Заклятые враги

— И король Дарнаэл так спокойно ко всему этому относится? Даже не пытается бороться?

— Нет, — пожал плечами Шэйран. — А толку-то? Ну, выдаст он парочку глупых законов, запретит что-то ещё, вот только лучше от этого никому не станет. Потому у нас всё мирно.

— Но ведь королева Лиара поступает совершенно иначе! — Моника даже забыла о том, что обсуждать её не имеет никакого права. Ведь королева — нерушимый образ, вечный идеал. — Она даже… — девушка запнулась. — Она даже придумала этот глупый эксперимент с непорочным зачатием.

— Это проект Тэзры. Та тоже… родила Антонио от непорочного зачатия. “Сильнейший маг на континенте”. И что с этого сильнейшего мага? Одна искра в день — праздник жизни!

Монике полагалось умолкнуть, но что-то заставляло продолжать нести всякие глупости.

— Но ведь если это так неправдиво, почему королева согласилась пойти на это? Почему согласилась, чтобы в этом участвовала твоя сестра?

Тёплая атмосфера разрушилась моментально. Шэйран разжал объятия, словно держал ядовитую змею, и почему-то Монике показалось, что ляпнула она нечто не просто лишнее — неимоверно лишнее.

И что пора было забрать слова назад.

— Что значит участвовала моя сестра? — повторил он каким-то уж слишком замогильным тоном.

— Но ведь… Разве ты не знал? — удивилась девушка. Ей так хотелось отмотать время назад, но… — Через несколько дней состоится то самое особое полнолуние, или от чего зависит ритуал, я просто не знаю, и… Ведь принцесса Эрла должна была в этом участвовать. Королева сама определила её как…

Она хотела сказать о том, что Эрла потому и сбежала, что королева сделала глупость, что что-то пошло определённо не так, но она не успела проронить ни единого слова, потому что Шэйран уже вскочил на ноги и бросился к той тонкой лесенке вниз.

Девушка отчаянно пыталась поймать его за рукав, но так и не успела, даже не проронила больше ни единого слова.

Стало горько и до боли обидно.

Что-то пошло не так.

Но если б это “что-то” случилось только в их несуществующих доныне отношениях, а не во всём мире, как же было бы хорошо!..

***

Шэйран прежде никогда не переживал за Эрлу… Настолько. По крайней мере, прежде сестра была для него пусть и родным, но существующим где-то отдалённо, на краю пророчества человеком.

Высшая и Воин.

Ну, или Воительница и Высший.

В конце концов, от порядка ничего не менялось, и Шэйран за долгие годы жизни в Кррэа уяснил, что только дурак в Эрроке продемонстрирует своё могущество. Если он мужчина, разумеется. Женщины имеют полное право колдовать направо и налево, а мужчины считаются нейтральными к магии, и тут ничего не попишешь. Остальное просто не имеет значения.

Он не собирался забивать себе этой философской ерундой голову, просто жил, как жилось, вот и пришёл к нынешнему своему состоянию, когда пророчество решило внезапно перевернуться с ног на голову.

Но не это было главным, нет. Самым важным пунктом оставалось то, что он навеки уяснил, к чему приводят магические эксперименты, что производятся над неизученной областью, ещё и с непомерной частотой.

Примером тому был Антонио.

Конечно же, ни о каком непорочном зачатии и речь не могла быть. Максимальное вмешательство Богини — это либо разозлиться и ниспослать на несчастную девицу на алтаре все кары, которые Эрри только сможет придумать, либо спихнуть её на изголодавшегося по женскому вниманию стражника.

Желательно — бессознательную, привязанную к алтарю верёвками-змеями и не способную сопротивляться.

Это насилие.

Иначе сей процесс Шэйран назвать попросту не мог.

Но ему было бы плевать, если б на алтаре оказался кто-либо — кроме его сестры. Нет, ещё была Моника, конечно, но… То другое. Там бы он почти не отказался исполнить роль изголодавшегося стражника, там всё пояснялось элементарной ревностью, а тут — скорее отношением к сестре. Она не должна стать жертвой какого-то сумасшедшего эксперимента.

Не должна стать жертвой обезумевшей матери, решившей, что она едва ли не могущественнее самой Эрри.

…Отец оказался в своём кабинете. Уже вполне здоровый, если сравнивать со вчерашним, и стандартно зарывшийся в бумагах.

Рэй даже не обрадовался тому, что рядом не было вездесущей Сэи. Она почему-то не вызывала у него совершенно никаких эмоций, если не вспоминать о том, чья это дочь, а всё остальное не имело абсолютно никакого значения.

Главное — Эрла.

Дарнаэл неохотно оторвал взгляд от приказа. Казалось, он выдумывал его уже несколько часов — по крайней мере, количество измятой бумаги вокруг именно об этом и свидетельствовало.

Перо тоже валялось в явно непотребном виде, опущенное в чернильницу не тем концом, и в свободное от проблем время Шэйран бы уделил сему факту некоторое внимание, но нет. Увы, но сейчас не время.

Эрла.

— Что-то случилось? — король сердито посмотрел на сына. — Вы там своей магией перевернули мне весь замок или просто сожгли библиотеку? Только быстрее, я немного занят.

— Эрла.

— Что — Эрла? — удивился Дар. — Что здесь делать твоей сестре?

— Ты помнишь тот… ритуал “непорочного зачатия”, который проводила Тэзра двадцать три года назад? — Шэйран тяжело дышал, и поэтому слова звучали до ужаса отрывисто, будто бы только что его вместо лошади запрягли в плуг и старательно вспахали целое поле. — Помнишь?

— Помню. Мы тогда едва… Впрочем, неважно. А что? Глупый ритуал, бесполезный, главное. Словно богине нечем было заняться, кроме как потакать подобной женской ерунде, — король вновь склонился над приказом.

— Мать вновь решила провести его.

— О, да удачи, — фыркнул мужчина. — Твоя мать, смею заверить, ну уж точно не девственница, поэтому богиня ей даже не ниспошлёт какого-то идиота для зачатия ребёнка.

— Мать — нет, но я не сказал, что она собирается тренироваться на себе, — скривился Шэйран.

— Да на ком угодно. Какую-то девицу нашла — пусть на ней и упражняется. Твоя Моника тут, так что не надо устраивать мне истерики. Лиара не настолько хорошо владеет мастерством телепорта, а для этого нужен ещё и алтарь Эрри. В Лэвье его нет, — Дарнаэл посмотрел на пятно от чернил на своей руке.

— Эрла, — выдохнул Рэй. — Эрла там. Мама решила проводить ритуал именно на ней.

Дарнаэл вдруг забыло том, что мгновение назад был ранен. Чернильница перевернулась — взмах рукой был слишком неосторожен, — и по бумаге растеклась огромная синяя клякса. На камзоле тоже осталось несколько заметных пятен, но они мало волновали короля, равно как и то, что рана на ладони могла разойтись.