Закон трех отрицаний

– Наверняка забудешь, – уверенно ответил Чистяков. – Уж мне ли не знать. Ляжешь спать, поворочаешься без сна часок-другой, потом встанешь, пойдешь на кухню покурить, потом откроешь окно, чтобы проветрить, и готово. Оставшуюся часть ночи ты будешь отстреливаться от охраны и доказывать им, что ты не воровка.

– Да ну тебя! Что ты меня пугаешь-то? Я по всему дому бумажки развешу с напоминанием. В общем, все не так страшно, как мне показалось вначале. Правда?

– С точки зрения уголовников – да, правда. А если это месть?

– Тогда хуже, – погрустнела Настя. – Но ты же не можешь поселиться здесь со мной навсегда. И между прочим, если это месть, то как этот народный мститель меня нашел на дюжинской даче?

– Хороший вопрос, – одобрительно кивнул Чистяков. – Позвони-ка домой и спроси, не искал ли тебя кто-нибудь и не говорили ли твои родственники кому-нибудь твой адрес и телефон.

– Я же просила их этого не делать! Ни в коем случае.

– Мало ли что ты просила. Там девочка маленькая по полдня одна, к телефону подходит, как ты ее проконтролируешь? И потом, опытный человек так может уболтать, что ты ему все свои секреты выложишь, не то что чужой адрес.

– Извините…

На пороге кухни возник смущенный филолог. Теперь он был куда более чистым, но зато гораздо более мокрым. С куртки неторопливо капала вода, в прошлом светло-серые брюки превратились в пятнисто-темные.

– Спасибо вам огромное, что выручили. Извините, что обременил вас. Тряпочку, что вы дали, я постирал и повесил там, в ванной, на батарею. Ничего? Или нужно было в другое место?

– Раздевайтесь, – решительно сказала Настя.

Ей вдруг стало до слез жаль этого тихого, не приспособленного к автомобильной технике интеллигента, попавшего в такую передрягу на грязной осенней дороге.

– Снимайте куртку, ее нужно повесить куда-нибудь, пусть высохнет. И с брюками надо что-то придумать, в них нельзя ехать, они же мокрые насквозь.

– Можно утюгом высушить, – предложил Чистяков. – Здесь есть утюг?

– Не знаю, я им не пользовалась. Но наверняка где-то есть.

Она поймала недоуменный взгляд мокрого гостя и с улыбкой пояснила:

– Это дача наших друзей, мы здесь всего на месяц поселились, поэтому не всегда точно знаем, что где находится и есть ли оно вообще. Леш, посмотри там, наверху, какие-нибудь Пашкины штаны, Валентина Николаевича надо быстренько переодеть, пока он окончательно не простудился.

– Спасибо, – филолог, казалось, окончательно смутился и растерялся. – Столько хлопот из-за меня… Право, не стоит, я поеду…

Он еще долго стеснялся и порывался уехать, а Настя и Леша его уговаривали, объясняя, что никаких хлопот он им не доставит, что гладить свои брюки он будет сам, что воду для чая варит чайник, а обед готовить им все равно придется, тем более мясо уже заказано и его скоро принесут. Наконец все как-то улеглось, утюг нашелся, а вместе с ним и гладильная доска, филолог из колледжа занялся делом, из магазина принесли отличную парную телятину, и Чистяков взялся за мясо, а жене поручил то, что нельзя испортить, – чистку картофеля.

– Я вот тут думаю, – неторопливо изрек Леша, отирая тыльной стороной ладони слезы, выступившие от репчатого лука, – приревновать тебя, что ли? Так, для разнообразия.

– Это к кому же? – неподдельно удивилась Настя.

– Да к нашему гостю незваному. То ты его страсть как не хотела, а потом, когда разглядела поближе, кинулась уговаривать остаться. Как это можно расценить?

– Как нормальное человеческое отношение. – Она ловко выковырнула из картофелины черный глазок. – Некоторые называют это добротой. Но таким холодным математикам, как ты, такое понятие неизвестно.

– Зато это понятие хорошо известно циничным милиционерам, которые от рождения отличались редкостным эгоизмом. Асенька, пойми меня правильно, я совершенно не против, что он остался, более того, я считаю, что ты поступила благородно и гуманно. И если я в этом деле не проявил инициативу первым, то исключительно потому, что был уверен: тебя это рассердит, ты этого не одобришь. Тебя всегда раздражают посторонние люди в доме, особенно если это требует от тебя каких-то усилий и хлопот. То, что ты сделала, совершенно не в твоем характере. Я имею полное право удивиться по этому поводу.

Она бросила в кастрюлю с водой очередную очищенную картофелину и осторожно почесала голову кончиком ножа.

– Леш, я сейчас скажу тебе одну вещь, только не смейся сразу, ладно?

– Ладно, – согласился он покладисто, – сразу не буду. Потом посмеюсь.

– Понимаешь, ничего в жизни не бывает случайным. Это только на первый взгляд кажется, что все происходит как броуновское движение. На самом деле во всем, в каждом столкновении двух частиц, есть тайный смысл, который может быть непонятным в первый момент, но который потом обязательно проявится.

– Глубокая мысль, – Чистяков с трудом сдержал усмешку, памятуя свое обещание не смеяться сразу. – И что из этого следует?

Но Настя скрытую усмешку все-таки заметила и рассердилась.

– Ничего не следует. Раз тебе смешно, я больше говорить не буду.

– Ну все-все, – он снова отер глаза, – прости. Продолжай, пожалуйста.

– Я поняла, – она внезапно улыбнулась. – Я просто не с того начала, не так объясняю. Давай я начну с другого конца.

– Валяй.

– Есть такое правило: будь благодарен всему, что с тобой происходит и тебя окружает. Ты сейчас не спрашивай, что это за правило и откуда оно взялось, я потом расскажу. Просто прими за аксиому, что оно есть. И вот я очень долго над ним думала, примеряла к своей жизни, к тому, что со мной происходит. И знаешь что получилось? Даже те события, которые меня ужасно злили, или расстраивали, или я считала их лишними в своей жизни, мешающими, обременительными и все такое… так вот по прошествии времени эти события оборачивались чем-то хорошим для меня, чем-то полезным. Понимаешь? То есть, что бы ни случилось, нужно твердо знать, что это в конце концов обернется к твоему благу, и благодарить судьбу за это. Даже когда происходит что-то очень горькое, очень тяжелое, и тебе кажется, что это невозможно пережить, все равно надо верить, что вот ты это переживешь и приобретешь новую мудрость, новое понимание жизни, новое отношение к ней.

– Замечательно. Только я не вижу в этом ничего смешного. Над чем я должен был смеяться-то?

– Короче говоря, все, что происходит, для чего-то нужно. И если сегодня в нашем доме оказался этот грязный филолог, то это тоже для чего-нибудь нужно. И нельзя было его просто так отпускать. Конечно, если бы он ужасно торопился и рвался уезжать, тогда мы его отпустили бы, и это было бы правильно. Но он не торопился и не рвался, он хотел уехать только потому, что ужасно стеснялся и не хотел обременять нас лишними хлопотами и своим присутствием. То есть объективно все было за то, чтобы он остался. Он не случайно оказался сегодня с нами. Значит, это для чего-то нужно. Все. Теперь можешь смеяться. Я закончила с картошкой, принимай работу.

– Ха-ха-ха, – раздельно произнес Чистяков. – Откуда в тебе этот фатализм? Это тебя Дюжин напичкал такими сверхидеями?

– Ну, Дюжин, – угрюмо подтвердила Настя. – Леш, если ты с чем-то не согласен, это не значит, что это глупо. Просто ты с этим не согласен, и все.

– А ты согласна?

– Я – да.

– Ну и ладно. – Он улыбнулся, запустил руку в кастрюлю с начищенным картофелем, поворошил клубни, проверяя качество очистки, и удовлетворенно кивнул: – Картошку ты чистишь хорошо, и за это я готов многое тебе простить. И поскольку ты у меня мастер по построению версий, ну-ка расскажи, зачем в нашей с тобой жизни нужен этот литературный недотепа.