Замок на третьей горе
Шрифт:
– Сегодня днём мне позвонила твоя учительница, миссис Поннс. Она сообщила, что ты вновь начал проявлять нездоровую склонность к насилию и подрался с Эндрю Картером.
Ну вот и ответ.
– У меня нет склонности…
– Затем, – перебил отец, не повышая голоса, но звуча при этом почему-то громче и убедительнее, – я имел удовольствие общаться с Картером старшим, который пытался научить меня лучше воспитывать сына.
Последовала оглушительная пауза длиной в сто двенадцать секунд – вместо того, чтобы продолжить
Отец больше ничего не спрашивал, он терпеливо ждал. Джек знал, что ожидание это может продолжаться несколько часов.
– Этот дурак назвал Тони психом, – пробормотал он, всё ещё наблюдая за пешкой. В свете играющих языков пламени в камине та как будто пошевелилась.
– Повтори, я не расслышал.
– Эндрю назвал Тони психом, и я его побил, – сказал Джек и неуверенно посмотрел на отца.
Тот улыбнулся и неспешно поднялся из-за стола.
– Защищать друзей – похвально, – отец открыл верхний ящик и стал искать в нём что-то. Неужели ключ? – Но ведь Энтони в самом деле не вполне здоров.
– Нет! – выпалил Джек, не подумав, и вжался в стул.
– Кроме того, – продолжил отец, не обратив внимания на его вспышку, – общение с ним плохо на тебя влияет. В последние время твои оценки и твоё поведение оставляют желать лучшего. Сядь ровно, Джек.
Джек выпрямился.
– Но ведь мы с Тони почти не общаемся. Он живёт в другом городе и приезжает только…
– Он больше не приедет к тебе на каникулы.
Комок в горле опустился немного ниже и вызвал сильный приступ тошноты. Только бы не заплакать, только бы не заплакать…
– Я больше не буду, – попытался Джек. Он вновь уставился на пешку, но форма фигуры расплылась за пеленой слёз. – Я больше не буду.
– Я изучил вашу переписку, – отец вытащил из ящика то, что искал там всё это время – пачку писем. – Не желаешь объяснить мне её содержание?
У Джека затряслись руки, и он быстро зажал их между коленями.
– Мы… Ну, мы просто, – голос тоже дрожал, – мы придумываем фантастическую историю.
Джек осмелился поднять голову и проверить реакцию на своё вполне сносное объяснение.
– Что ж, Джек, – отец вновь добродушно улыбнулся ему и подошёл к камину, – сегодня ваша история заканчивается.
– Нет!
Первое письмо отправилось в огонь. Бумага вспыхнула, почерневший край неровной линией устремился к центру, съедая одну букву за другой, пока не осталась бесформенная обуглившаяся масса.
– Пожалуйста, не надо, – Джек в ужасе следил за тем, как исчезает второе письмо, однако ни его слёзы, ни обещания вести себя хорошо не могли остановить катастрофу. Отец отправлял письма в огонь строго по одному и каждый раз терпеливо ждал, пока предыдущее превратится
в горстку пепла, прежде чем приговорить следующее. Словно он боялся, что пламя не справится со всей пачкой сразу.– Знаете, о чём я часто мечтал? – спросил взрослый Джек мистера Маршалла.
– О чём?
– Я мечтал, что с моими родителями что-нибудь произойдёт, – Джек нахмурился, услышав, как двусмысленно это звучит, – нет, я не желал им смерти, просто представлял, что они вынуждены уехать куда-нибудь далеко. Навсегда.
Он отвернулся от камина, пытаясь заново очистить память от зрелища догорающих писем и забыть запах тлеющей бумаги.
– И когда я остался бы совсем один, – Джек сосредоточился на чистых голубых глазах мистера Маршалла, – я надеялся, что вы возьмёте меня к себе. Да, я мечтал жить вместе с вами и Грэйс.
Настоящий мистер Маршалл сейчас наверняка похлопал бы его по плечу или даже обнял. Но этот не был настоящим.
– Можно мне уже проснуться? – попросил Джек.
– Ещё не время, тебе пора отправляться дальше.
– Дальше? Куда? – Джек было удивился, но тут его посетила неожиданная догадка. – Я понял, вы мой Дух Прошлого. А сейчас за мной придёт Дух Настоящего.
Мистер Маршалл с сомнением почесал подбородок.
– Ты так думаешь? Разве сейчас Рождество?
– Насколько я помню, сейчас лето. Просто Грэйс тут назвала меня Скруджем. Ассоциации, понимаете?
Джек изобразил у виска сложную фигуру, которая условно могла обозначать незримую связь между реальными событиями их отражением в сознании.
– Грэйс назвала тебя Скруджем? – мистер Маршалл искренне удивился. – Она это не со зла.
– Да, я знаю.
Джек бы хотел больше рассказать ему о Грэйс, но не успел определиться с началом истории, отодвигая его всё дальше от настоящего момента. Внезапно кабинет, в который Джек не заходил вот уже несколько лет, погрузился в темноту вместе со всеми обитателями, а он вернулся в место своего ночлега. Всё-таки проснулся? Почему же он тогда не лежал в кровати, а стоял посреди комнаты? А потому, что в кровати спал настоящий Джек, а вовсе не тот, который ему сейчас снился.
– Что за ерунда! – воскликнул Джек, озадаченно рассматривая тихо похрапывающего себя. – Я могу громко говорить, а никто не слышит. Может я умер? Нет, с чего бы это вдруг. А где мой проводник? Эй, Дух Настоящего?
Никто не ответил. Если не считать спящих вокруг людей, включая его самого, Джек был один. Усевшись на пол в позе для медитации, он с вопиющей бестактностью уставился на Грэйс. Часы бодрствования заполнены делами и заботами, поэтому трудно найти время для неподвижного созерцания чего-нибудь. Можно годами находиться рядом с человеком, разговаривать с ним, думать о нём иногда, но так и не успеть тщательно его рассмотреть. Во сне время стремится к бесконечности. Во сне, бывает, годы сменяют друг друга, а потом ты просыпаешься и понимаешь, что задремал на пятнадцать минут.
– Ты хоть обними девушку, придурок, – сказал он, но спящий Джек отвернулся к стене, и даже подзатыльник на него не повлиял. – Когда ты проснёшься, я хочу, чтобы тот неоспоримый факт, что ты самый конченый в мире придурок, навсегда остался в твоей памяти.
За окном ухнула ночная птица, и вместе с ней включились все остальные звуки. Джек мог бы и дальше наблюдать, как в ямке между тонкими ключицами Грэйс в такт сердцебиению дёргается жилка. Но тут его внимание привлекли характерные звуки, от каких он обычно держался подальше. Вытянув шею, Джек обнаружил, что помимо призрачного его в комнате не спал ещё один человек.