Заклятые враги

Самаранта же тоже больше не смотрела на Мариссу. Подруга — бывшая или нынешняя, — пообещала то, что было нужно, вот только даже она не могла предотвратить явление этого жуткого, отвратительного существа, в далёком и отвратительном прошлом развалившего всё, что так любила или ненавидела Тальмрэ. Это он виноват в том, что она родила на свет чудовище, и не имеет значения, кто именно был отцом ребёнка. В этом замешан исключительно Тэллавар. Он преследовало её каждый день её жизни, даже до их знакомства, и нашёл самую красивую девушку Вархвы не просто так — уже тогда зная, что именно ему будет от неё нужно.

Он был таким гордым, таким равнодушным, таким спокойным и добрым на вид. Но Самаранта часто видела, как Тэллавар предлагал свою помощь, как говорил, что сможет избавить от всех горестей на свете, и именно сейчас вновь наступило это мгновение. Разумеется, ему нельзя было верить, и женщина ждала того мгновения, когда Бонье скажет то, что она и так знала.

— Тэллавар согласился помочь нам, — выдохнул он зачарованно. — За ничтожную цену.

Самаранта ждала продолжения. Она не хотела спрашивать, не хотела замечать эту радостную улыбку на лице своей глупой подруги Мариссы. Им всем нужна власть, они все хотят получить Элвьенту, а уж у кого это получится на самом деле — дело десятое, трудно понять прямо сейчас, надо выжидать некоторое время. Но рано или поздно великая держава окажется в их руках.

Уничтожить Мариссу и Бонье будет очень просто. Но Самаранта предвкушала, как разорвёт на мелкие клочки Тэллавара, как отберёт у него то, что он однажды заполучил.

— Змеи мои, черти мои, — улыбнулся Тэллавар, — я призываю вас. Торресса должна победить!

Но Самаранта не могла думать о богине. Ведь много-много лет назад она клялась ей в верности, а потом увидела чудовище в доме своём. И Богиня даже пальцем не пошевелила, чтобы помочь своей верной рабыне

========== Глава пятьдесят пятая ==========

Лиара казалась непривычно спокойной и мирной на фоне стандартных декораций; она даже ни разу не посмотрела в окно на толпу, что так и не разбрелась до конца ещё со вчерашнего дня. Дарнаэл не мог до конца понять, почему их так притягивал к себе замок — но, может быть, казнь была куда более забавным зрелищем, чем ему тогда казалось.

Он опёрся ладонями о подоконник и шумно выдохнул воздух, будто бы пытаясь призвать самого себя к спокойствию. Лиара на троне восседала всё так же царственно, разве что позволила больше не вытягиваться, будто та струна, при каждом постороннем звуке, как вчера, после казни, но Тьеррон не был дома, не был в родной стране и в собственном замке. Трудно расслабиться, если тебя ещё вчера пытались сжечь на кострище.

Там, за окном, вновь шумел народ. Ему жутко хотелось вызвать собственную армию или хотя бы несколько подразделений и прогнать их оттуда, но всё же, трудно совершить это, если ты, по логике вещей, просто пленный мужчина в стране, в которой процветает матриархат.

Толпа пестрила слабостью. Дарнаэл смотрел на них через окно едва ли не с откровенным презрением: нельзя ведь так просто, так быстро сдаваться на волю невидимых божеств и королев. Не так уж и странно, что тут никто не сопротивлялся правлению Лиары и её чокнутой Высшей, если сейчас то тут, то там вспыхивают дикие, бессмысленные драки, а они всё ещё ждут того момента, когда можно будет бросаться друг на друга и казнить каждого неугодного.

— Это что ж надо было делать с народом, чтобы они сейчас вели себя, будто бы загнанная стая, которая жаждет развлечений? — прошипел король, отлично зная, что его всё-таки услышат. Лиара, разумеется, обидится, но ей давно уже пора привыкнуть к тому, что он лгать на пустом месте не может и не умеет.

— Прекрати, — королева выпрямилась, будто бы пытаясь убедить себя в том, что нет смысла дерзить мужчине, которого она сама же не позволила казнить. — Ведь ты знаешь, что мой народ довольно странно ведёт себя — и вёл всегда. Пусть будет так, как есть.

— Словно непонятно, что их странность обусловлена твоим режимом!

Лиара поднялась на ноги. Очевидно, ей сейчас хотелось как минимум схватить мужчину за горло или ударить по лицу, но — приходилось сдерживаться. Они выступали как союзники; королева так привыкла к своей постоянной советнице, что без неё, в гордом одиночестве, не могла справиться с навалившимися государственными делами.

— Это был не только мой режим, — она подошла поближе. Рыжие волосы, непричёсанные — непривычно для королевы, — и закрывавшие половину лица, казалось, впервые радовали её своим хаосом, ведь можно было не смотреть Дарнаэлу в глаза. Лиаре не хотелось признавать это, но она упрямо чувствовала себя виноватой, ещё и до такой степени, что желание убежать усиливалось ежесекундно.

Дарнаэл не думал, что простить её будет настолько трудно. Вчера — когда она переступила через покойную Тэзру, когда обняла его сама, впервые за столько лет, да и ночью, может быть, потому, что поверила в новость, будто их сын всё-таки жив, — Лиара казалась чем-то само собой разумеющимся, привычным и понятным. Она была в его жизни не первый год и не первое десятилетие, и всегда привычно гордая, дерзкая и самоуверенная. Вчера было слишком больно, слишком просто и слишком кроваво; вчера что ей, что ему требовался кто-то, кто мог бы помочь зализать душевные раны. Перед кем не надо было скрывать добрую половину страниц собственной жизни за масками ледяных короля и королевы.

Сегодня, когда он вновь научился думать головой, а Лиара вспомнила о том, что осталась одна, без сумасшедшей советницы и точно такой же матери, всё это превратилось в слишком массивные стены. Дарнаэл знал, что отпустить её очередные преступления, большие и маленькие, будет для него слишком трудно — не просто дело времени, как казалось в далёком и не слишком прошлом.

Даже если речь шла о влиянии Тэзры на неё, Лиара очень часто делала сознательный и самостоятельный выбор, да и отнюдь не в его пользу. И то, что она сейчас нуждалась в нём — это только очередная временная мера.

Лиара хотела сказать что-то ещё — её губы уже распахнулись, кажется, в предвкушении очередной капельки яда, возможно, смертельного для осколков, которые остались от их отношений, — но снаружи что-то слишком громко взорвалось, громыхнуло, будто бы развалилось на кусочки.

Дарнаэл автоматически, по привычке уже потянулся к поясу и одёрнул руку, будто обжёгся — шпаги не было.

Конечно, не осталось и кандалов, которые обычно так сильно сжимали запястья, но ему от того ни на секунду не стало легче. Лиара умела правильно, незаметно отбирать оружие, а сейчас он никак не мог подавить отчаянное, дикое раздражение, вспыхнувшее в груди.

У неё не было прямого выхода из тронного зала на площадь, как в Лэвье, но Дарнаэл устоять так и не смог. Лиара почти дотянулась до его плеча, но он привычно резко, будто бы отмахиваясь от чего-то ядовитого, оттолкнул её пальцы и рванулся к балкону этажом ниже.

Наверное, не следовало этого делать, раз он уж и мог наблюдать за площадью через окно: там бы и оставался.

…Толпа всколыхнулась в очередной раз, когда он распахнул дверь и вылетел, разъярённый, на балкон. Это — не его королевство, но осознание пришло запоздало, когда отступать было уже трусостью.