Заклятые враги

— Нэмиара слишком много времени провела вдалеке от родной земли. Верь своей душе, Грета, — покачал головой эльф. — Столько лет я служу религии — и уверен в том, что этот человек, будь он хоть сто раз похожим на фрески на стене, представься хоть миллион раз божеством, может оказаться просто эльфом с преступными намерениями, чьё имя созвучно с нынешним королём Элвьенты. Ведь он даже не продемонстрировал ни разу нам свои могучие чары, а они должны у него быть!

— Он и вправду похож на нынешнего элвьентского короля, — протянула Грета. — И на одарённого тоже. Говорят, короли Элвьенты произошли от нашего божества, и его портреты развешаны по всему дворцу — правда, с круглыми ушами.

— Он может оказаться просто достаточно древним эльфом, однажды соблазнённым человеческой женщиной. Или наоборот… Кто знает. В любом случае, это лишь жалкая уловка, призванная сбить нас с истинного пути. Если тебя призывает бог, ты должна подчиниться ему. И остальных призвать к истинному служению.

Грета коротко кивнула. Она и не думала спорить с Мастером, вот только Нэмиара и этот жалкий полуэльф Тэр — все они были ослеплены схожестью новоявленного Дарнаэла Первого с фреской на стене. Будто бы его отсутствие чар не открыло им глаза на правду! Разве ж можно быть до такой степени слепыми, чтобы не замечать очевидных вещей?!

***

Тэравальду хотелось скрыться. Сейчас — и это было почти правдой, — он чувствовал себя отвратительным предателем, правда, никак не мог понять, кого именно предал — принца или свою собственную веру, прежде такую значимую, такую абсолютную, такую единственную и неповторимую для него самого.

Здесь, на острове, всё было таким понятным и логичным, таким прозрачным — он не мог сомневаться в том, что сделал, он ясно видел все мотивы и понимал свои ошибки. Но то, что приносило эльфам счастье, эта бесконечная ясность и точность, ему, наполовину человеку, доставляло лишь дополнительные страдания. Будто бы существование в вечной муке!

Ему дико хотелось повернуть время вспять и сделать всё так, как было бы правильно. Выступить только на одной стороне. Но он — полуэльф, не цельный человек, равно как и не цельный остроухий — это больно, постоянно существовать на грани, но ведь это и есть его природа. Сколько б ни старался Са побороть это, вряд ли у него действительно что-то получится.

Он попытался абстрагироваться от окружающего его маленького мирка, словно Ньевидд растворился в далёкой пустоте, и мыслями рванулся к прошлому. Мастер служил религии, но его методы осуждал сам Дарнаэл Первый — боги сходили с небес и смотрели на Тэравальда, разговаривали с ним один на один, а он пытался ещё выбирать между ними и своим наставником!

— Ты всё ещё полон сомнений, — женский голос показался ему подобным журчащим ручейкам. Тэравальд обернулся — Нэмиара застыла за его спиной, вся такая ровная и прекрасная, гибкая, переменчивая, но в тот же момент до ужаса стойкая и правильная.

Она улыбнулась ему — нежно, но совсем не открыто, — и Тэравальд поймал себя на мысли, что не сможет перейти на сторону, вражескую этой прекрасной эльфийке.

Он — лишь жалкий полукровка. Даже хуже. Человеческого в нём слишком много, да и уши наполовину острые, а не так, как у неё. Он — только позор своего рода, но что поделаешь? Он — столичное дитя, а она — чистокровная, отсюда родом, и Тэру было страшно даже представить, сколько сотен лет на самом деле провела на этом свете Нэмиара. Ведь пусть внешне она оставалась молодой, в её светлых глазах навеки затерялась странная, тихая грусть.

— Да, — кивнул Тэравальд. — Ведь Дарнаэл Первый, он…

— Он абсолютно лишён магии, — кивнула Нэмиара. — Я знаю. Я слышу Зов — впервые за долгие годы, за десятилетия, — вот только это не его голос. Моя магия льнёт туда, в пустоту, и я должна подчиниться и последовать туда, где меня ждут. А заместо этого стою тут и жду, пока мне прикажет мой бог, не способный даже разжечь костёр с помощью чар.

— Значит, это не он? И Мастер действительно должен был принести в жертву принца, чтобы всё сработало?

Тэравальд столько всего обещал! Дарнаэлу Второму — что убережёт его сына. Шэйрану — что откроет хоть какую-то дорогу в его жизни. Первому — что будет служить ему всю жизнь. Мастеру — что будет выполнять все его приказы. И не знал, на какой стороне должен оказаться.

Пожертвовать тремя обещаниями ради одного, одним ради трёх? Тэр знал, что совместить всё воедино не сможет. Он слишком слаб, слишком глуп для того, чтобы принять действительно мудрое решение — и Нэмиара могла открыть ему глаза.

— Ты не понимаешь, — покачала головой Нэмиара. — Его магия не у него. У кого-то другого. Но это не означает, что он — не наш бог.

— Но разве не у Шэйрана? Мы тогда должны были её вернуть и…

— Это всё глупости! У каждого человека свои чары, со своим привкусом. Ты не способен этого ощутить, потому что видел слишком мало волшебников. Ты не знаешь, как это — когда волшебство настолько сильное, что его вкус просто невозможно забыть. Я помню вкус сил Дарнаэла Первого. Это будто бы горный источник — такая чистая, бесконечная магия — немного болезненная. Она — то, из чего соткан наш мир. Шэйран унаследовал её, будто все сильные Тьерроны — синие глаза, будто каждый дарниец — смольные волосы! Да, эта магия похожа на ту, что была у Дарнаэла, но это не одно и то же. Он не воровал её. Он просто получил её при рождении. Неужели ты не понимаешь?

— Но чтобы получить, надо забрать у кого-то! — покачал головой Тэравальд. — Может быть, именно это и случилось с ним и Дарнаэлом Первым…

— Нет же, нет! — лицо её исказилось маской раздражения — эльфийка будто бы не понимала, как можно оставаться до такой степени глупым. — Всё, что ты говоришь, абсолютная ерунда! Когда дочь наследует у матери шелковистые светлые волосы, они не пропадают у одной из них! Они есть у обеих. Так и тут. Магия Шэйрана и магия Дарнаэла — я чувствую, я знаю! — могут сосуществовать одновременно. Но магию Дарнаэла кто-то забрал — и этот зов преследует меня.

— Вдруг это тоже какой-то наследник дара? — предположил Са.

Ему хотелось бы отвернуться от Нэмиары. Не следовало так пожирать её взглядом, всматриваться в каждую чёрточку лица, пытаться будто бы вытащить из неё ещё что-то, какие-то странные, непонятные сейчас для него мгновения. Она была настолько идеальной — в его глазах, — что и трава меркла, и небеса казались тусклыми.

— Грета хочет идти на зов, — её взгляд казался мутным, потерянным. — А я знаю, что это не наш бог, что это не наследие. Магия имеет свой привкус — и тут он такой же, но будто бы ещё и запятнанный. Словно кто-то испортил его! Это воровство, следы кражи. Такой вкус был у магии границы, когда она начала застаиваться. Ты никогда не поймёшь, ведь ты полуэльф…

Тэравальду так хотелось коснуться её руки, осторожно утереть единственную слезу, диамантом засверкавшую на щеке! Но от эльфов ему достался только дикий романтизм в воспевании женщины и умение влюбляться — на всю жизнь и множество раз.

— Не смотри на меня так, — разумеется, она заметила этот взгляд — только осталась всё такой же равнодушной, как и прежде. — Я надеюсь, что ты не сделаешь опять такую же глупость, как ранее с принцем. Тогда у тебя ещё было оправдание — никто ведь не знал, что Мастер может так сильно ошибаться. Но теперь у нас нет права на подобные просчёты, ведь ты понимаешь?