Загадочный пациент

Он почти нежно проводит рукой по моим волосам, после чего накрывает губами мои губы. Пытаюсь отвернуться, стискиваю зубы, чтобы не дать проникнуть его языку в мой рот. Считаю предательством со своём стороны отвечать ему взаимностью. Не упаду так низко, не стану его послушной любовницей.

Мужчина не торопится, сминает мои сжатые губы, гладит зубы, протискиваясь между губами. Сладко. Раньше меня никто так не целовал. Жарко, с таким напором. Он пробивает мою оборону. Мне не хватает кислорода, лишь на секунду приоткрываю рот, чтобы вдохнуть полной грудью, не умереть от нехватки кислорода. А ему только это было и нужно, его язык проникает, ласкает изнутри, исследует. Майлз меняет тактику поцелуя, начинает трахать мой рот, подчиняя себя. Я почти обмякаю в его руках.

Не отвечаю на поцелуй, но поддаюсь власти. Мужчина меня подавляет, ненавижу себя за эту слабость.

Постепенно он отпускает мои руки. Перекатывается на бок и заглядывает мне в глаза.

– Я очень разозлился, когда ты сегодня сбежала. Хотел надеть на тебя ошейник и посадить на цепь. – он говорит серьезно, продолжая ласкать ладонью мое тело. И я послушно внимаю. – Потом посмотрел на тебя всю изрезанную и мое сердце дрогнуло, женщина не должна страдать. Жутко разозлился на твоего дружка, который все это допустил. Чуть не убил его… Не делай так больше…

– Зачем я тебе? – я и вправду не понимаю. Я не красавица, никогда не была ей, во мне ничего нет особенного. Так, зачем я ему? Моя девственность его подкупила?

– Ты мне нравишься. – от его ответа вздрагиваю, шумно дышу. Всего одна деталь, одно но… и эти три слова не доставляют мне никакого удовольствия. – Ты хорошенькая и чистая. Колибри. Маленькая птичка.

Майлз целует меня вновь и я отвечаю. Чувствую, как по телу растекается эндорфин. Так греховно и противоестественно. Не должно мое тело так реагировать на этого дикого волка. Это предательство.

– а ты мне нет. – отвечаю, краснея, пряча глаза. В головах начинает зарождаться план.

– Ошибаешься. Ты сама пришла ко мне, попросила о помощи. Ластишься ко мне, трешься, как кошка. – он усмехается, у него очень красивые скулы и подбородок, идеальные линии.

Может быть единственный шанс отомстить за брата – втереться в доверие? Стать хорошей, приторно прилежной девочкой, и когда зверь расслабится – я вонжу нож в его сердце. Дальше пусть будет, как будет.

Я молчу. Не умею лгать. У меня на лбу будет все написано.

– Я пойду в душ. – обрываю поцелуй, пытаюсь выскользнуть из-под него.

– Только со мной.

Майлз встаёт и утягивает меня за собой, мягко, придерживая за талию. Я иду за ним. Последние дни он ведёт – я следую.

Майлз набирает воду в ванну, наливает ароматную пену.

– Раздевайся, - есть что-то в его голосе устрашающее, не решаюсь ослушаться. Послушно раздеваюсь. Он помогает мне раздеться, снять одежду и отбросить ее на пол ванной комнаты.

Я почти скулю от наслаждения, опуская ногу в горячую воду, слегка маслянистую от пены. Запах лаванды окутывает, расслабляет тело, но не мозг. Внутри я натянута, как тетива в луке. Его взгляды и руки доводят меня почти до обморочного состояния.

Со страхом поглядываю на Майлза, который берет в руки мочалку и наклоняется ко мне. Жесткая губка скользит играючи по моему телу, смывая пот и кровь. Тёмные синяки на моем теле резко контрастируют с белой пеной.

К удивлению, мне хорошо. Почти засыпаю. Чувствую себя маленькой, так меня мыла мама в детстве в большом тазике. Она стирала с меня грязь, которую я собирала, как помойный кот, на улице.

Прикрываю грудь рукой, потому что грудь вздымается над водой и пена не прикрывает остроторчащие соски. Мне до сих пор не уютно, когда он смотрит на меня. В его глазах словно сам черт танцует.

Физиология связана с психологией. Мозг диктует нашему телу, что мы должны чувствовать. Но у меня происходит все наоборот. Тело навязывает мозгу, что ему хорошо. Умоляет отключиться и поддаться во власть животным потребностям. Только вот я не животное, я смогу обуздать пожар внутри.

Презираю себя за то, что лежу перед в ванной, как куриное филе на блюде. Готовая и доступная. Подана ему на потеху. Это нужно прекращать.

По левую сторону от меня стоит маленькая ваза с белыми, ароматными тюльпанами. Я пробегаю пальчиками по орнаменту вазы, обдумывая одну идею, которая так назойливо крутится в моей голове.

Поворачиваюсь к мужчине, обхватываю его мускулистую шею. Моя белая ладонь смотрится неуместно на загорелой бычьей шее, я тяну его на себя резко, тянусь губами к его лицу. Отыгрываю страсть.

Майлз одной рукой опирается о ванну, второй продолжает тереть мой живот, но он поддаётся, тянется ко мне. Жаркое дыхание опаляет губы, а потом его властный язык проникает в мой рот.

Левой рукой неуклюже зажимаю вазу и с размаху прикладываю ей по голове Майлза, тот дергается, отстраняется, хищно смотрит на меня. Ваза разбивается на несколько крупных осколков, один из которых остаётся в моей руке.

– Да чтобы ты сдох. Это тебе за брата. – выплевываю я и всаживаю осколок острее ножа в его плечо, достаточно глубоко, проворачиваю его, доставляя дополнительную боль.

– Твою мать! – орет он, обхватываю кровоточащую рану, сгибаясь.

Я вскакиваю и хватаю на ходу полотенце, несусь вниз. Там Майлз оставил пистолет, когда пришёл, я видела кобуру. Мной повелевают животные инстинкты, которые не поддаются логике.

Мокрые ноги скользят по паркету, чуть не падаю на каждом повороте. Хватаюсь за стены руками. Не слышу топота ног Майлза, он остался в ванной, травма головы плюс рваная рана неплохо выводят из себя, но мне все равно кажется, что он гонится за мной, вот-вот схватит за руку в любую минуту.

Кобура лежит на комоде в гостиной, хватаю ее и… разочаровываюсь. Она пуста…

Черт! Майлз предусмотрительно вынул его.

Закрываю глаза и прикусываю губу. Нужно было выждать, втереться в доверие, а я как обычно…

– Анечка. – тихий голос вызывает во мне оскомину и толику отвращения.

Даже слышу шипение над своим ухом. Холодные пальцы обхватывают мою шею и запрокидывают голову назад. Чувствую острый нож, упирающийся мне в спину.

Двойной язык облизывает мою щеку, а я даже дёрнуться не могу.

– Пришлось побегать за тобой, сучка.

Безликое существо. Господь хотел его стереть, высосал все краски из его тела, делая его бесцветным, но он выжил, вылез из преисподней. Несмотря ни на что За мной.

Альбо исключительно в белом. Всегда. Любит подчеркнуть свою особенность. И сейчас в белоснежной футболке и брюках, в его руках белоснежные медицинские перчатки, не хочет оставить отпечатки пальцев.

Нож скользит по моей спине, царапая кожу, поднимаясь все выше и выше, пока не оказывается у моего горла. Полотенце падает вниз, оставляя меня голой, но в данный момент это последнее, что меня волнует. Не так страшно расстаться с одеждой, как с жизнью. Можно жить со стыдом, но никак ни с дыркой в горле. Все мои ощущения сконцентрированы вокруг островного лезвия ласкающего мою кожу. Страшно, даже дышать.