Запирайте зеркало на ночь

страшную тайну. Мне очень мастер Грэйд нравиться, только цыц, это тайна даже

от меня самой, – решила я приколоться, а заодно проверить, через сколько дней

эту тайну будут знать парни из нашей компании, а заодно и все остальные.

Знала бы я, что шутки ничем хорошим обычно не заканчиваются, то поопа-

салась бы шутить, но нет я абсолютно не знала, что судьба еще приготовит мне

интересные «развлечения», так сказать. Язык мой – враг мой. Но впереди был

просмотр записи и предвкушение удовольствия от сделанных пакостей бурлило

внутри и мешало разумно мыслить. Да и день выдался безумным, хотелось без-

заботно похрустеть сладостями, выпить ликерчику и похохотать всласть над

«охотой на нежить». Так откуда уж тут логическим выводам да чувству самосо-

хранения взяться.

21

Глава 3.

В жизни настоящего программиста

есть место только двум особам

женского пола: Асе и Клаве.

Ну, не считая матери…

Тим лежал на диване, свесив босые ноги. Рост 1м 90см не на каждой кро-

вати или диване позволял поместиться целиком. Парень уже давно привык, если

голова на подушке, то ногам места уже не хватает. Синие глаза бездумно смот-

рели в потолок. Он хотел спать, но сон не шел. Проводив Макса на электричку, и

пробежав весь путь, он чувствовал усталость и опустошенность. А еще вечером

звонила мама и интересовалась результатами экзаменов. Ее голос был напряжен-

ным, а фразы рубленными. Так было всегда, когда она очень волновалась. А по-

следний вопрос буквально выбил молодого человека из колеи.

– Я знаю Тим, что с тобой что-то происходит. Я чувствую, ты меня-

ешься…. Нам надо поговорить. Когда ты приедешь? Нет ли у тебя температуры?

Голова не болит? И что за девушка с багряным цветом волос?

– Ну, неужели Макс все разболтал?! Не должен, ведь обещал. Хотя она

была связана со мной какой-то мистической пуповиной, а после алтаря, так про-

сто канатом. Мама всегда чувствовала, когда со мной что-то не так. Видимо, это

она Макса в Москву и снарядила, а он, гад, не признался. По делам приехал, ви-

дите ли… Хотя, даже если он и сказал ей, что со мной все в порядке, Наташа

вряд ли поверила и решила перепроверить сама.

Я растерялся от такого напора и ответил, что приеду на выходные и со

мной все в порядке, температуры нет, и голова не болит. Про девушку я созна-

тельно промолчал. Мама еще немного попытала меня об оценках и отключилась.

А я же пытался понять, чем вызваны ее пророческие вопросы и как мне быть

дальше.

Мама Ната, Наташа, Натали Андреевна растила меня одна. Так вышло,

что, кто мой отец - я не знал, а мама рассказала лишь о внешности и больше ни о

чем. В паспорте я Олегович, но так ли это на самом деле, я убежден, опять же, не

был. Мама родила меня рано, ей только-только исполнилось 18. Городок у нас

маленький, порядочной девушке, кроме как замуж и выйти-то некуда!

Как получилось, что спокойная и послушная отличница и красавица На-

таша забеременела неизвестно от кого остается вопросом риторическим. Сама

же девушка молчала, как партизан и на аборт не пошла.

Когда ее родители узнали, то уже было поздно. Сказать, что они были в

шоке это не так, эта была драма по погубленной невинной жизни девушки На-

таши и чести семьи. А наш небольшой городок на окраине Московской области

кипел и пенился. Но со временем затих. Мама к тому моменту уже поступила в

22

один из не очень крутых, но дающих неплохое образование - технический вуз и

дома не жила. Вся драма разворачивалась летом и, слава богу, практически без

ее участия. Уже, будучи беременной, она уехала жить в студенческое общежи-

тие.

Бабушка с дедушкой до сих пор считают отцом какого-то московского

хлыща, а меня - рожденного семимесячным. Наташа же себя погубленной вовсе

не считала и была жизнерадостна и счастлива.

Я родился москвичом и провел детство в большой и разношерстной сту-

денческой семье. До трех лет я счастливо считал тетя-мамами всех приходящих

к нам девушек, а дядя-папами всех парней. Надо сказать, эта ситуация бесила и

девушек, и юношей. Ибо, какая же девушка считает себя тетя-мамой в 18 - 20 лет

и, тем более, какой юноша захочет стать папой чужого пацаненка. Но затем все

утряслось. Я понял, что папы здесь нет, а всех лучше звать по именам. Мама рас-

тила меня без отрыва от учебы, и со мной сидели, и играли все, кто был свободен

в это время. Я рос крепеньким, общительным ребенком, в меру хулиганистым, но за мои синие глаза мне прощали почти все мои детские прегрешения. К мами-

ному диплому я уже умел читать, считать сдачу в магазине и обладал внуши-

тельным запасом слов из русского матерного.

Распределилась Наташа в соседний городок со своим родным и как моло-

дой специалист получила жилье в малосемейке. Я же стал обживаться в детском

саду. Это не привело меня в восторг. Спать днем я не хотел. Дети казались глу-

пыми и маленькими. Дурацкие правила хождения строем и дисциплина, после

вольницы общаги, вызывали желание сбежать. Что я несколько раз и проделы-

вал. Маму вызывали и отчитывали, а меня записали в «неблагонадежные» и про-

чили бандитское будущее.

Бабушка с дедушкой не проявлялись ни во время институтской жизни ни

садовской. Честь семьи была поругана, и они делали вид, что дочери у них нико-

гда и не было. Я их не знал и не жалел об этом. А вот то, что мне явно не хватает

отца, слышал частенько и от кумушек во дворе и от воспитательниц в саду.

Но мне хватало всего. Мы с мамой дружили! Дружили и жили так, как под-