Заговор по-венециански
Шрифт:
— Ну конечно, — говорит Лернер. — Вам она ничего не напоминает?
Capitolo LX
Остров Лазаретто, Венеция
1778 год
Ритуал пошел прахом, и Гатуссо больше не боится нарушить священные границы прямоугольника. Он бросается вслед за Таниной.
Томмазо едва успевает перехватить его.
Оба падают на землю. Факел вываливается из рук, и Томмазо остается совсем безоружным.
Аколиты налетают на него,
И все же Томмазо крепко держит Гатуссо за ноги. Драться он, может, и не умеет, но коли вцепился в кого-то, не выпустит ни за что.
Пинок по руке. Нервы вспыхивают болью, однако хватку Томмазо не теряет. С каждой секундой, что он удерживает Гатуссо, Танина еще на шаг удаляется от опасности.
По запястью ударяют чем-то деревянным, кажется дубиной, и Томмазо больше не чует руки. Пальцы сами собой разжимаются.
Гатуссо моментально встает на ноги.
Но Томмазо прыгает на него и валит, ухватив за поясницу. Первосвященник начинает лягаться.
Еще удар дубинкой.
На этот раз прямо по темени.
Череп расколот.
Глаза и виски взрываются болью, накатывает темнота. Падая лицом в смердящую землю, Томмазо молится, чтобы Танине удалось бежать.
Следующего удара он не чувствует. Не чувствует и остальных. Он уже мертв.
Аколиты помогают Гатуссо подняться, и жрец взглядом ищет Лидию. Пламя пожрало ее, оставив обугленные кости.
Обернувшись к послушникам, Гатуссо командует:
— Найдите девчонку. Разбейтесь на группы и ищите. Вы двое — там, вы двое — вдоль берега. Остальные — за мной.
А далеко впереди Танина бежит. Потерялась и не знает, куда двигаться, но бежит. Бежит так быстро, как никогда в жизни не бегала.
Невидимые кусты ежевики цепляются за ноги. Танина вдруг спотыкается и, задев низко нависшую ветку, роняет одну табличку.
Артефакт пропал. Исчез в густой траве.
Танина останавливается.
Начинает искать. Найти табличку кажется девушке важнее, даже чем спастись самой. Пальцы на что-то натыкаются. Ветки. Танина отбрасывает их в сторону. Нет, это кости! Человеческие кости.
Табличка упала в неглубокую могилу — одну из десятков на острове, где сложены немые останки жертв чумы.
За спиной раздается шелест. Погоня близка. А табличка с мордой демона где-то в могиле. Глубоко вздохнув, Танина погружает обе руки в кучу костей и праха. Ищет она не табличку, а место, где бы укрыться.
Хрустят ветки под ногами преследователей, слышны крики. Мелькает меж голых ветвей пламя факелов. Голоса приближаются.
Танина смирно лежит в изножье могилы, накрытая гниющим покрывалом из черепов, ребер и костей ног.
Вот голоса раздаются над ямой. Танина замирает, будто и сама умерла.
По ней ползают черви и личинки, разбуженные внезапным вторжением и запахом свежей плоти. Они на шее, у век, терпеливо пробираются к сочной мякоти глаз и в теплые отверстия на лице.
И все равно Танина сохраняет недвижность.
Волосы кишат мелкими тварями, и кожа невыносимо зудит. Танина едва сдерживает панику, когда приходится сплевывать паразитов. Но она терпит. Терпит в молчании, которым возгордилась бы мать.
Терпит до самого утра.И только на рассвете Танина впервые смеет пошевелиться.
Она напрягает слух, пытаясь расслышать чужие шаги, голоса. Вокруг все тихо.
Погоня отозвана.
Танина садится прямо, раскидав выбеленные кости, и тут же остервенело принимается вычесывать руками из волос паразитов.
Сердце бьется так сильно, будто вот-вот лопнет.
Завидев впереди воду, Танина едва не срывается с места в лагуну, чтобы смыть с себя насекомых. Вместо этого она погружает руки под кости и ищет табличку.
Лишь на самом дне, под грудой скелетов находится пропажа.
Пот градом стекает по всему телу, и кожа зудит от укусов. И все же Танина довольна — «Врата судьбы» у нее. Остается выполнить завет матери, сохранить их отдельно друг от друга, не дать никогда соединиться.
Быть посему.
Сначала Танина бежит с этого острова, а после спрячет таблички где-нибудь, где их никто не найдет. Где-нибудь подальше отсюда.
Девушка оглядывается, но лодки нигде не видит. Рискнуть и отправиться на поиски нельзя. Нельзя и оставаться в Венеции. Собрав гнилые доски возле могилы, Танина находит еще деревяшки у берега.
Затем она быстро входит в воду и ныряет в нее с головой. Вынырнув, отряхивается, счастливая, что хоть ненадолго получилось избавиться от нестерпимого зуда. Танина отрывает от мокрого платья полосы ткани и с их помощью связывает доски в хрупкий плотик. Крепит таблички к доске покрупнее.
Осторожно снова входит в воду. Плот вроде не тонет, держится.
Коротко помолившись — частью за мать, но больше за брата, которого не знала и который отдал жизнь за сестру. — Танина делает глубокий вдох и отталкивается от берега.
Если повезет достичь материка, Танина отправится на юг.
Скорее всего, в Рим, где можно неузнанной начать новую жизнь.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Глава 70
Штаб-квартира карабинеров, Венеция
Последняя картина Ларса Бэйла оказалась самой сложной и дающей больше всего пищи для размышлений.
С восходом солнца Вито сдается, перестает гадать над ее значением и требует найти эксперта по живописи.
Приводят сорокадвухлетнюю Глорию Кучи, бывшего декана факультета искусств из Университа-Фоскари, а ныне владелицу серии известных галерей Кучи.
— Картина и правда очень сложна, — говорит Глория Кучи, обходя кругом выложенную на стеклянном столике распечатку А4 высокого разрешения. — Как по мне, она ужасна и воплощает в себе мировую грязь. В то же время в своем уродстве она действительно прекрасна. Видна рука гения сродни Пикассо или Пикабии. — Она пальцем постукивает по распечатке. — Вот эти тяжелые кубы символизируют силу. В них изображены мужчины, мачо, поднимающие грузы. Возможно, титаны промышленности, финансов и коммерции, строящие город. — Взяв картину за уголок, эксперт улыбается. — А эта угловатая камея поразительна. Похожа на водопад. Изливает он, правда, не воду, но кровь в Гранд-канал. Как вызывающе!