Замужняя девственница

– Я боюсь, Ефим. А вдруг меня кто-то узнает? Кто-то из русских... Сегеда ведь все каналы заполонил своими обращениями. Я не хочу рисковать. Да и не могу - сил совсем нет после этих снов.
– Я откинулась на подушку и потянулась всем телом, надеясь, что хоть это поможет немного выдавить остатки кошмара.

– Ты поваляйся ещё, а я приготовлю завтрак. Что хочешь?
– Ефим уже собрался встать, но я перехватила руку любимого.

– Не надо. Сегодня я хочу для тебя что-нибудь приготовить. Скажи, что сделать?

В ответ он только обворожительно заулыбался и завалился рядом со мной.

– Что?
– невозможно было не засмеяться, глядя на его замечтавшийся вид.

– Я правильно поняла, что завтрак пока откладывается?

– Правильно, потом вместе приготовим...
– возбуждённо прохрипел он мне в губы и сдвинул вниз резинку своих боксеров.

Я скользнула рукой по пульсирующей мужской плоти, сжала у основания и снова поднялась вверх, стирая большим пальцем, выступившую капельку прозрачной смазки. Сама уже намокла в предвкушении, обожаю так его ласкать...

Безумно его хочу... Люблю до одури. Готова на всё, лишь бы порадовать, лишь бы доставить удовольствие. Лишь бы Ефим был счастлив...

Я опустила голову и нежно облизнула яркую головку, распухшего члена.

– Да, моя сладкая... Всё правильно ты поняла...

Глава 54

К концу мая я не находила себе места от страха. Три переноса слушания за два месяца и - Сегеда на свободе. Сдерживаемый только подпиской о невыезде. Хотя, когда его особо останавливали рамки закона?

Сегодняшнее и, как надеялся Ефим, последнее заседание суда по делу Сегеды должно было завершиться часа два назад, но оно затянулось. Месяц назад Ефим и его адвокат всё-таки уговорили меня перешагнуть через свой страх и дать показания против мужа. И с того рокового дня, образ этого ублюдка стал преследовать меня не только ночью, но и днём.

Я круглосуточно находилась на взводе. Что уж говорить об очевидном? Чувствовала постоянное напряжение и, как следствие, слабость, накрывающую плотным саваном уже часам к восьми вечера. Предметы "выпрыгивали" из рук, кнопки на бытовой технике не нажимались, двери под воздействием моих то слабых, то нарочито сильных движений, либо не закрывались, либо грохотали.

Расслабить меня могли только заботливые руки Ефима, его нежные губы, а ещё море, окончательно прогревшееся к этому моменту.

– Милый, ты хочешь "курабьедес"?
– я потянулась через стойку к увесистому кульку с ароматным печеньем на которое знатно подсела за последние полтора месяца, и снова бумажная обёртка выскользнула из рук. Проехалась по отделанному яркой плиткой кухонному островку и шлёпнулась на каменный пол, рассыпая вокруг себя мелкие крошки и миндаль.

Параллельно с этим в гостиной произошла ещё одна неожиданность - у Ефима зазвонил телефон. Дербанящая мозг, резкая мелодия, настроенная на контакт его помощника. Ядовитая, пищащая - чтобы не пропустить.

Пять секунд - и я уже стою рядом, жадно ловя отдельные, скудные звуки, нет-нет долетающие до меня.

Ефим молчал. Как будто специально хотел меня довести. Только и оставалось, что угадывать эмоции на его лице, пока любимый разговаривал с вышедшим из зала суда коллегой.

– Понял, - наконец, выдал он.
– Неожиданный исход. Всё же, какая изворотливая, мразь, ты посмотри! - Ефим потёр лоб и отвернулся к распахнутым дверям, ведущим на задний дворик.

– Спасибо, Павел Дмитриевич. Держи в курсе.

– Что? Что он сказал, Ефим? Что? - это слово я повторила губами уже раз двадцать, а теперь, когда он отключил связь, нетерпеливо выкрикивала, мельтеша вокруг него.

– Дело Сегеды закрыто. Он признан... психически нездоровым и отправлен на принудительное лечение в учреждение закрытого типа.

Я приоткрыла рот и рухнула на диван от такого исхода.

– Но это же не тюрьма...
– тихо пропищала я, чувствуя, как злость и отчаяние подкатывают к горлу огромным, снежным комом.

– Почти тюрьма, Лидочка. Там строгий режим и те же системы безопасности. Считай, что твой муж в тюрьме. Для психов.

– Ефим, я всё равно боюсь!
– я поймала его ладони и крепко сжала. До боли в костяшках.

– Не нужно, милая. Так даже лучше, с одной стороны. Теперь ты легко получишь развод. Скоро... Совсем скоро я стану твоим мужем, моя девочка...
– Ефим сел рядом и зарылся лицом в мои волосы.
– Я так этого жду. Сплю и вижу, когда мы поженимся.

Его губы проложили длинную дорожку из мягких, нежных поцелуев от моих волос к шее.

Сильные мужские пальцы сквозь тонкую ткань пляжной накидки нашли мои, саднящие от нетерпения соски, сжали налившиеся шарики и оттянули.

– Обожаю, когда ты ходишь без лифчика...
– выдохнул он мне в губы и впился жадным поцелуем.

– Обожаю, когда ты так делаешь...
– горячо выдохнула я, когда он потянул ещё сильнее. Мне и вправду с каждым днём хотелось всё более жёстких ласк груди. Наверное, я всё больше раскрепощалась и доверялась в опытные руки моего любимого.

– Идём сверху, - он приподнял меня за бёдра и посадил на себя.

– Ефим...
– невозможно было спокойно сидеть и не ёрзать, когда прямо под тобой такой огромный, манящий своей твёрдостью и настырными точками мужской орган.

– Я люблю тебя, Лидочка... Обожаю... Слов не нахожу от счастья...

– Если хочешь болтать, тогда болтай вот сюда, - я повернулась так, чтобы мой правый сосок оказался возле его губ.

Ефим довольно засмеялся и цапнул яркий кружок важным ртом.

Я выгибалась навстречу его языку, теребящему мою набухшую горошину, как мягкое, влажное шило.

– Да-а... Давай сильнее... Укуси, Ефим...
– откровенные просьбы сами вылетали. Бёдра сами ходили взад-вперёд, жарко вжимаясь в упругий холмик под его плавательными шортами.

– Моя сладкая хулиганка...
– прохрипел он и вцепился зубами в сосок. Руки любимого шарили по моему заду, вонзаясь пальцами и пришлёпывая горящую в нетерпении кожу.
– Я ничего не соображаю, Лида... Если, что - останавливай.

Он ещё раз, до сладкой боли прикусил сосок и, проведя мокрую дорожку от основания груди к ключице, приложил большой палец к сморщенному от удовольствия, потемневшему центру груди и задвигал им из стороны в сторону. Быстро... Властно... Так обжигающее. Пока сосок окончательно не высох. Теперь сделал то же самое с другим, доводя меня до самого пика и приподнимая с неизвестно в какой момент обнажившегося пениса, не давая мне кончать. Несколько секунд и я снова скользила распухшим, сочным лоном по пульсирующему стволу.