Закон трех отрицаний

– Что – все? – сердито спросил Зарубин. – Зачем она вам об этом сообщила? Это что, событие мирового масштаба? Или вы сообщаете друг другу о каждом своем шаге?

– Зачем вы так… – она уже чуть задыхалась, но темп не снижала. – В воскресенье я сказала Аните, что виделась с Валеркой и он показался мне чем-то расстроенным, озабоченным. Вот она и позвонила мне на следующий день, чтобы сказать, что она помнит о нашем разговоре и обязательно встретится с ним и постарается все выяснить. Чтобы я не беспокоилась, если ему нужна помощь, то она все сделает.

– А почему вы беспокоились? Разве это ненормально, когда человек чем-то озабочен, тем более человек деловой, бизнесмен? Разве это повод впадать в панику?

– Вы не понимаете…

– Конечно, я не понимаю, – легко согласился он. – Вот вы мне и объясните, чтобы я понимал.

Лучше бы она на себя посмотрела! Сама-то ведь тоже расстроена и озабочена, слезы на глазах, вздохи, ожидание какого-то звонка. И что-то сестра не кидается, ломая ноги, ее спасать. Ну и семейка!

– У Валерки жена – наркоманка. Но это между нами, ладно, Сережа? Об этом знают, кроме Валерки, только три человека: его мама и мы с Анитой. Причем Валерка думает, что мне ничего не известно и в курсе только мать и Анита. Но Анита мне сказала, у нее от меня нет секретов. Поэтому, когда я увидела, что он совершенно неадекватный, я испугалась, что его жена что-то натворила.

– Что, например?

– Например, перешла на героин. Пока она только таблетки принимала, это все-таки не так страшно, как героин, я знаю. Если героин – то все, конец. И понятно, что Валерка со мной об этом говорить не станет, я же вроде как не при делах. Вот я и попросила Аниту выяснить, что там да как.

– Понятно.

Так, к убийству это уж точно отношения не имеет, только время впустую потрачено.

– И еще один вопрос, последний. – Кабалкина уже набрала код и теперь стояла, держась за ручку открытой двери и придерживая ее. – Ваша матушка сетовала, что Анита Станиславовна прячет от нее своего друга Антона Кричевца. Вы его знаете?

– Нет. Анита меня с ним не знакомила.

– Вас это не задевает? Ведь они вместе уже пятнадцать лет, Антон – это значительная часть ее жизни. Неужели не обидно, что она вам эту часть не показывает?

– Ничуть. Анита никого не пускает в свою жизнь, и все давно к этому привыкли. Характер такой. Всего доброго.

* * *

– Все, Юра, у меня осталась последняя надежда, – горестно констатировал Зарубин, сидя в кабинете Короткова. – Если брат Волковой действительно встречался с ней во вторник, накануне убийства, то, может быть, она хотя бы ему обмолвилась, где была в понедельник вечером и почему не была у Островского. Если и он ничего не знает, тогда совсем плохо.

– Серега, ты меня доконаешь. – Коротков пристально вгляделся в пустую чашку, в которой еще совсем недавно был горячий чай, и с недоумением убедился, что там больше ничего нет. – Ты с Каменской разговаривал?

– Я каждый день с ней разговариваю. Ежевечерние отчеты по телефону. А что?

– Да ничего! – взорвался Юрий. – Я уже слышать не могу про этот чертов понедельник вместе с чертовым юбилеем чертова Островского! Я специально ездил к ней в эти чертовы Болотники, чтобы все подробно обсудить, глаза в глаза, а не по телефону. И она пообещала, что постарается тебя унять.

– У нее нет чутья, – упрямо мотнул головой Сергей. – Ты сам прекрасно знаешь, и Настя Пална это знает. У нее мозги аналитические, а чутья нет и не было никогда.

– Ага, у тебя его, можно подумать, навалом, – проворчал Коротков. – Чемпион по чутью. Давай так договоримся. Я сейчас делаю один телефонный звонок и задаю один вопрос. И после этого ты оставляешь в покое свою затею и подключаешься к проверке багаевцев, а то ребята уже запарились каждого проверять.

Он перевернул листок на настольном календаре, нашел телефон приемной Дронова и снял трубку:

– День добрый, майор Коротков, Московский уголовный розыск. Будьте любезны, мне нужна одна небольшая справочка, я думаю, вы можете мне помочь. Не хочется с таким пустяком обращаться лично к господину Дронову… Да, спасибо. Так вот, в понедельник в Доме кино проходило чествование режиссера Островского. Знаете такого?.. О, тогда тем более. Там произошел небольшой инцидент, у одного из присутствующих пропал портфель с важными документами. Мы запросили весь список приглашенных, но ведь понятно, что кто-то пришел, кто-то нет, и нам нужно уточнить… Господин Дронов числится в списке. Вы мне не подскажете, он там был или нет?.. Ах, вот даже как… Понятно. Спасибо вам огромное. Еще раз простите за беспокойство.

Положив трубку, Коротков выразительно посмотрел на Зарубина:

– Вот такие дела, мой молодой друг. Господина Дронова в понедельник в Москве вообще не было. Равно как и в воскресенье, и в субботу. Он уехал в деловую поездку еще в четверг и вернулся тоже в четверг, то есть через день после убийства Халиповой.

– Алиби себе обеспечивал, – уверенно заявил Сергей.

– Ну, это тебе виднее, – усмехнулся Юра. – Но в любом случае ни с Волковой, ни с Кричевцом он в понедельник встречаться не мог. Так что, чем бы эта сладкая парочка ни занималась, пока Островского чествовали в Доме кино, к убийству это ну никак не относится.

– Они могли встречаться не с Дроновым, а с Багаевым, – продолжал упрямиться Зарубин.

– Ну конечно! Через голову Дронова? И откуда у них выход на Руслана? Они же не бизнесмены и не уголовники. Все, Серега, тема закрыта. Я согласен с тем, что убийство Халиповой связано с Дроновым, но вопрос о понедельнике должен быть исчерпан. Ты меня понял? Если ты считаешь, что Дронов уехал из Москвы, потому что знал о готовящемся убийстве своей любовницы, то и копай в этом направлении. Если ты считаешь, что Волкова и Кричевец могут быть к этому причастны, – ради бога, делай все, что считаешь нужным. Но забудь уже наконец про понедельник!

– Ладно, – хмуро пробормотал Зарубин. – Но с Риттером я все-таки встречусь.

– Твою мать! – заорал Коротков. – Ты что, глухой? Или я плохо объясняю?! Работы непочатый край, ребята зашиваются, что наши, что рубоповцы…

– Не кричи на меня. – Зарубин был спокоен и даже как будто весел, словно с ним на повышенных тонах разговаривал не замначальника отдела, а какой-то совершенно посторонний мужик, чье мнение в жизни Сергея ни малейшей роли не играло. – Я встречусь с ним в нерабочее время.

– У сыщика не бывает нерабочего времени, у нас с тобой ненормированный рабочий день. Не забыл? О господи, да почему же ты такой упрямый? Сам же видишь, что пустышку тянешь, а признаться не хочешь. И как с тобой разговаривать, если кричать на тебя нельзя, а нормальных слов ты не понимаешь! А кстати, почему на тебя нельзя кричать?

Зарубин хитро улыбнулся и подмигнул. Он понял, что гроза закончилась, Коротков выпустил пар и снова готов к человеческой беседе.

– Потому что я маленький. У меня знаешь какой жуткий комплекс из-за этого? Мной нельзя пренебрегать, меня нельзя ругать, и на меня нельзя кричать, а то я начинаю ужасно расстраиваться. А когда я расстраиваюсь, я тупею. И плохо работаю.