Замерзшее мгновение

Но что же в действительности имело отношение к его расследованию? Ведь в Стеншённ никого не убили. А трое мужиков, по чьей вине, вероятно, погибла Мю, уже им известны. Он искал кого-то близкого к Мю и способного на убийство, чтобы отомстить за нее или, возможно, защитить ее брата.

Телефонный звонок вновь прервал его размышления.

— Микаэл?

— Мама, у меня сейчас нет времени. Я работаю.

Он решительно положил трубку. Вечером придется за это ответить. Он встал и начал расхаживать от стола к двери и обратно.

Есть только две альтернативы, решил он через какое-то время. Будь у трех тридцатилетних мужиков острая потребность в деньгах и намерение кого-то ограбить, они не выбрали бы в качестве жертвы девушку восемнадцати лет. Всем известно, что подростки всегда без денег — особенно если возвращаются с вечеринки. Нет, скорее всего они на пьяную голову решили изнасиловать Мю, иначе зачем гнаться за ней по лесу? Они хотели обесчестить ее, но происшествие приняло совсем другой оборот, и они оставили ее лежать без сознания на снегу.

Он попытался соединить разные ниточки.

Таким образом, кто-то вступился за честь Мю, жестоко и гневно. Кто именно? Семья, разумеется: признание Себастиана Гранита только что переписано с кассеты и составлено в письменном виде.

Следующая мысль Гонсалеса была о разгневанном отце, но согласно данным переписи, отец Мю неизвестен. Но может, он все равно где-то существовал и стремился отомстить обидчикам дочери, а также матери и остальному миру, не желавшему признать в качестве отца его собственного ребенка?

Да мать. Сульвейг Гранит. Встретившись с ней, Телль высказал мнение, что у этой женщины слишком слабая психика для совершения убийства. Это само по себе являлось противоречием, поскольку нормальный, разумный человек не убивает других людей вне зависимости от того, что они сделали его семье. Или нет?

В его воображении возникли сестры, а секундой позже они лежали в снегу, брошенные умирать, потому что несколько взрослых, похотливых и пьяных мужиков слишком боялись за свою шкуру, чтобы позвать на помощь.

Он бессознательно сжал кулаки и стер картинку.

В снегу лежала не его сестра. И не было повода углубляться в размышления, что является морально оправданным и человечным. Это не его задача. Он здесь для того, чтобы выполнить свою работу, найти убийцу. А судить должен закон.

«Бойфренд?» — написал он в блокноте.

Он поднял трубку и набрал номер ректора ремесленного центра Стеншённ. Удивительно, но ему ответил человек, а не автоответчик.

— Мне нужны данные одной из учениц, посещавших Высшую народную школу с тысяча девятьсот девяносто третьего по девяносто пятый год. Я понимаю, что это было очень давно, но…

Женщина на другом конце линии рассмеялась. У нее был приятный голос.

— Да, это было давно. Я работаю здесь ректором только полтора года, так что совершенно точно не могу вам помочь. Берит Ерпе, которая была ректором до меня, участвовала в создании центра, но, понимаете, это совершенно новая организация, хотя за нами стоит все тот же фонд. Раньше здесь находилась более традиционная Высшая народная школа.

— Может, вы могли бы подсказать мне, кто работал там в девяносто пятом году?

— Не знаю… — Она помедлила. — Могу я перезвонить вам на следующей неделе? Тогда я успею связаться с фондом. У них, конечно же, должны быть сведения о том, кто здесь тогда работал. Но мне известно, что Маргарета Фолькессон, председатель фонда, сейчас в отпуске и…

— Боюсь, что не могу ждать до следующей недели, — прервал ее Гонсалес. — Я веду расследование убийства, и чрезвычайно важно, чтобы сведения, которые мы запрашиваем…

— О’кей, — согласилась она, и Гонсалес тут же пожалел о неуместном официальном тоне. Она ведь действительно хотела помочь.

— Не вспомните кого-то, кто может знать больше? — примирительно спросил он.

— Пожалуй, да, — сказала женщина, помолчав пару секунд. — Вы могли бы поговорить с нашим секретарем, Гретой Ларссон. Она работает в фонде целую вечность и исполняла обязанности секретаря Высшей народной школы в течение многих лет. Возможно, она могла бы вам помочь.

— Не соедините меня с ней?

— Ну-у-у, это не так легко. Она сегодня не работает…

— В смысле, мне нужен номер ее телефона.

На том конце линии вновь стало тихо.

— Как я уже сказал, мы расследуем убийство, и у меня есть право…

— Да-да, минутку.

Когда она вновь взяла трубку, он уже приготовил ручку и бумагу.

Старик, которому, судя по голосу, было лет сто, ответил после десяти гудков, когда Гонсалес уже собирался отключиться. Он сообщил, что Грета Ларссон гуляет у озера и вернется часа через два. Но у нее с собой мобильный. Сам он большую часть дня проводит в постели — сердце побаливает.

Гонсалес был вынужден прервать пожилого господина, поблагодарив его за помощь, и позвонил на мобильный Греты Ларссон. Она ответила почти сразу же, резким «алло».

Когда он представился, она громко вздохнула и рассмеялась.

— О Господи, как же я перепугалась. Понимаете, я обзавелась этим телефоном, потому что Гуннар, мой муж, сильно болен и у него должна быть возможность связаться со мной. У него есть домашняя медсестра, которая приходит каждый день, когда я на работе, но в выходной я люблю бывать на природе.

Ее голос потонул в громком звуке, который заставил Гонсалеса далеко отставить руку с телефоном, чтобы не лопнули барабанные перепонки.

— Простите, мне пришлось снять рюкзак и… Я так встревожилась, когда зазвонил телефон. Больше ни у кого нет этого номера, и я подумала, что…

— Я понимаю, что вы подумали, госпожа Ларссон.

Кажется, пора перехватить инициативу.

— Я хочу задать вам несколько вопросов об ученице, посещавшей Высшую народную школу Стеншённ двенадцать лет назад. Конечно, прошло слишком много времени, но давайте попробуем. Нам бы очень помогло, если бы вы вспомнили хоть что-то. Ее звали…

— У меня исключительная память, констебль. Подождите еще секунду, я присяду на камень…