Заключенный

Я рассмеялся так, как не смеялся с самого детства. Желудок заурчал и сжался от смеха. Это приятно.

Я поцеловал ее пальцы, когда она провела ими по улыбке на моих губах. Лайла идеальна.

Когда она потянулась в объятиях, я позволил ей освободиться.

— Тогда, я думаю, нам надо принять душ и накормить тебя.

Она сбросила одеяло, и я залюбовался ее обнаженной спиной. По ее плечам разбросано несколько веснушек, и я наклонился быстро их поцеловать. Спина тоже безупречна: кожа нежная и молочно-белая. Я провел по ней пальцем, и она практически замурлыкала.

Размяв шею, Лайла встала, и ее упругая попка оказалась у меня перед глазами. Я хотел ее ущипнуть, но желудок снова заурчал, напоминая, что есть желание чего-то большего, чем девушка. Смотрел, как она идет по комнате совершенно голая, предоставляя мне возможность любоваться ее совершенным телом. Остановившись в дверях в ванную, Лайла жестом пригласила следовать за ней.

Я встал на дрожащие ноги и отправился за ней, как влюбленный щенок. Прислонившись к дверному проему, наблюдал за тем, как изгибалось ее тело, когда она включала воду в душе. Облако пара заполнило комнату, зеркало запотело, скрыв наше отражение.

Лайла забралась внутрь: вода стекала по ее телу, смачивая кончики волос, и я последовал за ней и, когда она прижалась спиной к моей груди, поцеловал в шею, прежде чем слизать горячую воду с плеча. Мне никогда не будет достаточно.

Позабыв об урчавшем желудке, мы провели десятый раунд напротив кафельной стены. Ее пальцы впились мне в плечи, смешивая удовольствие с болью. Я кончил для нее, разлетевшись на осколки, и был уверен, что не смогу собрать себя воедино.

Что-то было не так. В одну минуту я в душе с Лайлой, погружаюсь в ее сладкое тело, звуки нашего занятия любовью заполняют душную ванную эхом наслаждения. В следующую — я стою в гостиной, уставившись на открытую входную дверь.

Звук настенных часов усилился, чувства обострились до предела. Неизвестность настолько пугала, что по спине пробежали мурашки, оставляя ощущение холода и неуверенности. Я стиснул кулаки и понял, что они мокрые. Влага стекала вниз по рукам, щекоча кожу и капая на ковер у ног.

Мне следовало лучше вытереться после душа.

Имя Лайлы вертелось на языке, но вместо того, чтобы окликнуть ее, я обвел глазами комнату, уверенный, что что-то определенно не так. Я чувствовал его… присутствие убийцы. Он пришел за Лайлой. Он пришел сделать работу и получить деньги, но почему я не помнил, как открыл дверь и впустил его?

И вообще, зачем было открывать ее? Я в бегах. Мое лицо на всех телевизионных экранах с предупреждением, что я вооружен и опасен. Не было смысла показываться на глаза.

А потом я вспомнил.

Я вышел из душа раньше Лайлы и направился на кухню приготовить нам что-нибудь поесть. Она задержалась, чтобы заняться женскими делами: побрить ноги и вымыть волосы. Стоя у кухонного стола с ножом в руке, я напрягся, когда раздался звонок в дверь.

После этого никаких воспоминаний.

Покачав головой, я не мог поверить, что настолько сбит с толку. Проведя мокрой ладонью по щеке и опустив ее, понял, что это не вода на руках. А кровь.

Очень много крови.

Я быстро осмотрел обнаженную грудь, но на мне не было порезов.

Откуда взялась вся эта кровь?

Лайла.

Ее имя пронеслось в голове. Хлопнув входной дверью, я повернулся в сторону ванной, но когда сделал это, увидел офицера Дугласа.

Он лежал на ковре посреди гостиной; его мертвые глаза широко распахнуты и смотрят на меня обвиняющим взглядом. Рот открыт, как будто он кричал на последнем вздохе. Шея и грудь разрезаны, а кровь все еще лилась из свежей раны.

Я попятился так быстро, что врезался в дверь и ручка впилась в спину.

И снова имя Лайлы пронеслось в голове. Меня охватила паника, сердце сжималось, кровь неслась по венам быстрее, чем товарный поезд. Голова запульсировала. Она заболела так, словно кто-то вонзил нож мне в висок. Я провел ладонью по голове. Именно тогда возникли образы. Они обрушились, как ураган, отчего свело живот и перехватило дыхание.

Предо мной возник образ Сары. Ее лицо исказилось от шока и страха. Так она выглядела, когда я вошел в квартиру Майкла Уэлча и увидел их, трахающихся.

Они вскочили с кровати, набрасывая на себя одежду как при пожаре, потом я вспомнил, как она пыталась успокоить меня, но я ничего не воспринимал… Существовали только громкий гул в ушах и боль в сердце.

Подошел Майкл.

— Эй, мужик, послушай, давай поговорим об этом.

Но я остановил парня, вонзив в его шею нож, даже не подозревая, что держу оружие в руках. Сара стала следующей. Руки горели, пока я разрезал их на куски. Кровь пропитала меня и все вокруг. Проходя мимо зеркала в коридоре Майкла, я посмотрел на себя и злобно улыбнулся.

Но под моими ногтями обнаружили неизвестную ДНК. Там был кто-то еще. Не я.

Затем я вспомнил, как ждал у дома Майкла. Ждал, пока не почувствовал, что вот-вот сорвусь. Я знал, чем она там занимается, и в конце концов вломился туда. Я двинулся через парковку, случайно столкнувшись с подростком на скейтборде. Я поймал его прежде, чем он упал на землю, и ногти впились в его руку.

— Эй, осторожнее, чувак, — крикнул он, отъезжая.

Я схватился за голову: возникали все новые воспоминания.

А потом появился Карлос. Воспоминания о том, как я дрался с ним в прачечной, как бил его головой об пресс для белья, пока не услышал, как треснул его череп, как бросил его безжизненное тело в сушилку и установил температуру на самом высоком уровне, оставляя вращаться там и гореть.

За этим последовали образы Мигеля, умоляющего оставить его в живых, и Хосе с его парнями, ноющими, как сучки, когда смерть уже близко. Возникли воспоминания, как я задушил их голыми руками и повесил, как повесился Скуп.

Образы наступали снова и снова; заполонили мозг, пока мне не скрутило живот, и я не почувствовал тошноту. Я делал все эти вещи. Я чудовище, каким меня все считали. Я убил Сару и Майкла; никакого заговора мафии. Меня никогда не подставляли. А потом, как ни в чем не бывало убил членов Мексиканской Мафии.

Я сделал это из-за разбитого сердца, из-за смерти друга и из-за Лайлы. И хотя я каким-то образом заблокировал воспоминания об этих убийствах, знал, что, если потребуется, сделаю это снова для Лайлы. Снова и снова. При мысли, что я с гордостью покрою руки кровью того, кто хотя бы попытается причинить ей боль, стало только хуже.