Замок из песка

Мне не хотелось ставить ни его, ни себя в неловкое положение, поэтому я постаралась безмятежно улыбнуться и спокойно произнесла:

— Ну вот! Рассказала кому-то, хоть на душе легче стало… Вообще-то, неприятен сам факт каких-то там денежных дел с этой сволочью. Унизительно все это. А так, нужная сумма у меня есть…

Антон воззрился на меня с искренним интересом и иронией. Потом то ли мне, то ли сам себе с усмешкой сказал: «Ну, разумеется!», и повернул ключ зажигания. Машина мягко тронулась с места, а я торопливо закричала:

— Подождите, подождите! Куда вы едете?

— К твоему любимому Константину Львовичу. Ты же говорила, что торопишься на репетицию?

— Да, но у меня сумка дома. И вообще я привыкла на электричке.

— На электричке в другой раз покатаешься. А сумка, будем надеяться, тебе не понадобится.

— Вы что, собираетесь меня выкупить? — почти испуганно спросила я, с ужасом понимая, что моя выдумка про тайную заначку не прошла.

— Вообще-то, Юрьев день на сегодня не планировался, — Антон улыбнулся. — Попробуем обойтись без этого. Тебе, как понимаю, очень боязно попасть от меня в материальную зависимость, ведь так?

Больше за всю дорогу о деньгах мы не заговаривали…

У ворот особняка он вышел из машины, о чем-то поговорил с охранником. Тот набрал номер по сотовому, и через минуту створки ворот разъехались.

— Ты пока посиди в машине, — сказал Антон, выруливая между деревьями. — Я решу кое-какие вопросы. И, если все получится, тебя позову…

Вернулся он минут через сорок. Я за это время успела уже вся издергаться. Тем более что по дорожке, ведущей к служебному входу, одна за одной проходили наши девчонки. Почти все меня замечали, но к машине из деликатности не подходили. Одна только Кристинка сжала обе руки в знак солидарности и изобразила лицом нечто вроде: «ничего, подруга, терпи! будет и на нашей улице праздник!» Впрочем, памятуя о том, как она иллюстрировала шизоидный смех, это можно было истолковать как угодно…

Антон вернулся и постучал по стеклу согнутым пальцем:

— Настя, на выход!

— Что там? — спросила я одними губами.

Видимо, глаза мои расширились от тревоги и ужаса, потому что он рассмеялся:

— Да ничего. Все нормально. Пойдем уже…

К моему удивлению, Константин Львович пребывал в чудесном настроении или просто «держал лицо». Если да, то он был прекрасным актером.

— Присаживайтесь, Настенька, — он кивнул на кресло, а сам открыл бар в стене и достал оттуда бутылку коньяка. Я с тревогой и непониманием следила за его действиями. Хозяин тем временем разлил коньяк в три рюмки.

— Спасибо, мне не нужно. Я за рулем, — покачал головой Антон, стоящий за спинкой соседнего кресла.

— Ну, не буду настаивать… А вы, Настенька, выпейте, и давайте забудем все обиды, которые произошли из-за досадного недоразумения.

Чокаться он, к счастью, не предложил. И я отпила из рюмки, почувствовав на языке терпкий и почему-то немного шоколадный вкус.

— Вернемся к нашим баранам… — продолжил Константин Львович, усаживаясь за стол. — Случай, конечно, вышел глупейший. Я даже не знаю, почему получилось, что вы настолько неверно меня поняли?.. Да, я был в плохом настроении, поэтому, наверное, выглядел угрожающим и мрачным. Но ни о каком возмещении материального ущерба речь не шла! Я просто заметил, что ваш уход будет связан с некоторыми неудобствами для театра… Ну, что греха таить, хотел удержать самую талантливую и красивую балерину! Уж простите меня, старика… А по поводу Вадима Анатольевича… Вы, в общем, правы: я знаю о случившемся только с его слов, поэтому вам решать — извиняться или нет. Но мне бы хотелось, я подчеркиваю, и сейчас хотелось бы, чтобы вы попросили прощения у немолодого уже человека. А то вино в лицо! В самом деле, дикость какая-то…

Я молчала, не выказывая абсолютно никакого желания поддерживать разговор. Хозяин выдержал паузу, понял, что ответа не будет, и кивнул каким-то своим мыслям.

— Ну что ж, — он встал и подошел к сейфу. — Если вы действительно так серьезно обижены и твердо решили уйти из театра, я могу только выразить свое сожаление по этому поводу. Ну и, естественно, выплатить вам оставшийся гонорар…

Антон едва заметно усмехнулся. Я нахмурилась. Деньги, конечно, были нужны, но перспектива принять их из рук Константина Львовича совершенно не прельщала. Да и потом, за эти жалкие доллары я уже успела и поползать под столом, и получить коньяком в лицо.

— Спасибо, гонорара не нужно, — я поднялась из кресла. — Оставьте его в качестве компенсации за мой уход. Я хочу точно знать, что между нами не осталось долгов.

— Абсолютно точно! — Хозяин развел руками. — Никаких долгов. Удачи вам, Настенька!

И всего на долю секунды в его взгляде промелькнула откровенная, мерзкая злоба.

Впрочем, с Антоном они распрощались довольно тепло, наметили какую-то деловую встречу, пошутили по поводу рыбалки. Дослушивать до конца милый треп Константина Львовича я не стала. Предпочла выйти в коридор.

Антон появился через минуту.

— Слушай, подожди немного, — сказала я, отлепляясь от стены. — Только с девчонками сбегаю попрощаться.

И тут же побледнела от стыда и ужаса: во-первых, потому что обратилась на «ты», во-вторых, оттого, что повела себя так, будто само собой разумелось, что он повезет меня домой. Тут же торопливо и неуклюже залепетала что-то про то, что меня, если не трудно, нужно подкинуть до метро. Подчеркнуто «выкала» и, не зная отчества, избегала произносить просто имя.

— Стоп, стоп! — прервал меня Антон. — Во-первых, на «ты», по-моему, лучше? Как тебе кажется? А во-вторых, маршрут давай обсудим по дороге.

Я торопливо согласилась и смылась к девчонкам, чтобы не смотреть в его разноцветные насмешливые глаза.

А с каким восторгом в раздевалке было принято известие о моем освобождении! Я сияла, как красно солнышко, и, кривляясь, изображала Константина Львовича, заверяющего меня в том, что никаких долгов между нами нет и быть не может. Девчонки смеялись. Одна только пессимистка Десятникова качала своей маленькой черноволосой головкой:

— Ну, будем надеяться, что на этом все кончилось…

— А что за мужик-то этот Антон? — интересовалась Кристинка. — Кто он вообще такой?

Я беспечно пожимала плечами. А девчонки возмущались, поражаясь моему равнодушию и легкомыслию.

— Ну, ничего, — подытожила та самая Люська, юбку которой я вчера экспроприировала, да так и не привезла, — под подол сразу не полез — это уже хорошо. На морду вроде бы ничего — это второй плюс. Да и потом, часики у него на руке тоже не за три рубля…

Все с ней согласились, особенно активно обсудив «морду» и «часики». Потом я взяла у нескольких девчонок телефоны, пообещала позвонить, как только определюсь, и на днях вернуть юбку. Вежливо, но сдержанно попрощалась с Раисой Николаевной, сидящей в зале, и вышла из ненавистного особняка.

Антон курил, стоя у машины. Яркое солнце золотило его волосы и высвечивало белый шрам на загорелом лбу.

— Ну что, поехали? — спросил он, открывая передо мной дверцу и садясь за руль.