Закон трех отрицаний

В его словах звучала неподдельная горечь, видно, этот Исканцев по-настоящему хорошо относился к Аничковой.

– Мне нужно попасть на ваш завтрашний прием, – твердо заявил Селуянов. – Только не спрашивайте, зачем. Договорились?

– Конечно, конечно.

Исканцев вытащил из ящика пригласительный билет с незаполненной строчкой после витиевато выпечатанных слов «Уважаемый господин (госпожа)».

– На ваше имя? – спросил он.

– Да. Селуянов Николай Александрович. Но на два лица, – на всякий случай напомнил Коля.

– Разумеется.

Исканцев собственноручно вписал в билет имя и протянул Селуянову.

– И еще, – не унимался Коля. – Я приду с человеком, которого вы, наверное, знаете.

– Кто же это?

– Племянник Галины Васильевны.

– А, да-да, конечно, я неоднократно видел его, когда приезжал с Леночкой… Неприятный тип. По-моему, он алкоголик.

– По-моему, тоже, – легко согласился Николай.

– Вы полагаете, ему место на таком мероприятии, как празднование…

– Господин Исканцев, – строго перебил его Селуянов, – я полагаю, что присутствие племянника Аничковой на завтрашнем празднике нужно мне для дела. Поэтому я попрошу вас, если придется, делать вид, что вы лично его пригласили и рады его присутствию. Не вздумайте говорить, что вы не знаете, кто это и как он сюда попал. Вы меня поняли?

– Понял я вас, понял, – с тяжким вздохом ответствовал Исканцев.

– Тогда я пошел, – Коля лучезарно улыбнулся. – То, что я занимаюсь убийством Аничковой, в вашей фирме знают все. Так что никаких излишних секретов вокруг моей персоны разводить не стоит. Но содержание нашего с вами разговора должно остаться между нами. Это тоже понятно?

– Уж куда понятней…

Выйдя из офиса «Планеты», Селуянов помчался на квартиру Аничковой, где пока еще проживал ее беспутный племянник. Дома его не оказалось, но благодаря основательной проверке версии о причастности молодого человека к убийству были хорошо известны все места, где его скорее всего можно отыскать. Николай методично обследовал все записанные в блокноте адреса и уже через полтора часа нашел Геннадия Аничкова в дешевой пивнушке в компании с тремя похожими друг на друга молодцами, застрявшими в своем физическом облике ровно на середине пути от дворовой шпаны к рано постаревшему бомжу. Впрочем, к точке «бомж» они были, пожалуй, ближе.

Селуянова Гена узнал, и никакой радости встреча у него не вызвала. Он зачем-то схватил кружку с пивом обеими руками и начал быстро-быстро хлебать мутный напиток, как будто сыщик явился единственно за тем, чтобы отобрать у него то, что он еще не успел выпить.

– Ну, чего еще? – недовольно спросил Аничков, когда Селуянов подошел к столику.

– Да много чего, – усмехнулся Коля. – Пошли, поговорить надо.

– О чем еще говорить-то? Все уж переговорено сто раз.

– Ничего, сто первый тоже лишним не будет. Пошли-пошли, ты все равно уже все выпил.

Полубомжи заняли нейтралитет, в разговор не вмешивались и всем своим видом показывали, что ежели Селуянов из легавки и у него к Генке есть вопросы, то они с этим Генкой незнакомы, ничего не знают и лучше их ни о чем не спрашивать.

На улице, один на один с Селуяновым гонору у Геннадия заметно поубавилось: видно, находясь в компании собутыльников, он рассчитывал на их поддержку.

– Чего надо-то? – снова спросил он, но уже без откровенного хамства.

– Помощь твоя нужна, Гена. Ты не забывай, ты листок из ежедневника украл? Украл. За деньги отдал? Отдал. То есть ты являешься пособником убийцы. Это понятно?

– Да никакой я не… – попытался возмутиться Аничков, но захлебнулся.

– Я спрашиваю: понятно или нет?

– Ну, понятно. И чего? В тюрьму теперь, что ли?

– В тюрьму пока рано. На прием пойдешь.

– На… куда?! – вытаращил глаза Генка.

– В общем, Аничков, слушай меня внимательно. Два раза повторять не буду. Сейчас ты идешь в парикмахерскую и приводишь в порядок голову. Сосулек вот этих, – Селуянов больно дернул прядь сальных бесцветных волос, – чтоб не было. Потом идешь домой, отмываешься в ванной до скрипа и ложишься в постель. Спишь до утра. И никакой выпивки. Завтра… Да, кстати, у тебя костюм есть, приличный какой-нибудь?

– Есть.

– Откуда?

– Тетя Галя в том году еще купила, когда я на работу устраивался.

– Чистый?

– Да неношеный совсем, два раза всего надел…

– Нормально, сойдет, все и так знают, что ты не бизнесмен. Значит, завтра спишь как можно дольше, из дому не выходишь, водку не пьешь, пиво тоже. Я тебе напишу на бумажке слова, ты должен их выучить наизусть и произносить легко и непринужденно, как будто ты на самом деле так думаешь. К пяти часам ты должен быть умыт, причесан и одет. Желательно зубы почистить. Я за тобой заеду.

– Это для чего надо-то, я не понял?

– Что «для чего надо»? Зубы для чего чистить? – поддразнил его Селуянов. – Или умываться для чего надо?

– Костюм надевать, слова какие-то учить… Вы меня не втягивайте!

– Ой-ой-ой, нужен ты больно, втягивать тебя во что-то, – презрительно протянул Николай. – Да кто тебя будет втягивать, ты ж дурак дураком, на тебя надежды никакой, любое дело завалишь. Себе дороже выйдет.

Он достаточно пообщался с племянником покойной Галины Васильевны в первые дни после убийства и хорошо представлял себе, как нужно с ним разговаривать, чтобы добиться своего.

И конечно же, своего Селуянов добился. Сам лично довел Гену до парикмахерской, объяснил мастеру, что не нужно ничего сверхсложного, только помыть волосы и чуть-чуть постричь, чтобы было прилично. Сам же с мастером и расплатился, благо, оказалось недорого. Отвел парня домой, еще раз проинструктировал, забрал ключи, запер дверь и ушел. На прощание сказал:

– И помни, Гена, если ты будешь умницей, то завтра окажешься в таком месте, в каком никогда не был и больше не будешь. Пятизвездочный отель, жратвы и выпивки навалом – и все бесплатно. Наделаешь глупостей – упустишь свой шанс, такая возможность больше не повторится. Грязным, мятым и пьяным я тебя туда не возьму. Поэтому ключи я забираю, а если вздумаешь из окна вылезать – костей не соберешь. Усвоил?

Похоже, Геннадий Аничков был не совсем безнадежен, потому что сказанное усвоил. Когда назавтра Селуянов явился, как и обещал, к пяти часам, молодой человек был при костюме с галстуком, выбрит и даже чем-то благоухал. Коля подозревал, что это были духи его тетушки, потому как вряд ли этот оболтус имел собственную туалетную воду.

– Молодец, – похвалил его Николай. – Слова выучил?

– Вроде…

– Давай проверим.

Прорепетировали несколько раз, получилось, по мнению Селуянова, очень даже неплохо.

– Ну, Гена, поехали благословясь. Ты куртку-то не надевай, она у тебя позорная, в такой в гостиницу не пустят, – остановил его Николай, когда Гена попытался напялить поверх костюма то, в чем он сидел в пивнушке.

– А как же? Холодно ведь, – растерялся Аничков.

– Ничего, потерпишь. В машине тепло.

Дорога до «Славянской» по московским вечерним пробкам заняла много времени, и на праздник, начало которого было объявлено на шесть вечера, Селуянов со своим спутником прибыли только к семи. Народу к этому времени набралось уже достаточно, чтобы можно было легко затеряться в толпе. Теперь нужно было отыскать Любовь Григорьевну Кабалкину и улучить удобный момент. Кабалкину Коля видел один раз, и то издалека, попросил Сережку Зарубина показать ему фигурантку. Серега привез Селуянова вечером к дому, где жили родители Кабалкиной, и они терпеливо ждали, сидя в машине, пока Любовь Григорьевна выйдет, держа за руки сыновей.