Замок Саттон

— Да, Роза, да. Но я жажду поскорее освободиться от этого бремени.

Она приложила руку к животу.

— Уже осталось недолго.

— Думаю, около двух недель. А теперь оставьте меня, пожалуйста, потому что прибыл доктор Захарий, и я хочу поговорить с ним наедине.

Они откланялись, Марк Сметон, прощаясь, поднес ее руку к своим губам.

— Молю Бога, чтобы доктор сказал ей то, что она хочет услышать, — прошептал Бреретон.

— Но все астрологи в Англии предсказывают мальчика, — отозвался Сметон.

— Вы новичок при дворе, Марк, — слова Фрэнсиса содержали явный укол. — Доктор Захарий — не «все астрологи». Это очень умный молодой человек. И — что более существенно — он обладает даром ясновидения.

— Почему тогда королева не обратилась к нему раньше? — недоумевал Сметон.

— По-моему, он был в Кале и жил при дворе короля Франции. У него теперь там много последователей.

— Хотел бы я взглянуть на него.

— Его сразу можно узнать по львиной гриве и пестрой одежде.

Однако на сей раз Захарий, трезво поразмыслив, оделся в черное, и выражение его лица соответствовало его мрачному одеянию. Когда он целовал руку Анны Болейн, в его глазах не было улыбки.

— Почему вы избегаете меня? — напрямик спросила Анна.

— Я гостил у французского короля, Ваше Величество. А также был в Кале.

— Где у вас есть любовница…

— Ваша Светлость очень хорошо осведомлены.

— …У которой от вас должен быть ребенок.

— Да.

— И вы только поэтому не отвечали на мои письма?

— Моя любовница вот-вот должна родить. Мне следовало остаться с ней подольше.

Анна раздраженно заерзала на стуле.

— Вам повезло, что вы не остались. Я три раза писала вам, Захарий Говард. Я не привыкла, чтобы меня игнорировали.

Захарий пожал плечами.

— Еще бы, вы долго ждали своего часа, Ваша Светлость.

Анна сердито нахмурила свои красивые темные брови.

— Не забывайте, с кем вы говорите, астролог. Я — не одна из ваших хихикающих фрейлин. Не испытывайте слишком долго мое терпение.

— Извините, Ваше Величество. Чем я могу быть вам полезен?

— Проклятие, сами знаете чем! Посоветуйтесь со своими звездами и посмотрите в ваш стеклянный шар. Скажите, у меня родится сын? Правда ли, что я ношу под сердцем принца?

Захарий колебался.

— Ну? Ну?

— Нет, Ваша Светлость, — прозвучал в тишине его шепот.

Анна тупо смотрела на него.

— Что вы сказали?

— Я говорю, Ваше Величество, что у вас родится девочка. Девочка, которая станет самой могущественной королевой, какую Англия когда-либо будет знать.

Но Анна не слушала. Она смотрела широко раскрытыми глазами, ее изможденное лицо вытянулось.

— Вы лжете! Все астрологи предсказывают мальчика. Вы даже не изучили карты, не посмотрели в свой кристалл. Откуда вы знаете?

— Я знал это всегда, — сказал он с самым смиренным видом. — Простите, мне ужасно неприятно сообщать вам это горестное известие.

— Черт возьми, — сказала она. — Вы не понимаете, что это означает!

— Понимаю, Ваша Светлость. Король сделал невозможное, чтобы жениться на вас. И он теряет интерес. Чтобы усилить свои позиции, вы отчаянно нуждаетесь в рождении сына.

Он зашел слишком далеко. Королева дрожала всем телом. Она сжалась в комок, только живот оставался большим, и она била по нему кулаком. По ее искаженному лицу текли слезы, из полуоткрытого рта вырвалось наружу злобное рычание.

— Помоги вам Бог, доктор Захарий, — прошипела она. — Вы слишком много знаете. Вы приговариваетесь к заключению в Тауэр до конца судебного разбирательства. Да спасет вас ваше колдовство, ибо ничто другое вам теперь не поможет.

Захарий поклонился. Он понял, каков будет исход беседы еще утром, так как, зная, что встреча с королевой может кончиться для него плохо, он сделал то, что почти не позволял себе делать: разложил карты Таро на себя. Ответ был достаточно прост. У него были все шансы принять смерть от рук королевы.

Он мог избежать трагического исхода, солгав ей, не придя на встречу. Но какая-то внутренняя гордость, нежелание подорвать свою репутацию вынудили его сказать ей всю правду. Он знал о возможных последствиях, но ничего не мог с собой поделать.

Он сказал:

— Как прикажете, Ваша Светлость. Но знайте, что когда-то я любил вас.

Она окинула его ледяным взором.

— Тогда возьмите с собой свою любовь и отправляйтесь к дьяволу, который вас создал.

Захарий перекрестился.

— Нет, мадам, не надо желать мне этого. Моя душа так же чиста, как была чиста душа моей матери. Да дарует вам Бог свое прощение — за то, что вы меня проклинаете.

— Да дарует мне Бог сына — это все, что меня волнует.

Последнее, что он видел, когда его уводили, — убитое горем лицо Анны, которая стояла, обхватив себя руками, напоминая брошенного ребенка.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

— В Тауэре? — удивился Норфолк. — Но по какому обвинению?

Его невестка, Джейн, спокойно посмотрела на него.

— Государственная измена.

Она давно выплакала все слезы и жила теперь только настоящим. У нее не было сил улыбаться даже своим детям, и она тупо смотрела, как по обветренным щекам Томаса Говарда текли непривычные слезы.

— Но как это случилось? — спросил он. — В чем его вина?

— Он предсказал, что у Ее Светлости родится девочка.

Герцог вытер слезы рукавом, отороченным мехом.

— И это все?

— Да.

— Тогда я должен сейчас же отправиться к королю и добиться его освобождения. Это просто нелепое обвинение.

— Вы думаете, вам это удастся?

Почувствовав внезапную усталость, Томас опустился на стул. Он уехал во Францию перед самой коронацией Анны и провел все это время в бесконечных спорах с епископами и принцами, обсуждая с ними развод Генриха, и у него больше не было сил. Ему надоело думать о своей племяннице и ее отпрыске, неважно, кто это будет — принц, девочка или бастард.