Заклятые враги

– Рэй…

Она вновь закашлялась. На сей раз на обесцвеченных смертью губах появились алые капельки крови. Далла слизнула её, словно пыталась скрыть собственную слабость, пыталась его утешить - отходить на тот свет целой и здоровой. Но это вряд ли было реально.

– Я…

– Послушай!
– она протянула руку, чтобы схватить его за запястье, но только зря теряла силы.
– Ты не должен сдаваться. Ты меня слышишь… - она сжала губы плотно-плотно, будто бы отчаянно пытаясь отрицать то, что говорила прежде.
– Борись. Ради меня. Я… Во многом виновата.

– Прекрати, - отмахнулся парень.
– Там Моника и дочь Самаранты, они наверняка знают целебные заклятья, и если я их позову…

– Мне надо только пять минут, - прохрипела Далла. Голос её звучал неразборчиво.
– Я сама виновата. Во всём, что случилось… - она пыталась подняться, но это не увенчалось успехом.
– Ты должен бороться, Шэйран. Ты должен, - её ногти впились в сырую землю на дне пропасти.
– Ты должен быть сильным. Они… Многое попытаются сделать. Чтобы тебя остановить. Много кто. Но ты должен победить. Обещай мне, - серые глаза смотрели в пустоту. Она ослепла.
– Почему я тебя не вижу… Обещай мне, Рэй, что с того света мне предстоит наблюдать за Высшим, а не за затравленным ребёнком. Что ты научишься…

– Бабушка, почему с того… - он запнулся.
– Обещаю. Обещаю.

– Хорошо, - она слабо улыбнулась и закрыла глаза.
– Не дай ему…

– Кому?

Она так и не договорила. Губы растянулись в блаженной улыбке, словно впервые в своей жизни Далла Эрроканская увидела что-то хорошее. По её щёкам упрямо катилась слёзы, смывая пепел с лица. Светлые волосы казались нимбом вокруг головы - такие белые, словно они стали настоящим снегом.

– Береги себя, мой мальчик, - она столкнула его руку с плеча в своём последнем усилии, пальцами сжала запястье в последней попытке получить капельку силы, но, как только волосы стали темнеть, будто бы почувствовала это - и ослабила хватку.
– Береги се…

Она захлебнулась своими же словами. Глаза так и не вспыхнули чернотой, не стала нормальной, живой истерзанная левая рука. Далла ещё нашла в себе силы схватиться за последнюю, единственную травинку - и вместе с его именем выдохнула из себя жизнь.

Рэю не требовалось подтверждение. Он зажмурился, будто бы пытаясь принять то, что она умирала. Её магия тихонько разливалась невидимым океаном вокруг. Он её чувствовал - он получил это последнее наследие, последний подарок. Единственное, что она смогла оставить себе. Не знания. Не основную магию.

То, в чём и вправду не нуждалась её дочь. То, что у Лиары Эрроканской было и так.

Она умерла.

– Бабушка… - Шэйран сжал обугленную кисть.
– Бабушка, а кто ж будет наставлять меня на путь истинный? Бабушка…

Далла не ответила. Она уже никому не ответит - но она смогла умереть собой. Выиграть в последней битве против второй ипостаси. Она смогла уйти так, как хотела бы.

Бороться. Не дать незнанию поглотить его окончательно. Вытянуть из себя всё, что он только сможет - чтобы не было потом стыдно. Чтобы он мог смело смотреть ей в глаза. Даже если её не будет - чтобы выполнил её последнюю волю.

Он больше не имеет никакого права сдаваться. Даже если очень сильно захочется, он должен победить в битвах, в которых не побеждал до сих пор никто.

В обугленной руке она что-то сжимала. Вытащила это в последнее мгновение - Шэйран даже не понимал, когда она успела. Целое, защищённое магией зёрнышко.

Это было последнее, что он мог сделать. Магия полилась в зерно сама по себе - и зелёная волна накрыла Даллу с головой, могильником смыкаясь над её головой. Единственный островок зелени на выжженной равнине. В этой пропасти. Всюду.

Растение распространяло свои побеги с такой скоростью, что спустя минуту уже не можно было даже предположить, что тут кто-то похоронен. А после - расцвели маленькие цветочки, едва заметные сначала на общем фоне, синие, нежные, только он никак не мог вспомнить название. Отчасти беспорядочно, вспыхивали цветением то тут, то там, но это больше не имело никакого значения. Он смотрел на них…

Не испуганно - опустошённо.

– Покойся с миром, - выдохнул Шэйран.
– Я всё сделаю.

…Он впервые в своей жизни воспользовался мгновенным перемещением. Но правила осторожности тоже больше не имели значения.

========== Глава сорок третья ==========

Анри казалось, что это никогда не закончится. Короля не было, принц куда-то подевался, и они с Кэором дружно остались без работы - но не это было главным. Важнее всё-таки то, что ни Шэйрана, ни Дарнаэла не оказалось рядом, и королева Сэя тоже успешно куда-то запропастилась, а единственным действительно важным во всём дворце заданием оказалось следить за бедным проклятым.

Ближе к ночи ему внезапно стало легче. Сначала Антонио стал дышать ровнее - к тому времени только его отец и не засыпал на стуле, - а после и серость с его кожи внезапно начала сходить. Казалось бы, это следовало считать поводом для радости, но на самом деле больше всего одолевала именно неуверенность. Отчего-то никому не верилось, что подобное счастье могло случиться - что он всё-таки оживёт, а не погибнет тут такой кошмарной смертью.

Анри смотрела на него очень устало, будто бы видела впервые в своей жизни больного человека. Кэор, положив голову на сложенные руки (тумбочка оказалась весьма кстати) мирно дремал.

Кальтэн смотрел на сына с плохо скрываемой надеждой. Он едва-едва заметно улыбался, будто бы собирался затанцевать на месте, если всё будет хорошо, но не мог позволить себе столь ярко выраженную радость в сие мгновение. Он боялся - боялся сглазить, боялся продемонстрировать любовь к собственному сыну. Как много стандартных страхов.

Антонио шевельнулся. Казалось, его бледность отступила окончательно - теперь это была вполне нормальная кожа. На лбу выступали бисеринки пота, пальцы неистово сжимали простыню, но всё это - лишь последствия.

…Он выдохнул воздух - казалось, в воздухе даже запахло горелым, простёрлась самая настоящая завеса чёрного тумана, и Анри содрогнулась, словно ощущала слабость, отодвинулась, наткнулась на Кэора и вновь покраснела.

Пусть у них и так было великое множество неприятностей, девушка смотреть в глаза коллеге спокойно, без смущения, по понятным причинам не могла. Они раз десять, наверное, пытались друг с другом поговорить, но каждый раз это заканчивалось до ужаса неудачно, и хвататься за прошлое - последняя глупость, которую только можно совершить, особенно в их случае.

– Кто… - Антонио захлебнулся кашлем - чернота выходила из него мощными, сильными рывками, словно он отчаянно пытался выпустить на свободу эти комки в собственных лёгких, а после остановилась, замерла - дыма больше не было.
– Кто вы…

Фэз немного отшатнулся от собственного сына. Казалось, его не могла испугать проказа, проклятье, что обрушилось на Антонио, но этот вопрос, эта отчаянная попытка не узнать родного отца не просто оскорбила, а даже скорее добила мужчину. Кальтэн грустно отвёл взгляд.