Заговор

Алел рассвет, солнце вступало в свои права, прогоняя ночь. В это время туземцы должны уже просыпаться. Все, но не воины и не власть имущие. Это привилегированная часть населения, которая позволяла себе поспать чуть подольше. Даже, если приближенные короля и просыпались раньше, они не выходили из своих домов-хижин некоторое время, чтобы не быть ошибочно принятыми за рабочий люд.

— Выход, — приказал, скорее, сам себе, Толстой и выбежал из леса, который окружал крупную деревню, а по местным меркам так и мегаполис Кеалакекуа.

Увидев, что командующий побежал в сторону города, пока бесшумно устремились и остальные воины. Антип бежал рядом с Федором Ивановичем Толстым, понимая, что этот молодой и горячий обязательно полезет в самую гущу сражения. И тут аристократу из Петербурга нужна будет помощь.

Как бы в уме не критиковал Антип барина, но Толстой ему нравился. Было бы иначе, так Шатунов мог бы и саботировать приказы юнца. Никогда еще Антип не видел такого барина, чтобы ел самую худую еду, спал на земле, при этом стрелял, кабы не лучше всех стрелков в отряде Антипа. А еще Шатунов был для себя приятно удивлен, что барин не боится ручки свои замарать, порой, если требуется, так и поработать может. Ну, а в кулачном бое барин очень даже силен, а Антип уже считал, что его выучка у инструкторов Сперанского лучшая, но увидел для себя, чему можно еще научиться.

Наглость и неожиданность берет города. Ну никак и никто не ожидал, что, возможна атака прямо на резиденцию короля Гавайев. Бостонские торговцы убедили Камеамеа, что русские не посмеют ничего дурного сделать ни королю, ни американцам, пока здесь стоит торговый американский корабль. Мол, с Россией у САСШ чуть ли не стратегический союз. Вот и чувствовал себя король под защитой, вдохновленный кучей обещаний от бостонских торговцев. Им-то всего-то нужно дерево, даже женщин не требуют, так, если только на ночь. А в замен обещают дать огненное оружие и металл.

— Нет, ну так мне не интересно, — причитал Толстой, когда без каких-либо приключений большой отряд захватчиков уже был в центре города.

Местные жители провожали взглядом бегущих воинов, которые не причиняли никакого неудобства, не проявляли излишней агрессии. И, пусть это не свои воины, которых в десятитысячном городе знали в лицо, но мало ли, кто еще может здесь бегать с оружием. Вера во всесильного и всемудрейшего короля была столь абсолютной, что рабочие, которые шли на поля или в лес, к океану на промысел, говорили, что правитель обязательно в курсе, что это за воин, что это его дело, а они должны пасти скот и добывать рыбу.

— Ты-тыщь! — раздался выстрел, и улыбка на лице Толстого расплылась на все лицо.

Антип посмотрел на барина с некоторым страхом. Хотя ему в школе стрелков и рассказывали о природе страха, что это — адреналин, что есть люди, которые привыкают и радуются опасности, но вот, чтобы так искренне восхищаться возможной смерти? Все же барин какой-то ненормальный.

— Вашбродь, это не наши ружья, и не пистоли, — со знанием дела сказал Антип.

— Джек… Да, этот лис здесь, — ухмыляясь сказал Толстой, определяя источник выстрела.

Несмотря на все кажущееся безрассудство, максимум, что можно было разведать о ситуации на Гавайях, было сделано. Федор Иванович прекрасно знал, кто именно стал виновником неудач русской миссии на Гавайях. Он даже влился в доверие к американцем и осыпал их обещаниями, как бы не больше, чем бостонцы туземцев.

— Антип, американцы уйти с острова не должны. Их вообще не должно быть, — принял решение Толстой.

Да, конечно, остается еще американское торговое судно. И здесь нужно как-то договориться с капитаном фрегата, чтобы потопить, но сперва разграбить бостонцев. Но, а пойдет на принцип мореман, так и ладно. Все равно нужно в раскладах учитывать, что так просто американцы, да и англичане не отдадут русским острова. Нужно официальное признание России, что Гавайи — ее территория. Ну и наличие достойных кораблей в этой части Тихого океана. Кстати, тут отличный лес.

— Антип, американцы должны быть убиты копьем, — подумав, сказал Толстой.

Хотя и в этом случае он понимал, что главное подозрение падет на русских. И, если его спросят или затребуют честное слово, то Толстой промолчать не сможет. Свою честь он ценит больше жизни. Хотя у него несколько своеобразное чувство чести. Пограбить американцев — с удовольствием, а вот обманут и дать слово, — нет. При этом наговария и обещая многое, но стоило бы американцев стребовать слово хоть об одном обещании, так и поняли, что Толстой лжет.

Выстрелы продолжали звучать, к центру города начали бежать королевские воины. Началась битва, исход которой решали два фактора — это лучшая организованность нападающих с одновременной паникой и суетой оборонявшихся, которые не кооперировались в отряды, а бежали вразнобой, ну и плотность огня. Пятьсот ружей у союзных туземцев, десять револьверов, каждый с пятью выстрелами — это немало, учитывая то, что у русских стрелков были и револьверы и наработанные навыки, в купе с опытом, стрельбы из винтовок. Частью королевских воинов отстреливали скрытые у города стрелки, они видели бегущих вооруженных людей и методично, как учили, работали.

Взяв в коробочку Толстого, русские стрелки быстро продвигались уже во дворе дворца правителя Гавайев.

— Тыщ, — прогремел выстрел и один русский боец завалился, взявшись за сердце.

— Тыщ, ты-тыщь, — сразу прогремели четыре выстрела в ту сторону, откуда стреляли ранее.

С крыши пристройки к большому королевскому дому упал человек в европейском платье.

— Джек, гадина! — прокричал Толстой, узнав убитого американца.

Он играл с ним в карты, было дело, и, что удивительно, не выиграл, но и не проиграл. Пошла коса на камень, встретились два шулера. Но напились они тогда знатно. А теперь, вот, враги. Так бывает.

Из дворца выбегали воины, которые сразу же получали пулю, а то и две. Стрелки частью заняли позиции во дворе и организовали практически круговую оборону, тем более, что в помощь им прибывали союзные туземцы. А Толстой, в сопровождении, Антипа и еще пяти стрелков, искал в большом доме короля. Как часто бывает, когда ищешь, человек находится в самой крайней комнате.

Император был в сопровождении десяти воинов и намеривался бежать из дворца, но не успел, потому как захотел взять с собой еще и третью, самую молодую жену. Женщины… из-за вас мужчины погибают!

— Имею честь арестовать вас, деспот, тиран, узурпатор! — сказал на английском языке Толстой, зная, что его пленник владеет этим европейским языком.

На Толстого рванули в атаку все десять воинов. Они были сильны, на вид, мощные и тренированные бойцы. Но…

— Тыщ, ты-тыщ, — прогремели револьверные выстрелы, а одного воина сам Федор Иванович, изобразив изящный выпад, заколол шпагой.

— Вашбродь, вы понимаете, что нужно детишек его, жен… того? — спрашивал Антип.

Толстой промолчал. Все он понимал. Но, чтобы Россия стала прочно на всех Сандвичевых островах, нужно совершить преступление, о котором после жалеть всю свою жизнь. Впрочем…