Закон трех отрицаний

В половине шестого они выехали в Москву.

– Леша, ты мне можешь сказать, чем инженерно-физический институт отличается от всех остальных технических вузов? Вернее, не так. Чем он отличался двадцать пять лет назад?

– Ну и вопрос! – Чистяков не скрывал удивления. – Это что, простое любопытство или для дела надо?

– Для дела.

– Интересно вы живете, ребята. Трупы у вас сегодня, а технические вузы четвертьвековой давности. Может, тебе про раскопки Трои рассказать?

– Нет, про Трою не надо, расскажи про МИФИ.

– Ну что тебе рассказать… Среди всех технических вузов в те годы МИФИ и Физико-технический были самыми элитными. На первом месте стоял как раз Физтех, на втором МИФИ. Поступить в них было трудно, без побед на школьных олимпиадах по физике и математике даже пытаться нечего. Конечно, были и исключения, как во всех институтах, например, брали мастеров спорта, чтобы они за институтские команды выступали. В основном выпускники работали потом в закрытых учреждениях: космос, оборонка, средмаш. Из них готовили научных работников и преподавателей. Ты мне объясни, в чем твой интерес состоит, а то я и не знаю, что тебе рассказывать.

– Интерес у меня, Лешик, в том, чтобы понять, почему девочка, выпускница школы, золотая медалистка, которая может легко поступить в любой вуз, победительница олимпиад по математике, выбирает именно МИФИ, а потом становится очень слабым специалистом. Если у нее не складывались отношения с физикой, то почему она стала ею заниматься? Она же могла выбрать все, что угодно, с золотой медалью открыты дороги почти в любой институт. К окончанию школы она знала два иностранных языка, могла бы поступать, например, в иняз или на филологический. Значит, было в МИФИ что-то такое, что ее привлекало. Вот я и хочу понять, что.

– Может, она жила где-нибудь рядом? – предположил Алексей. – Так иногда бывает. Вуз выбирают поближе к дому, лишь бы он давал выбранную специальность.

– Да нет, я уже подумала об этом. В Физтех ей, конечно, добираться пришлось бы еще дольше, он же в Долгопрудном находится, но и до МИФИ от ее дома расстояние было порядочное.

– Слушай, а она что, убогая уродина?

– С чего ты взял? – изумилась Настя.

– В МИФИ и Физтехе всегда было очень мало девочек и очень много мальчиков. То есть шанс найти мужа куда выше, чем в любом другом вузе.

– Нет, Леш, она красавица, каких поискать. Твоя версия не проходит.

– Жаль, – засмеялся он, – а то я мог бы гордиться тем, что внес вклад в раскрытие жуткого убийства. Ты меня спрашиваешь все про ту же Волкову А.С.?

– Про нее, – кивнула она. – Никак мы с ней не разберемся.

– А что с ней не так? Она оказалась жестоким душегубом и маньячкой?

– Ну прямо-таки! Просто у нас есть версия, что кто-то целенаправленно создает проблемы людям, связанным с одной и той же семьей, и ищем какую-нибудь глубоко запрятанную семейную тайну. А знаешь, как ищут старые семейные тайны?

– Не знаю. Расскажи.

– Изучают подробно жизненные пути всех членов семьи и ищут какой-нибудь необъяснимый, нелогичный шаг. В жизни Волковой А.С. все было логично и объяснимо, кроме выбора института. Вот я и вцепилась в этот факт.

– А не проще у нее самой спросить? – вполне резонно заметил Алексей.

– Проще, – согласилась Настя. – Только она ответит, что любила физику, ей нравилось ею заниматься, и разве она могла предполагать, что станет слабым ученым. Вот и весь ответ.

– Откуда ты знаешь, что она именно так ответит?

– Ее муж неоднократно задавал ей этот вопрос. И получал именно этот ответ.

– А вдруг на самом деле она до потери сознания любила мальчика, который поступал именно в МИФИ, и пошла следом за ним, чтобы не разлучаться? Истории подобные факты известны.

– Это вряд ли.

– Почему?

– Не укладывается в схему характера. И потом, если бы это было так, то ее мать об этом знала бы. А мать ничего такого не рассказывала.

Она помолчала немного, глядя в окно на унылые мокрые осенние улицы. Бывший муж Волковой считает, что Анита всегда жила вынужденной жизнью. Что могло вынудить ее поступать в инженерно-физический институт? О! Гениально! Ее еще в школьном возрасте завербовала западная разведка и послала в вуз, выпускники которого все сплошь работают на засекреченных объектах, чтобы Анита добывала информацию, составляющую государственную тайну. Фу, глупость какая. Придет же в голову…

– Ася, меня память подводит или ты мне называла полное имя Волковой? Мне еще показалось, что имя какое-то нерусское, – голос мужа вернул ее на землю.

– Анита Станиславовна, – машинально ответила Настя.

– Анита… Что за имя? Откуда оно?

– У нее крестная – испанка. Мать Аниты была беременна как раз во время фестиваля молодежи и студентов, она подружилась с девушкой из Испании, и та предложила стать крестной матерью ребенка. В те годы еще не умели определять пол ребенка до рождения, поэтому мать Аниты и та испанка придумали два имени, для мальчика и для девочки.

– Ага, понятно. И как ей потом жилось с таким именем? В те времена имена были стандартными, необычные как-то не приветствовались.

– Да отлично ей жилось. Она, судя по всему, всегда помнила, что у нее крестная из Испании, поэтому изучала страну, язык, культуру. Даже научилась фламенко танцевать. И на гитаре играла прекрасно, музыкальную школу закончила. Леш, какая связь, я не понимаю. При чем тут ее имя?

– Имя ни при чем. А вот Испания очень даже при чем.

– Ты что, про шпионов подумал? – с подозрением спросила Настя. – Выбрось из головы.

– Ну какие шпионы, Асенька, – расхохотался Чистяков. – Я о другом. Ты много встречала девочек, знающих испанский язык? Не взрослых специалистов-лингвистов или переводчиков, а именно школьниц.

– Себя, – гордо заявила она. – И еще пятерых, которые вместе со мной занимались. Вообще-то в Москве была испанская спецшкола, но, по-моему, одна на весь город. То есть таких девочек было от силы человек триста, а то и меньше.

– И многие ли среди них учились играть на гитаре?

Настя с восторгом посмотрела на мужа.

– Лешка, ну до чего ж ты умен. Она ведь не только на гитаре играла, но еще и на саксофоне, это огромная редкость среди женщин. А тех, кто танцевал фламенко, вообще не было. Кроме Аниты Риттер. Она была уникальна. Она всегда хотела быть не такой, как все. Поэтому она выбрала институт, в котором мало девочек. С ее-то внешностью, да еще с двумя языками, да с гитарой и саксофоном, да с фламенко, да среди мальчиков-физиков, да в закрытом институте, где сплошные секреты и государственные тайны. Отсюда и две диссертации, побыстрее, пока тридцать не исполнилось, чтобы не как у всех. Чтобы быть звездой. Причем такой, которую невозможно ни повторить, ни скопировать. Танцами, испанским языком и гитарой она создала из себя «испанку», а саксофоном и физикой резко выделила себя из женской среды. При этом не приблизилась и к мужской, потому что была очень красива и к ней всегда проявляли интерес мужчины. То есть она не сделалась мужеподобной, она всегда оставалась настоящей женщиной, абсолютно не похожей ни на одну другую женщину.