Замки из песка

Папа всегда много и упорно работал, чтобы достичь тех результатов, к которым пришел. Он постоянно рассказывал нам с братом, но больше, конечно, Арсену, ведь он был единственным наследником всего этого, как важно уметь ценить каждую копейку. С самого детства отец водил его на работу, показывал и рассказывал все, дабы ввести сына в курс дела. Со мной же все было намного проще. Девочке нет никакой нужды думать о том, как бы заработать денег (так он считал). Самое главное, чтобы я выросла достойной дочерью семью и, когда придет время, вышла замуж за человека, которого он одобрит.

Память стала щедро подбрасывать мне различные воспоминания из тех далеких дней. Порой, я очень удивлялась и долго не могла поверить в то, что это, действительно, когда-то, происходило со мной…

Вспомнились последние месяцы в школе, бессонные ночи, которые проводила за учебниками. Когда все это успело закончиться? Я совсем забыла, какого это – быть свободной от страхов, сильной, уверенной в себе. Мечтать… Кажется, я запретила себе думать о будущем и стоить песочные замки примерно тогда же, после того, как пыталась уйти из жизни.

Я готовилась к итоговым экзаменам. С каждым днём даты последнего звонка и начала ЕГЭ всё приближались, а вместе с ними нарастало и волнение. Хотя, никто вокруг не мог меня понять. «Ты же умная, отличница. Как ты можешь вообще париться по поводу этого» – слышалось со всех сторон. Особенно, смеяться надо мной и моей наивностью нравилось Арсену (моей старший брат). У нас с ним разница в пять лет, так что он уже прошёл всё это. Кстати говоря, сдал все экзамены с горем пополам и смог поступить в университет лишь на коммерческой основе. Отец платил за его обучение более ста тысяч рублей в год и неустанно повторял, что я обязана сдать все экзамены на "отлично" и получить стипендию. Иначе, единственным возможным для меня образованием будет кулинарный колледж.

– Мне не нужна дочь с высшим образованием, – сказал он как-то, после очередной ссоры с мамой. Она всегда принимала мою сторону и пыталась защитить мои "таланты". – Пусть рисует дома, раз так нравится. Я не собираюсь оплачивать её учёбу в архитектурном ВУЗе. Хватит с меня одного Арсена...

Было ужасно больно. Он никогда не задумывался о словах, когда злился. Мой добрый и заботливый папа превращался в грозного кавказского мужчину, который отказывался принимать все эти «современные штучки» (называл так мои взгляды на гендерное равенство). В последние школьные месяцы я выплакала столько слёз, сколько не роняла за всю предыдущую жизнь. Но мне и в голову не могло прийти, что это ещё только цветочки. Самое страшное было впереди, а я и не догадалась об этом...

Пяти минут оказалось вполне достаточно, чтобы сердце забилось чаще, кровь отлила от лица. Мне стало трудно дышать, вспомнила, как сильная рука крепко вцепилась мне в шею и не дает бежать. Холодный пот покрыл спину и руки, меня начала одолевать истерика. Так было каждый раз, стоило вспомнить о нем, вернуть в ту злополучную ночь.

Как же я ненавидела себя за собственную слабость! Как бы мне хотелось отмотать время назад и все изменить… Не слушать никаких уговоров и не идти туда…

Вскочив с постели, я бросилась к своей сумке. Надо немедленно выпить лекарства и выйти на свежий воздух. Только так получится купировать приступ и не сделать себе хуже.

«Не думай! Не смей вспоминать», – твердила себе без остановки. – «Всё хорошо. Не поддавайся панике», – дрожащей рукой взяла стакан с водой и запила таблетку.

Я набросила на плечи кардиган и вышла на балкон. В воздухе пахло цветами, травой и еще чем-то очень сладким. Перед домом был красивый парк, где уже было довольно много народу. Одни гуляли со своими собаками, другие вышли на утреннюю пробежку. Люди не отказывались от жизни и наслаждались каждым ее мгновением, не тратили драгоценные секунды на страх…

«Когда, Мери? Когда ты справишься с этим? Сколько еще времени будешь трепетать от ужаса при мысли о нем?» – мне хотелось достучаться до своего рассудка, заставить его заблокировать всё, что связано с той историей. Почему я оказалась такой «выносливой»? Часто, сознание некоторых людей «стирает» все неприятные воспоминание, кодирует их, чтобы не переживать один тот же кошмар снова и снова.

– Вы очень сильная девушка, Мери, – вспомнила слова своего лечащего врача. Она наблюдала за мной с момента, как бабушка вызвала «скорую», чтобы меня вернули к жизни. – Не каждый способен справиться с тем, что вам пришлось пережить…

– А я и не справлялась, – ответила честно, несмотря на ужасную усталость после большой кровопотери. Всего несколько минут. Если бы наши медики сработали не так оперативно, меня бы уже не было на этом свете. – Мне хочется умереть… Закрыть глаза и больше не просыпаться, ничего не чувствовать и не помнить.

– Вы знаете историю о Фениксе? – вдруг, спросила она, словно и не слышала моих слов.

С тех пор, эта история жила в моей памяти, словно источник вдохновения и силы для продолжения борьбы. Я нала, что мало похожа на эту прекрасную и бесстрашную птицу, но все же, было в ней нечто родное.

– И хотя солнце всегда сжигает его, Феникс снова и снова возрождается из пепла и вновь устремляется к своей цели, чтобы достичь прекрасного, – произнесла вслух, обращаясь куда-то в пустоту. – Важно верить, что однажды Феникс долетит до своего рая…

* * *

По традиции, до работы меня везла Амелия. У подруги было плохое настроение еще со вчерашнего вечера. Она приехала от отца поздно ночью, отказавшись переночевать у него. Как оказалось, Арамаис Георгиевич неспроста пригласил ее в гости. Он только хотел познакомить дочь со своей новой возлюбленной.

– Ты представляешь, – негодовала подруга, не отрывая сердитого взгляда от оживленной трассы, – она старше меня всего на десять лет! Мамочка блин! Если папа решит жениться на ней, я не знаю, что со мной будет. Никогда не прощу ему этого!

Мне было нечего сказать ей. Тем более, я и не знала, что вообще принято говорить в подобных ситуациях. Мои родители не разводились, даже мысли об этом не допускали. Я росла в полной семье и не представляю, каково было Амели, когда дядя Арамаис и тетя Тамара разошлись. Нам тогда едва исполнилось по двенадцать лет. Никогда не забуду, как тяжело ей было в тот период. Амелия, фактически, жила у нас дома, так как ее родители никак не могли разойтись полюбовно и разделить свое имущество…

– Я не дура, чтобы верить в ее светлую и искреннюю любовь к отцу, – продолжала она. Ей нужно было выплеснуть все негативные эмоции, чтобы прийти в себя. Я, только молча, поддерживала Амели в этом. – Думает, нашла богатого идиота, который клюнет на ее смазливую внешность и тошнотворные розовые сопли. Она называет папу «зайчиком», веришь?

Представить Арамаиса Георгиевича в этом образе было выше моих сил. Конечно, некогда я славилась хорошим воображением и творческим потенциалом, но это все давно закончилось. Я отказалась от креатива и ушла в лингвистику, так что нет, не могла поверить, как бы сильно ни старалась.