое изменение окружающей среды. В этом, как мне кажется, ответ на вопрос, почему пингвины ходят пешком на материк размножаться.

Сперва они немного разучились летать, потому что обленились от обилия морской пищи вокруг себя. Пища никуда от них не мигрировала, всегда была под рукой, а берег для любви и откладывания яиц находился рядом, в прямой видимости. Поэтому начали «ходить» на место любовных развлечений. Но, то ли море поднималось, то ли земля опускалась, то ли прибрежная часть моря замерзла, то ли материк дрейфовал от «столовой». Но с каждым новым поколением ходить становилось все дальше, поэтому жира надо было запасать больше, и летать совсем стало трудно. Тогда и разучились летать окончательно, научившись ходить за 80 километров. Чем дальше ходили, тем больше надо было жира. Дошло до того, что половину жизни пингвины стали проводить вообще без еды. Но в одиночку самке было не справиться с такими трудностями, возникла крепкая, как раньше говорили, советская семья.

Надо ли говорить, что и вдвоем после определенного отдаления родины от моря семье стало трудно справляться с воспроизводством потомства, тогда возник социальный институт – детский сад. А мы слово социальный употребляем только для людей, зря, наверное, так как и у определенных видов обезьян он существует как будет показано ниже. Верблюды тоже не за месяц научились по неделе не пить воды, а чуть ли не треть животных впадать в анабиоз от холодов, жары и нехватки пищи.

Так что моногамная семья – это древнейшее завоевание генетики не только для людей, а вовсе не социальный институт как нам рассказывают. Социальные институты – это производные институты генетического выживания видов, в том числе и человека. Детские сады – тоже. Поэтому раздельное проживание полов, о котором я говорил выше, это совсем молодой институт, но не генетический, а социальный. Поэтому он и оказывает такое малое и парадоксальное влияние.

И о гаремных видах животных. Это тоже социальный институт, который лишь в малой степени является производным генетики. Он основан на соперничестве самцов, которого в нормальных условиях не должно быть, потому что оно противоестественно. Да и у султанов это выглядит неестественно. Поэтому мусульманство не надо считать моложе христианства как это принято. (Я это сказал впервые, потому и выделил. Потом я многократно это буду доказывать, как здесь, так и в других своих работах). Просто они от разных ветвей одного иудаизма. И источник его, как и у животных – от нехватки женских особей различной остроты проявления. О самой же нехватке я уже говорил весьма подробно. И причина ее проявившийся эгоизм самцов, как потом и самок при матриархате.