Заклинательницы ветров

– Я не одобрил бы того, кто станет судить упряжное животное по его внешности. Если ты говоришь, что они здорово тянут, у меня нет причин не верить тебе, хотя бы, на мой взгляд, они и выглядели странновато. Позволь спросить тебя, как ими правят: так же, как лошадьми, или требуется какое-то особенное искусство?

– Особое искусство, чтобы управлять скильями?.. Ты оказываешь слишком большую честь бедному земледельцу вроде меня. Нет, скильи – это кроткие и безропотные звери, с которыми играючи справится и только что вылупившийся младенец. Когда же ими правит возчик столь опытный, как, например, я, для нас поистине нет ничего невозможного. Наше упорство и сила способны передвинуть тягчайший из грузов. Вероятно, тебе требуется очистить поле от валунов? Или, может быть, притащить с холмов поваленный лес? Мои скильи справятся. Самый скупой работодатель не прогадает, наняв таких, как мы с ними. Они кормились три дня назад и не проголодаются ранее, чем еще через два срока…

Вандиен быстренько подсчитал в уме: вот это да, оказывается, скилий кормили один раз в девятнадцать дней. Свойство, весьма ему подходившее в его нынешнем положении. Очень, очень осторожно приступил он к деликатной части переговоров:

– Без сомнения, именно твоя сноровка и опыт сделали эту упряжку лучшей из лучших. Но в деле, которое мне предстоит, вожжи держать должен буду я, и я должен знать, послушаются ли они чужака? Я хотел бы, чтобы на десять дней ты поручил их моему присмотру и заботе. Устроит ли тебя подобная сделка?

Глазные стебельки т'черья закачались из стороны в сторону. Таким образом это племя подражало человеческому жесту, означавшему «нет».

– Увы, – сказал т'черья, – я вынужден тебе отказать. Моя упряжка для меня дороже детей. И единственное средство добыть себе пропитание – особенно при нынешней засухе, вызванной немилостью Заклинательниц Ветров. Твое лицо говорит об искренности, чужестранец, а панцирь – о благородстве, но доверить упряжку незнакомцу я не могу. Хотя и буду счастлив сопровождать тебя в любом предприятии, которое ты задумал. И ты, я уверен, возрадуешься, видя, как легко справятся с самой тяжелой работой мои скильи, направляемые столь умелой рукой, как моя. Любой зверь работает лучше, если знает хозяина и доверяет ему. Может быть, на том и договоримся?..

Вандиен глубоко и шумно вздохнул. Поднял руки до уровня плеч, а потом уронил их, в свою очередь подражая тому, как никнут глазные стебельки у опечаленных т'черья.

– Увы, я должен с уважением отнестись к твоим опасениям. Я глубоко чту тех, кто понимает, сколь высокую ответственность накладывает звание хозяина. Всяческой похвалы достоин возчик, проявляющий заботу о своих упряжных животных. Более того, я уверен, что твою решимость не способна поколебать никакая сумма денег. О да, ни за какие деньги не поручишь ты благородных скилий первому встречному…

– Моя честь не продается ни за какие деньги, – подтвердил т'черья. И он, и Вандиен понимали, что фигуры для совершения сделки расставлены, пора приступать к делу. Т'черья ждал…

– Со своей стороны, – сказал Вандиен, – я никогда не стал бы оскорблять твои чувства, предлагая тебе презренные монеты. В самом деле, что ты обо мне знаешь? Кто я такой, чтобы рассчитывать на твое доверие, а с ним и на ту услугу, которая мне от тебя требуется? Об этом и еще о многом я себя спрашивал, пока мы стояли здесь, среди многошумной суеты торжища, пытаясь разговаривать и торговаться, как положено цивилизованным существам… насколько это возможно посреди сутолоки и звуков праздной болтовни. Что могу я о себе рассказать, как могу завоевать твое уважение, когда вокруг блеют и ревут животные, поднимая пыль, садящуюся на наши лица, а прохожие, понятия не имея о вежливости и манерах, проходят столь непочтительно близко от нас, что обдают нас запахами своих тел… Как могу я доказать тебе, что и мы, люди, существа, не наделенные высшей чувствительностью – наследным достоянием т'черья, – уж не вовсе подобны бесчувственным камням?

Медленно и со вкусом перечисляя неудобства, которые, как он знал, доставали т'черья гораздо крепче, нежели его самого, Вандиен прямо-таки видел, как под впечатлением его слов тот понемногу прятался обратно в панцирь. Т'черья предпочитали прохладу, приглушенный свет и негромкие звуки. Т'черья, добывающий себе пропитание в городе, населенном по преимуществу людьми и брорианами, обрекал себя на колоссальные трудности.

– Ни за какие деньги?.. – прошепелявил т'черья. У этого племени не было голосовых связок: они не выговаривали, а скорее выдыхали слова. Вандиен, однако, отлично разобрал сказанное и понял, что удобный момент наступил.

Его короткую куртку перетягивал коричневый матерчатый пояс, на котором висел кошелек. Рука Вандиена поползла к поясу, но кошелек миновала. То, что он собирался достать, ни в коем случае не следовало таскать среди монет. Он осторожно развернул складки пояса, и в ладонь ему выскользнул некий предмет, завернутый в мягкую серую тряпочку. Т'черья пристально следил за каждым его движением. Поначалу он даже выпустил было глазные стебельки, дабы ничего не упустить из виду, но потом вспомнил о принятом среди людей и торопливо втянул их. Вандиен, впрочем, заметил его интерес и приложил все усилия, чтобы разжечь его как только возможно.

Он неторопливо поправил пояс, в котором хранил хрупкое сокровище, потом, опять-таки без лишней спешки, одернул куртку и по очереди обтер каждую ладонь о штаны. И только тогда начал медленно, медленно разворачивать тонкий, мягкий серый клочок, действуя двумя руками, словно бы из страха, что лежавшее внутри может выпасть и затеряться. И вот, наконец, его ловкие пальцы отвернули последний слой ткани. Т'черья неожиданно застрекотал своими мандибулами. Какое-то время ни тот ни другой не произносили ни слова.

На ладони Вандиена лежал оранжевый кристалл, длиной и толщиной примерно с его безымянный палец. С бесконечными предосторожностями Вандиен повернул его к свету, словно кристалл мог рассыпаться от малейшего прикосновения. Солнечные лучи заиграли на множестве граней: то, что казалось единым целым, было в действительности разросшейся друзой.

Движением опытного актера Вандиен поднес кристалл к своему носу и почтительно понюхал. Его обоняние не могло уловить почти никакого запаха. Т'черья взирал на него с молчаливым отчаянием, выдавая владевшее им возбуждение лишь чуть заметным подрагиванием клешней-пальцев передних лап. Торг кругом них продолжал шуметь, но Вандиен знал, что т'черья ничего более не слышит и не замечает.

– Да, – сказал, вернее, прошептал он наконец. – Ни за какие деньги…

– Что ты предлагаешь? – прошипел т'черья. И нерешительно добавил: – Это очень маленький кристалл…

Сбить Вандиена с толку подобным замечанием было невозможно.

– Верно, – сказал он. – Ты прав. Обрати внимание на его роскошный, глубокий цвет. Такой кристалл составит гордость и сокровище богатейшей из королев. Он достаточно мал, чтобы носить его все время с собой и иметь возможность насладиться им всякий раз, когда сутолока заполненного работой дня станет грозить внутреннему покою, столь ценному для всякого цивилизованного существа. О, я бывал в жилых пещерах состоятельных т'черья и видел гирлянды кристаллов, украшавшие стены их жилищ и решетки для приготовления пищи… но почти не встречал таких, которые могли бы сравниться с этим кристаллом по цвету и запаху. Сколь долго утешал он меня в пути! Любуясь, как дробится в нем свет, вдыхая его аромат, навевающий сонный покой, пережил я многие горести и неудачи. И мне кажется, этот кристалл сможет убедить тебя в том, что я – существо, как и ты сам, цивилизованное. Я достоин доверия, хотя бы я и пришел нанимать твою упряжку и даже намереваюсь на некоторое время забрать ее у тебя, и к тому же, обитая, как и все мы, среди корыстолюбцев, поневоле вынужден предлагать тебе за это презренные деньги…

Карие глаза Вандиена прямо смотрели в т'черийские глаза на ножках, излучая самую убедительную искренность. Пальцы его между тем помаленьку заворачивали кристалл обратно в тряпочку, словно бы для того, чтобы спрятать на место. Т'черья выдал себя, затрепетав одним из своих глазных стебельков. Он не отрывал взора от кристалла, уже исчезавшего в складках ткани. Его мандибулы снова застрекотали. Спохватившись, он перешел на Общий:

– Твое доказательство впечатлило меня, человек. Никогда прежде не видел я, чтобы твой соплеменник носил с собой сонный кристалл, – разве что на продажу. Меня зовут… – тут он что-то прострекотал, – по-вашему – Паутинный Панцирь, из-за узора на моей броне…