Замужняя девственница

– А есть другие предложения, любитель локаций?
– прерывисто дыша, выдала я.

– Есть! И мне сейчас не до локаций!
– я не поняла, что произошло, осознала только, что лежу поперёк дивана, а Ефим, отодвинув в сторону мои трусики, умело перебирает пальцами надувшиеся от возбуждения половые губы.
– Сама же уже мокрая, Лидочка...
– прохрипел он и раздвинув большие губы, приложил палец к клитору. И остановился. Схватил мою правую лодыжку и поднёс ступню к губам.
– Обожаю маленькие ножки.

Облизал поочерёдно каждую подушечку пальца и схватил ртом сразу несколько. Посасывал, облизывал, доводя меня до полного исступления и вынуждая двигать тазом и тереться торчащим, мокрым клитором о его палец.

– Мне сейчас крышу снесёт, Лида!
– Глухо выдавил он и переместил мою влажную ступню на раскрасневшийся от возбуждения член.

Ефим подтянул вторую мою ногу и разместил с другой стороны.

– Сожми сильней, детка!
– он дышал так часто, так шумно, что слов было почти не разобрать.

Я сильнее сомкнула ноги и он громко застонал и впился в мою грудь голодным, плотоядным взглядом.

– Опустись на колени, Лида! Пососи его!

Боже! Меня саму уже потрясывало от нарастающего, готовящегося взорваться в любую секунду оргазмом, удовольствия.

Я встала на колени и обхватила потемневшую, ставшую почти бордовой головку губами.

– Да-а... Любимая... Я улетаю от того, как ты это делаешь...

Ефим толкался всё глубже и глубже, пыхтя и громко всхрипывая.

– Хочу, чтобы ты проглотила... Лидочка! Да! Да!
– последний рывок и его тёплое, вязкое семя ударило мне в гланды.

– Ты так стонешь, когда это делаешь... Я балдею от этой вибрации... - Он вышел из моего рта и уже мягко и неторопливо тёрся подрагивающим пенисом о налившуюся грудь и соски. Последние, выделившиеся капельки спермы оставались на ярких центрах моей груди и тут же растирались головкой всё ещё напряжённого члена любимого, доводя меня до безумства.

– Хочу поскорее увидеть на твоей груди капельки молока, детка.

– Да ты фетишист во всех направлениях, Чернышов!

– Не "Чернышов"! Никогда не называй меня так, договорились? Это только для нелюбимых мужей.
– Нахмурился Ефим, вспом6нив о Сегеде.

– Не буду. Как скажешь. Прости, я просто пошутила.

– Ну вот и умничка, Лида. А теперь давай, помастурбируй для меня, детка... Обожаю на это смотреть.
– Он завалился на диван и довольно заулыбался в предвкушении.

Моя рука потянулась вниз, пальцы коснулись напряжённого клитора и заскользили по мягкой, мокрой слизистой.

Ради него я была готова и стоять на коленях и мастурбировать... И на остальное, что делал со мной Сегеда, тоже, наверное, согласилась бы... И я больше, чем уверена, что это доставило бы мне такой же кайф, какой я испытываю сейчас, стоя перед Ефимом и лаская себя.

Пусть просит, всё, что угодно: ступни, локации, молоко на груди. Для него будет всё, что пожелает. Даже под плётку для него лягу. Но этого он не просит. Кто знает, а может быть я сама когда-нибудь до этого созрею...

Глава 62

Прошёл месяц... 

| ЕФИМ |

Не знаю, как назвать мой поступок и как он на мне отразится. Надеюсь, что не буду вечно гореть в гиенне огненной.

Я опознал труп. Для этого и поехал. Не успокоился бы, пока не увидел бы воочию бездыханное тело этого ублюдка.

Приехал. Прошёл в кабинет № 5. Увидел. Чуть не выблевал все внутренности от исходившей от него вони. Опознал...

Но не признался в этом.

Сказал, что не узнаю. Не уверен, не могу разобрать черты лица и вышел, не став ничего подписывать. Поймал, уже почти за дверью вердикт патологоанатома: "Этого в крематорий и на кладбище бездомных и безымянных".

Может, я смалодушничал, не дав человеку упокоиться под своим именем? А может, всё правильно сделал. Не знаю, не могу посмотреть на свой поступок со стороны. Да и спросить не у кого. Никому не рассказывал. Даже Луке. Поступил тогда, как подсказала движущая мной ненависть. Сделал. И убрался оттуда подальше. Приехал домой, выпил и забылся в Лидиных ласках.

Надеюсь, угрызения совести когда-нибудь перестанут меня мучить. Надеюсь, как-нибудь напьюсь, расскажу брату, и он меня поддержит. Может, даже сегодня...

– Эй! Ты чего ещё не готов?
– влетел в комнату Лука с Кирюшкой на руках и обратился к сыну, - Нет, ну ты видел? Дядя собирается дольше, чем невеста!

– А Лида уже готова?

– Готова конечно, вот уже ждёт у алтаря.
– Кивнул он в распахнутое окно, выходящее аккурат на оформленную для венчания лужайку с укутанным тысячами белых и розовых роз алтарём и десятком рядов таких же нарядных стульев для приглашённых.

Я нервно надел очки и уставился в направлении его взгляда.

– Ефим! Разморозь мозги! Лида не спустится, пока не доведёт тебя до нервного мандража получасовым ожиданием у алтаря. Моя такая же. Знаю о чём говорю.

– Так она уже готова? - мозги и правда не хотели включаться. Волнение било меня наравне с двести двадцать вольт, превращая в полнейшего креатина.

– Нет. Пока не готова. Платье надевает.
– Небрежно бросил Лука и, схватив мой галстук-бабочку с дивана, кинул на это место свою жопу.
– Ну красивая. Но моя-то жена всё равно лучше.

Его прям так и распирало поржать надо мной.

– Значит ты видел, как Лида надевает платье? Что-то я не понял, брат! А с какого перепугу ты там тёрся?

– Ефим, если ты сейчас не заткнёшь свой фонтан ревности и не начнёшь сборы, я поставлю твои мозги на место при помощи кулака!
– Еле сдерживая улыбку, огрызнулся Лука.
– Я, между прочим, исколесил всю округу в поисках "чёрных невидимок для волос"!
– Изобразил он девчачий голос.
– А учитывая тот факт, что до венчания осталось двадцать минут и я "ни в зуб ногой" в вашем любимом итальянском, это двойной подвиг! Плюс!
– он поднял руку и одёрнул рубашку у себя под мышкой.
– Взмок, как тузик! У тебя, случайно чистой не найдётся?

– Не найдётся.
– К концу его плазменной речи я ржал, как конь. Закатывался, представляя, как Лука объяснял итальянцам словосочетание "чёрные невидимки".

– Ну что ты опять застыл, Ефим? Давай снимай свои окуляры! Ещё и за линзами, надеюсь, не придётся ехать? Или ты в очечах собрался жениться? Нет, Лизка, конечно, тоже от моих кайфует, но для свадьбы как-то неуместно, согласись.

– Брат, если ты сейчас не заткнёшься, я остановлю твоё красноречие при помощи кулака! Волнуешься, больше жениха!