Замок Саттон

— Итак, я не смогу постичь ваше искусство?

— После многих лет учебы, Ваша Светлость, вы сможете хорошо познать тайны небесного свода, но я сомневаюсь, что вам удастся, держа магическое стекло в одной руке, узнать, осязая будущее, то, что неизбежно должно произойти.

Франциск улыбнулся и показал Захарию на стул.

— А вы предскажете мне мою судьбу?

— Конечно.

— Даже если она будет несчастной?

— По ритму, окружающему вас, я знаю, что ничего плохого Вашу Светлость не ожидает. Но разрешите, я посмотрю внимательней.

Король Франции наблюдал за тем, как смягчилось лицо Захария, погруженное в призрачное безмолвие, стекло отсвечивало на его черном плаще. Он молчал долго, потом заговорил.

— Ваша Светлость, ваше имя будут помнить в веках не за блестящие победы в войне, и страдания, приносимые войной, быстро забудутся. Ваше имя будут помнить за то, что вы дадите миру благодаря вашей любви к искусству. Вы уже пригласили во Францию и поддержали человека по имени Леонард…

— …да Винчи?

— Дарование которого выше понимания простых смертных. И еще два великих художника — Рафаэль и Тициан — достигнут величия благодаря вашему покровительству. За это человечество всегда останется у вас в долгу. По великим законам вознаграждения ваша собственная жизнь всегда будет яркой и захватывающей. Вы есть и всегда будете любимцем многих женщин, одна из них — самая прекрасная женщина в мире, хотя она никогда не улыбается.

Франциск засмеялся. Его изысканная госпожа Диана де Пуатье — волею судьбы, еще и любовница его сына — не только никогда не улыбается, но вообще имеет особенность не обнаруживать никаких эмоций.

— Улыбаться или хмуриться, смеяться или плакать — все это вызывает на лице появление морщин, — втолковывала она ему однажды, глядя на свое безупречное отражение в зеркале. — У вас, Франциск, в общем очень циничное выражение. У вас появляются морщины, и вы умрете молодым. Я же намереваюсь всегда оставаться такой, как выгляжу сейчас.

И она этого добилась-таки. При французском дворе поговаривали, что она занимается магией, чтобы совершить чудо, но на самом деле единственное, что она предпринимала, это пристально взирала на тех, с кем разговаривала, своими большими голубыми глазами, не позволяя себе ни малейшего намека на то, что происходит в ее душе. Диана де Пуатье каким-то образом раскрыла секрет вечной молодости и хранила его — каким бы он ни был — за бесстрастной маской.

Вспомнив ее слова, Франциск спросил:

— Я умру молодым?

— Нет, Ваша Светлость, но вы и не доживете до преклонных лет. Вы покинете этот мир в среднем возрасте.

— А каков мой удел здесь, в Кале? Мой королевский брат склоняет меня одобрить его женитьбу на госпоже маркизе, но я в нерешительности. Она станет королевой, Захарий? Куда все это приведет?

В первый раз за время разговора сын Норфолка поднял глаза и посмотрел на французского короля. Его лицо сохраняло прежнее отрешенное выражение, лишь черты слегка заострились.

— Ваше Величество, когда я плыл в Кале, с меня на корабле взяли клятву, что я не буду обсуждать с вами будущее Англии.

— Но я хочу узнать только о леди. Если я посоветую Генриху жениться на ней и получать удовольствия, пока он в силах, не совершу ли я грех в очах Господа и церкви?

— Ваша Светлость, я скажу так. Что бы вы ни посоветовали, ход событий не изменится. Маркиза будет носить английскую корону, и закончим об этом. Вы же должны посоветовать то, что вам подсказывает сердце.

— Тогда я скажу, чтобы он женился на ней. Ни один мужчина — особенно король — не должен быть лишен возможности иметь наследника.

— Пусть будет так.

— Но почему она избегает меня? Я не видел ее с тех пор, как приехал сюда. Почему она остается в своих покоях?

Лицо Захария потеряло выражение таинственности, и на нем появилась гримаса шаловливого сорванца. Он положил магическое стекло на стол.

— Ваша Светлость, ваш вопрос не требует помощи магического стекла. Весьма вероятно, что леди может не появиться совсем. Она играет с мужчинами — со всеми мужчинам сразу, даже с величественными принцами. Она будет приветствовать вас, когда сочтет нужным.

Думая о Диане де Пуатье, Франциск вздохнул:

— Почему женщины такие странные существа, Захарий?

— Если бы я знал это, Ваше Величество, я был бы самым могущественным волшебником на земле.

Они рассмеялись, а король прибавил:

— Как повезло Норфолку, что у него есть такой сын, как вы. Я никогда не наслаждался обществом другого человека в такой степени с тех пор, как… Я даже не могу вспомнить с каких пор. Вам разрешено остаться здесь днем, чтобы мы могли подольше наслаждаться беседой? Или у вас много дел?

Захарий поклонился.

— Почту за честь, Ваша Светлость. Для меня разговор с тем, кто понимает, чем я занимаюсь, — награда.

Так они провели время, переговорив о многом. Французский король сам подбрасывал поленья в камин, они весело трещали, согревая остывшую от октябрьских ветров комнату, и слуги не беспокоили их. Так же, как и в предыдущий день, уже наступили сумерки, когда Захарий вышел на улицы крепости и направился обратно в башню Бошамп. Но в этот раз он присутствовал на приеме короля Генриха, а всю ночь изучал при свете свечей, какие он только смог найти, жизнь короля Франциска I по своим картам. Он работал всю ночь напролет до следующего утра, пока наконец не заснул за столом, среди бумаг, спустя уже много времени после того, как часы отзвонили полдень. Этот длительный и сложный процесс был затруднен тем, что все необходимые ему книги, за исключением одной, остались дома, в Гринвиче. Однако именно в этом потрепанном томе обнаружил Захарий, что созвездие Девы правило на небесах, когда в провинции Коньяк вошел в мир сын мрачного кузена Людовика XII, который в силу замечательных личных качеств стал королем Франции. Формула-схема жизни Франциска I была завершена. Оставалось только начисто переписать ее.

Он завершил это, когда проснулся в шесть часов — перед тем, как побриться, помыться и надеть прекрасный камзол, вышитый серебряными нитями, — неожиданный подарок отца, присланный ему накануне вечером. Норфолк просил на последующих государственных приемах надевать этот камзол, «если он любит и уважает своего отца». Захарий обрадовался подарку: камзол был из отличного материала, хотя цвет, по его мнению, был мрачноват:

— А что с маркизой Пемброук? — спросил Захарий слугу, который помогал ему одеваться. — Она была с королем прошлым вечером?

— Нет, доктор Захарий. Говорят, что она вообще не появится — она в ярости.

— Из-за королевы Франции?

— Из-за нее и других знатных дам Франции. Ни одна из них не желает встречаться с нею.

— Да, я знаю.

— Вы думаете, она покинет свои покои?

Захарий с сияющей улыбкой посмотрел на него.

— Она не упустит возможность войти в клетку с обезьянами.

Но, когда он вошел в банкетный зал, он увидел, что перед креслами коронованных особ вновь приборы стоят рядом — место для леди не приготовлено.