Замерзшее мгновение

30

2007 год

Сегодняшнее поручение — обход домов — явилось примером сотрудничества отделов полиции из разных частей города. Инспектор криминальной полиции София Фриск, блестящая блондинка с рождественского праздника, вела машину как автогонщик: ставила на два колеса, совершала немыслимые обгоны. Взглянув на нее, невозможно было в это поверить — тоненькая, белокурая, с голубыми глазами, словно из рекламы цветных контактных линз. Сейчас она надела солнцезащитные очки, которые закрыли пол-лица и сделали ее похожей на насекомое.

Гонсалес не смог удержаться от смеха.

— Что?

— Ты забавная в этих очках.

Она улыбнулась и вытянула вперед ноги, укрытые флисовым пледом.

— Ммм, хорошо. Только ноги мерзнут.

Микаэл Гонсалес вовсе не считал, что ему хорошо. Узнав, что предстоит провести целый день в разъездах с Софией Фриск из криминальной полиции Буроса, он постарался выглядеть привлекательно и надел красивую, но тонкую кожаную куртку. Задница, обтянутая джинсами, намертво примерзла к садовой скамейке, хотя ему дали и плед, и подушку, не говоря уже о потерявших чувствительность ногах в промокших кроссовках.

— Представь себе подобную жизнь. Какая роскошь просыпаться и видеть все это каждое утро!

Она откинулась назад и обвела взглядом острова, словно разбросанные рукой великана по блестящему на солнце озеру Фрёшё.

Появилась хозяйка в пуховом пальто. В руках у нее был поднос с тремя чашками и блюдо с плетенкой.

— А вы не мерзнете, — риторически констатировала она, но Фриск все равно так отчаянно помотала головой, что стрекозиные очки запрыгали на ее носу.

— Нет-нет, я как раз сказала, какой потрясающий у вас вид. Когда едешь по здешним маленьким дорожкам, невозможно поверить, что откроется вот такое место.

«Боже, ну она и заливает».

— Да, правда, тут чудесно, — наслаждалась Анетт Перссон в своем пуховом пальто. — Когда мы вышли на пенсию почти десять лет назад, то не хотели оставаться в Буросе. Мечтали жить за городом, да… У нас быт этот участок, остался от отца. Он так красиво расположен, хотя в первую зиму мы сильно боялись. Здесь ведь так пустынно.

— В основном летние дачи, да?

Гонсалес разломил плетенку, поскольку никто больше, кажется, не собирался этого делать.

— Да, по большей части, — кивнула Перссон. — Транберги, мимо которых вы проезжали, на самой вершине холма, живут здесь постоянно. Красный дом. Потом, молодая пара, совсем недавно переехавшая. Если миновать дом Барта, то они еще дальше — кажется, что дорога заканчивается, но на самом деле она продолжается. Кстати, у них небольшой магазинчик в Буросе. Их фамилия Бернтссон. И был еще Барт, да, он тоже жил здесь круглый год. Ужасная история, даже не верится.

— Вы хорошо знали Барта?

— Совершенно не знала.

Она махнула рукой.

— Мы вообще его не знали. Думаю… мы разговаривали всего пару раз. Немного странно, когда живешь так близко, но… Он — как бы это сказать — не из тех, кто приглашает к себе, если вы понимаете, о чем я. Не то чтобы мы сами ратовали за слишком тесные соседские контакты. Нужно держаться в рамках, но помогать друг другу, когда требуется. Если требуется. Пока строили дом, мы спускались к нему пару раз, чтобы налить воды, но… Он ведь к тому же был не особо разговорчив…

— Вы никогда не заходили друг к другу? — спросил Гонсалес.

Перссон удивилась.

— Да я же говорю, когда брали воду. Тогда Эрнст заходил к нему в дом… кажется, он сказал, там было много мусора.

Она как будто задумалась.

— Да, кстати. Несколько лет назад у нас сломался котел, и тогда он приходил, чтобы помочь Эрнсту. Это Андерс, наш знакомый, подсказал нам тогда, что Улоф хорошо чинит все… машины. У Андерса фирма, он владеет складским помещением недалеко от поселка, и Улоф снимал у него раньше мастерскую… поэтому Андерс его знал.

— Андерс?

У Фриск ручка была прикреплена к блокноту.

— Франзен, через «зэ». Нюпонвэген, тринадцать.

— Спасибо. Можно спросить, были ли вы на участке Барта после того, как это произошло?

Анетт Перссон покраснела.

— Ну, Эрнст был там. Мы ведь, естественно, заинтересовались, почему сюда приехала полиция, но, я хочу сказать, тело тогда уже увезли.

Фриск выразительно посмотрела на Гонсалеса, который задумчиво кивнул, чтобы госпожа Перссон занервничала еще больше и поведала то, о чем, возможно, пыталась умолчать.

— Вы не предполагаете, кто мог бы совершить такое с вашим соседом?

— Не знаю! Я ведь уже сказала: мы были практически незнакомы.

Гонсалес встал, чтобы, во-первых, восстановить циркуляцию крови в замерзших ногах, а во-вторых, заглянуть за еловую изгородь.

— По этой дороге ведь ездите только вы, Барт и молодая пара, переехавшая сюда недавно? Потом дорога кончается?

Перссон кивнула. Кажется, она только сейчас обнаружила, что перед ней стоит кофе, и сделала осторожный глоток. Он, должно быть, совсем остыл. Она беспокойно посмотрела на Гонсалеса поверх чашки.

— Как следует подумайте, госпожа Перссон. Видели ли вы чужую машину, чужого человека или вообще что-то необычное перед тем, как Барта обнаружили мертвым?

Перссон сделала глубокий вдох, показавший, насколько затруднительна для нее эта ситуация.

— Я тогда только встала и чувствовала себя очень усталой. Конечно, было еще совсем темно. Но я увидела незнакомую машину. И она ехала к Барту.

— В какое время?

— Ну вот в то самое утро, когда появилась полиция. Было почти четыре, я точно это знаю, потому что лежала без сна и смотрела на часы.

— Вы еще на что-то обратили внимание? Какого цвета была машина?

Перссон вздохнула.

— Про цвет ничего не скажу, поскольку, как уже говорила, было темно и, кроме того… — она наморщила лоб, — горели только противотуманные фары или габаритные огни, не знаю, но он, наверное, с трудом видел дорогу перед собой. Я помню, потому что тогда мне это показалось странным.

— Фары?

— Все. Прежде всего время. К Барту обычно никто не ездил. И кроме того, было тихо. Думаю, он катился с горки, не включая мотор, ведь иначе был бы слышен звук. А в то утро я вообще ничего не слышала. Полная тишина, и только как будто шуршание по гравию. Словно привидение.

— И?..

Она в отчаянии пожала плечами.

— Ничего. Я пошла и легла, взяла беруши и сумела уснуть. Я пользуюсь берушами, потому что Эрнст храпит, — объяснила она, испытав облегчение от повседневности темы. — Мы спали до девяти, если я правильно помню.

Ветер сорвал с места огромный зонт, почему-то стоявший раскрытым в углу веранды. Зонт упал за забор. Гонсалес едва увернулся от удара.

— Боже мой, нет!

Анетт Перссон вскочила. Она извинилась за летающие предметы, но, кажется, обрадовалась перерыву в разговоре.