Замок Саттон

Было около одиннадцати часов, когда Кэтрин действительно начала чувствовать родовые схватки, и всю ночь она усердно трудилась. Символично, что на рассвете большие нежные руки повитухи помогли скользкому маленькому тельцу выйти из тела матери, и доктор Бартон, находившийся тут же в комнате, произнес:

— Леди Роджерс, у вас прекрасный джентльмен. Очень славненький молодой человек.

— Мальчик? — сказала Кэтрин, устало откидываясь на подушки. — Тогда назовем его Жилем.

— Пойду сообщу вашей матери добрые новости, — сказала повитуха, торопливо выходя из комнаты, чтобы обрадовать обитателей замка, которые тоже не спали всю ночь. И уже через несколько минут большие пивные кружки и бокалы были подняты за здоровье господина Жиля Роджерса, шут Жиль плакал от радости, а леди Вестон держала в руках своего первого внука, смотря на него влюбленными глазами и издавая звуки, которые бабушки издавали века до нее и будут издавать во все грядущие века.

— И я надеюсь, сэр Ричард, что это уменьшило вашу нелюбовь ко мне.

Сэр Ричард Вестон и сэр Джон Роджерс сидели в трактире «Зеленый человечек» в Ричмонде, преодолев первую часть пути в поместье Саттон.

— Да, сэр Джон, — утвердительно сказал Ричард. Он выпил больше обычного и несколько подобрел. Более того, даже несмотря на всю его иронию, ему определенно нравилась компания зятя, которого последние три года он совершенно игнорировал, бесконечно устав от своего отношения к побегу дочери. Сэр Ричард спросил:

— Вы любите ее?

— Очень. Это очень счастливый брак. И теперь, когда мы наконец встретились, сэр, я хочу подписать с вами контракт, передающий ей все мои сбережения и недвижимость в случае моей смерти.

Ричард, вдруг почувствовав благородство, ответил:

— Но я же должен дать вам приданое.

Джон Роджерс засмеялся:

— Немного поздновато, сэр Ричард. Лучше проявите заботу о внуке.

— У вас есть ребенок?!

— Нет, пока нет, но, когда я покидал дом, чтобы присутствовать на суде, она уже была на сносях.

— Тогда давайте помолимся о безопасных родах. Человеку моего возраста совсем не пристало быть без внуков.

— А она будет очень хорошей и доброй матерью, потому что все эти три года она относилась к моей дочери Алисе как к собственному ребенку.

Они подъехали к замку Саттон в полдень следующего дня, и мысли о скором отцовстве настолько засели в мозгу Джона, что он мог поклясться, что ему в этом тихом летнем воздухе слышится крик ребенка. Но сэр Ричард тоже услышал его и удивленно взглянул на своего зятя:

— Что это?

— Похоже на плач младенца.

Не говоря больше ни слова, они перешли на галоп, чтобы быстрей преодолеть расстояние до замка. Их встретил привратник, расплывшийся в улыбке:

— Добро пожаловать домой, господин. Добро пожаловать после долгих лет отсутствия, сэр Джон.

— В доме младенец? — спросил сэр Ричард.

Улыбка швейцара стала еще шире:

— Да, сэр, ваш внук — Жиль Роджерс!

Ричард еще никогда не видел, чтобы человек так стремительно двигался, как сэр Джон в тот момент. Он соскочил с лошади и, как был, в верховой одежде, преодолел внутренний дворик и устремился в дом. И его крик: «Сын! Сын!» — повторился эхом от терракотовых кирпичных стен внутреннего двора замка Саттон. Жиль Коук, услышав стук, начал открывать средние ворота, но успел приоткрыть дверь только наполовину, когда сэр Джон пролетел мимо него, замедлив шаг, только чтобы спросить:

— Где они? — И побежал дальше по лестнице в восточное крыло.

— В вашей старой комнате, сэр, — крикнул ему Коук вслед.

Там он их и нашел. Огромные голубые глаза Кэтрин, округлились от изумления: как это он оказался здесь, а ребенок, как две капельки воды похожий на сэра Ричарда, спал в колыбельке и выглядел розовощеким и здоровым, что очень волновало его родителей, ибо едва ли тридцать младенцев из каждой сотни доживало до своей первой годовщины. Наклонившись, Джон бережно взял на руки своего малыша, который чмокнул губами в поисках соска и продолжал спать.

— О, дорогая, — обратился Джон к Кэтрин, — какая ты умница. Какого дивного сына ты мне подарила. Было очень трудно?

— Тяжелая ночная работа, — ответила она.

— Как жаль, что меня здесь не было. Да, но как ты могла отправиться в дорогу перед самыми родами?

Она рассказала ему о жуткой смертельной болезни шута Жиля и о том, что это — хотя и ужасно так говорить — оказалось последним поводом для ее матери загладить молчание и вражду.

— Я думаю, что во всем можно найти хорошее.

— Но плохо так говорить о смерти.

— Радость моя, — сказал Джон, — я думаю, Жиль с радостью отдал бы свою жизнь, чтобы видеть тебя снова счастливой. И ты прекрасно отблагодарила его, назвав в его честь нашего сына. Он умрет спокойно.

— Можно я пробуду здесь до его конца? Доктор Бартон говорит, что остались считанные недели. И, кроме того, младенец еще слишком мал для путешествия.

— Мы останемся здесь оба, потому что твой отец, мне кажется, наконец-то полюбил меня и будет доволен провести время в моей компании.

— Какой необычный поворот событий, — вздохнула Кэтрин.

— Да, колесо фортуны никогда не стоит на месте. Как хорошо, что мы не можем знать, что ждет нас впереди.

— Да, но существуют люди, которые могут знать, Джон. Доктор Захарий, великий астролог, он сейчас здесь в доме и составляет гороскоп нашего сына.

— И?

— Он будет известным моряком и будет сражаться за королеву Англии в большом морском бою.

— У Его Светлости не будет наследников мужского пола?

— Похоже, что так. Еще он сказал, что у нас будет еще один сын и три дочери.

Джон засмеялся:

— Боже мой, тебе следует тогда поторопиться и быстрей оправляться после родов, женщина. Похоже, что и мне придется потрудиться. Как хорошо, что у нас большой дом в Брайанстоне.

— Это напомнило мне о том, что он сказал еще.

— И что же?

— Что придет день — через века — и рядом с нашим домом будет построено здание, где разместится большое количество детей, приехавших учиться. Разве это не странно?