Замужняя девственница

Отворачиваюсь и теперь понимаю, что картина впереди ещё страшнее - дорога резко сузилась, превратившись в петляющий, горный серпантин. Справа высоченная отвесная скала, а слева такой же крутой обрыв.

Понимаю, что на этом участке не то, чтобы двум машинам не разъехаться - одной бы удержаться и не улететь вниз, в волнующуюся морскую пучину. Одно неверное движение - и конец!

Похоже, что это понимает и Лука. Как только проходим последний вираж, брат Ефима резко разгоняется, чтобы увеличить дистанцию и резко тормозит, оставляя после нас пронзительный, визгливый скрип колёс, а вместе с ним, как пить дать, и половину резины на дорожном покрытии.

Мы остановились...

Снова оборачиваюсь назад и замираю.

Сегеда начинает тормозить, стараясь избежать столкновения, задымляя после себя воздух. Старенький автомобиль реагирует медленно, не так шустро, как хотелось бы.

Краем глаза замечаю, что полицейские машины позади Артура уже стоят, преградив подонку путь назад. Лука опять трогается, но только на несколько метров. Чтобы сбить гада с толку, усыпить бдительность и снова затормозить, тем самым обезопасив нас и вводя Сегеду в ещё большее отчаяние.

Он приближается... Всё ближе и ближе. Последняя секунда растянулась и кажется годом. Бесконечным годом жизни с ним, пропитанным страхом и ощущением полной беспомощности.

И за эту секунду мой страх перелетает к бывшему мужу. Я почти осязаю, как он выходит из меня и устремляется к машине позади нас. Глаза ублюдка расширяются, в то время, как я успокаиваюсь, чётко осознавая, что Лука контролирует ситуацию. Он готовится снова отъехать вперёд, чтобы удлинить тормозной путь, но это уже не требуется.

Сегеда резко выкручивает руль влево, машина наполовину свешивается с обрыва, удерживаясь за каменистый край только задними колёсами.

К нему бегут полицейские. У одного в руках спасательный канат, но Сегеда уже всё для себя решил. Он не сдастся, не сядет в тюрьму. Для этого он непоправимо горд, непоправимо болен. И не поправимо обречён...

"Рено" в последний раз газует и, взвинчивая вверх облако сизой пыли и мелких камней, срывается с обрыва.

Глава 60

Я не поняла в какой момент позволила истерике завладеть мной - когда Сегеда слетел со скалы или раньше. Немного пришла в себя, только когда Ефим вытащил меня из машины и понёс к огромным валунам на противоположной стороне дороги.

Скрытую от глаз полицейских и прибывших вскоре спасателей, меня понесло ещё больше:

– Ефим! Он не успел! Не успел! Ничего не было! Он не дотронулся до меня!
– эмоции, слёзы, отголоски страха и ощущения неизбежного выплёскивались из фейерверком.

– Я знаю, детка. Всё прошло. Всё. Всё...
– пытался успокоить мой взрыв Ефим и неотрывно удерживал крепко прижатой к своей тяжело вздымавшейся груди.

– Он сам... Я ничего не...

И мой любимый не выдержал, заткнул моё сумасбродное красноречие тягучим и глубоким поцелуем. Откинул, лежавшие на плече спутанной кучей волосы за спину и, подхватив затылок, прижал к себе ещё крепче.

По телу пробежала лёгкая, нервная дрожь и я обмякла, утонула в удовольствии от этого страстного, животного соития наших губ и языков. Я снова задыхалась от нехватки воздуха, но сейчас это были сладкие муки. Мужские пальцы снова сжимали мою шею сзади, но это были ладони моего Ефима. Руки, которые никогда не обидят и не причинят вреда.

– Лидочка, не говори мне глупостей! Всё закончилось и это главное. Скоро всё забудется и пройдёт. Я очень постараюсь, чтобы ты больше никогда не вспоминала об этом подонке.
– Он снова прижал к себе мою голову и уткнулся подбородком в макушку.
– Лучше расскажи мне про малыша!

– Я сама только сегодня узнала, Ефим!
– просияла я.
– Представляешь, хотела рассказать тебе с утра, но проспала твой отъезд.

– Может и хорошо, что не успела. Иначе я волновался бы вдвое больше.

Его глаза, его слова... Этот чувственный, колдовской шёпот... Мне и целой жизни не хватит, чтобы наслушаться и насмотреться на него.

– Помню, месяц назад ты была ярой противницей детей. Категорически отметала эту тему...
– И, хотя в глазах Ефима проскальзывали тусклые искорки неуверенности, в целом его взгляд светился непередаваемым счастьем.

– Ну, во-первых, господин любитель локаций и хронический забыватель презервативов... Чувствуешь, к чему клоню, да?
– хитро захихикала я.

– Понял, понял... Короче, сам виноват, да?

– Тихо! Я ещё не договорила!
– я прижала указательный палец к его губам и, собравшись с мыслями, продолжила, - А, во-вторых, я много наблюдала всё это время...

– И за чем же моя девочка наблюдала? Или может лучше сказать "за кем"?
– он снова полез с поцелуями.

– Ефим! Хватит уже перебивать! Иначе я ничего не скажу!

– Ну хорошо, хорошо, слушаю, моя сладкая!
– его губы коснулись моего подбородка и короткими, лёгкими поцелуями, как шажками, добрались до ключицы.

– Я наблюдала за тем, как ты смотришь на маленького Кирюшку. Ты такой заботливый, внимательный дядюшка...

– Ага... Точно подмечено...
– он подключил к держащим путь к моей груди губам ещё и язык.

– Да... Вот именно...
– Я выгнулась навстречу. Только теперь меня окутало какое-то фантастическое, нереальное чувство спокойствия и полного расслабления.

– Так что ты там говорила, Лидочка?
– он оттянул вниз лиф моего сарафана и застыл в сантиметре от соска.

Господи! Да о чём я там говорила? От его ласк все мысли из головы выдуло, как сквозняком.

– И я решила... Нет, захотела... Чтобы ты так же... смотрел на своего малыша...

– "На нашего", наверное, да?
– он подул на сосок и моё тело снова устремилось навстречу ему. Кровь взыграла и бурлила, неслась по венам креплёным вином.

– Да, нашего... Наших... И я поняла, что для такого мужчины я готова родить сколько угодно малышей...

– Для какого "такого"?
– язык Ефима очертил влажную полосу по основанию груди и мой разум практически отключился. Осталось только тело. И оно настырно требовало, чтобы губы Ефима коснулись соска.