Заговор

«Конечно же, весь Петербург видел его уды — они удЫвительные»

Вспомнив анекдот-каламбур, я уже не мог не только говорить, но и слушать Платова, настолько было смешно.

— Вух… Так могут и швы разойтись на ране. Матвей, так это же слава! Сам Суворов позавидует, — чуть успокоившись говорил я. — Ну а серьезно, так должны забыть тебя скоро. Или ты был таким умелым и неутомимым, что дамы не смогут тебя забыть?

И снова смех, но Платов, зарядившись от меня весельем сам стал смеяться. Он умеет принять шутку, а иногда интересно пошутить, даже над собой. Такой себе мужик с большими погонами, которых пока и не изобрели.

Кстати, я подал идею с погонами и знаками различия Аракчееву, объяснил, как я это вижу и что это даст армии, ну а он обещал поговорить с государем насчет погонов и значков на манжетах, и покажет рисунки с ними. И сейчас можно вполне себе определить кто перед тобой, по тем же эполетам, но погоны, как по мне, намного практичнее. И тут, в моем проекте, разделение по родам войск присутствует.

Почему не сам пошел к государю в предложением? Так куда еще мне и эта слава? Перед дуэлью я отдал в печать большую статью с геометрией Лобачевского… Уже Сперанского. И у меня и так слава изобретателя, литератора, военного… Это все я? А, если бы не отдавал некоторые изобретения другим людям, тому же Захарову, или медицину Базилевичу? Тут попахивало таким мистицизмом, что на фоне увлечения этим гиблым делом про всякие там духи, высшие силы, еще и привлек бы излишнее внимание со стороны идиотов-спиритистов, или как называются те, кто занимается спиритическими сеансами. Спиридасты?

— Так, все пустое. Уеду я скоро, так что потерплю, — занимался само убеждением Платов.

— А через девять месяцев приезжай, Матвей, в Петербург снова. На крестины будем хоть с тобой вместе. Детей же в высшем свете родится видимо-невидимо, да все на тебя похожие, сразу с залихватскими казачьими усами, — подначивал я Платова. — И знаешь, друг, если они и характером в тебя, то так и Россия измениться, станет в высшем свете много порядочных и душевных людей.

Платов рассмеялся в этот раз еще громче, чем я.

А я-то тут думаю, как Россию сделать сильнее, как общество изменить к лучшему. А ведь выход-то есть: нужно найти с десяток порядочных особей мужского пола из высшего света и оплодотворить всех женщин из высшего света и все… Развитие попрет…

— Господин Платов, муж мой, — в кабинет зашла Катя. — Уж простите меня, господа, но сгораю от любопытства, отчего вы так веселитесь. Стены дрожат от смеха.

— А когда Матвей Иванович ходит на ужины в петербуржские дома, там стены дрожат не от смеха, а от… — я осекся, но и так все поняли от чего трясутся стены, скрипят кровати и сотрясаются сердца женщин.

Катя прыснула и отвернулась, подрагивая плечиками от смеха.

— Мне уехать? Или все же дуэль? Ты чего прислал за мной, чтобы посмеяться? — Платов уже был серьезен и в том состоянии, что еще одна шутка и мы с ним рассоримся.

— Прости, тут было этот французский министр, приехал ко мне, подставил сильно. Теперь все будут думать, что я французам подыгрываю. Так что несколько я озадачен, вот и отвлекаюсь в смехе, — я посмотрел на Катю. — Душа моя, тебе не составит труда распорядиться нам тут…

— Только не кофе, эту гадость пейте сами. Мне водки, — поспешил сказать Платов.

В принципе, уже не так, чтобы утро, сегодня я во дворец не поеду, так что…

— Давай, Катя водочки нам, да огурчиков, грибов соленых, — сказал я.

— Хорошо, — буркнула недовольно жена, но пошла распоряжаться.

После того, как я прибыл домой с дуэли, да весь в бинтах, бледный, я боялся, что может случиться выкидыш, так она переживала. А потом, несмотря на то, что рана была пустяковая, Катюша не отходила от меня ни на минуту. Доктор Базылевич даже давал Кате то ли валериану, то ли пустырник, чтобы она сильно не нервничала.

А я, гад такой, стал пользоваться тем порывом нежности и заботы, которые проявила Катя. Вот и сейчас, вместо того, чтобы напомнить мне, что я обещал супруге дописать восьмую главу «Трех мушкетеров», собрался пить с Платовым.

Но мне нужно было расслабиться от всех дел. Начиналось профессиональное выгорание, причем по всем профессиям и направлениям. Я тоже человек, а не механизм. Мирная конференция и мое активное участие в ней так подкосили, что и в отпуск бы куда отправился. На дачу, в Надеждово, хочу. Это всякие там политики под шампанское и кофеек с печенюшками общались, а весь документооборот был на мне. Выверял договора до запятой, до каждой формулировочки, казалось, маловажной, но могущей в будущем выстрелить. И пусть мне помогал Цветков и его команда, выходило все равно очень много работы. У меня же еще и встречи были.

Александр Павлович торговал лицом, охмурял политический, прежде всего итальянский истеблишмент, царевич был велик в своей многоликости. Но, что касается конкретики, тут работа легла на канцлера Безбородко, да продлятся его дни, и так уже чуть ли не на год пережил себя того, из иной реальности.

Мне так же приходилось общаться со вторым эшелоном политиков. Тут уже была конкретика и разговор о формулировках, систем сдержек и противовесов, ближайших перспектив и стратегий. Ведь как получалось? Александр скажет представителю Датского Государственного Совета, что Россия не против, в принципе, создать еще более плотный союз с его страной, ну а остальное, — это мое. Решать в каких условиях Россия вступится за Данию, в каких можно было бы несколько воздержаться, экономические вопросы, в обязательном порядке.

К примеру, в Ревеле, так любимому датчанами в Высоком Средневековье, должны были создаваться два завода по производству пока что паровых машин, но с перспективой на постройку пароходов, когда технологии станут более чем обкатанными. Еще один завод, с основой из датско-русских рабочих и инженеров я предложил создать в Петрозаводске, это уже будет оружие. Думаю, что такая кооперация с датчанами пойдет на пользу России.

Ну и флот… Я упирал на то, что по весне нам нужно создавать общие флотские группировки, по принципу, который был отработан в Средиземном море. Кроме того, я уже и направлял письмо в Адмиралтейство, чтобы вызвали Ушакова. Его опыт и на Балтике мне кажется необходимым.

А еще приходилось продумывать меню, сувениры и подарки, разруливать пикантные ситуации сексуально невоздержанных делегатов конференции. И многое… многое…

— Давай, пока не начали пить, скажу, зачем хотел говорить с тобой, — сказал я атаману.

Платов кивнул головой. Встав с кресла, я подошел в своему сейфу, провернул ключ и извлек оттуда, из вороха бумаг и папок, нужное. Это был бизнес-план по созданию вначале конки, а после и полноценной железной дороги в самом узком междуречье Волги и Дона.

— Кратко тебе скажу, Матвей Иванович, а завтра уже почитаешь документы перед своим отбытием на Дон. Нужно скупать земли, о которых я тебе говорил. Деньги можешь занять у меня, — обрисовало я ближайшие задачи.

— А почему ты сам не купишь тогда земли? — удивился атаман.

— Матвей Иванович, там же казачья земля, без вас, казаков, я ничего не решу. Ну и калмыки… у них рядом выделенные Казачьим Кругом кочевья. Мне что воевать с каждым отрядом казачьим? Так что одалживай у меня деньги и даже без процентов. Когда проект станет приносить серебро, с этого и отдашь. А он станет приносить. И мы должны быть первыми во всем. Уже через год на Волге появится более десяти пароходов, на Дону — пять. Дон выходит в одно море, Волга — в другое… Да, что я тебе рассказываю, сам же понимаешь, а завтра поговорим подробно, — сказал я, а после усмехнулся и добавил. — Вот только посмотри на мою жену, так и отсеку то, чем восхищается пол Петербурга! У тут, у меня в соседях дама есть… Старовата, правда, но красива. Красы не виданной аж все десять пудов и более того на ней имеется, так что смотри… [10 пудов — 160 кг]