Записки артиста
Шрифт:
Космический комочек талантов – вот что для меня Зиновий Ефимович. Это человек-калейдоскоп, наглядное пособие – доказательство того, что талантливый человек остается ярким в любых предлагаемых судьбою обстоятельствах. Столькими качествами, сколько было заложено в Гердте, в этом маленьком человечке, среди моих знакомых, по-моему, не владел никто. Это был и клоун, и философ, это был артист, и лирик, и поэт, и драматург. Это был очень остроумный человек, очень остроумный…
Он мне подарил одну остроту, которую я запомнил на всю жизнь. Отмечалось 60-летие Театра Вахтангова, и по сценарию Турандот
Зиновий – это, конечно, эквилибрист, эквилибрист на канате жизни. Он мог все.
Говорят, когда человек наделен многими качествами или увлекается многим, он не достигает совершенства. Однако Гердт везде пользовался успехом: пьесы его шли в театрах, стихи его печатали, остроты его летали по всей стране и, может быть, по миру, его доброта в общении с человеками доказана на экране… Он был отменным кавалером и нравился женщинам весьма и весьма…
Так что для меня Гердт был таким комочком, космическим комочком удивительно разнообразных талантов и качеств.
Помню смешной эпизод. Мы были с ним на рыбалке в Одессе (он любил рыбалить), ловили бычков и каждой рыбешке давали имя. Выловили все Политбюро, всех испанских коммунистов и русских белогвардейцев, всех царей и правителей. Имя давали в зависимости от того, как бычок себя вел, как он клевал… Мы перебрали всех, кого знали, у нас была полная лодка рыбы. И как вы думаете, чем же это закончилось? Я выловил с мизинчик бычка и назвал его «Гердт». Зиновий чуть не утонул! Вот так закончилась наша с ним рыбалка…
Познакомились мы давно, оба были фронтовиками, знали друг друга. А подружились, когда я ставил в Театре сатиры «Проделки Скапена» и мне нужны были песни в спектакль. Я помню, мы сидели с Зиновием в кафе «Метрополь» – это было лет сорок назад – и я говорил ему о психологической подоплеке вот этих песен… Он задумался, а потом сказал: «Я даже не мог предположить, что можно так трактовать Скапена… Ты знаешь, Женя, я не подниму этого, ведь это же Мольер, милый мой, это Мольер! Я просто боюсь. Я поговорю с Мишей Львовским, обратись к нему, у него получится. Он такой – более думающий, что ли…» И меня это потрясло – то, что Зиновий – такого огромного ума человек – и вдруг испугался. Он был совершенно искренен…
Вот видите, какие разные вещи: бычок «Гердт» – когда он чуть не задохнулся от смеха, и Мольер… Это подтверждает мои слова о том, что Гердт многогранен…
Его справедливо и заслуженно любили. Очень печально терять таких людей…
Мое самое большое впечатление от Гердта – его глаза, в любых ситуациях всегда светившиеся РАДОСТНОЙ ПЕЧАЛЬЮ.
Вечная память умному, печально-радостному, талантливому ЗИНОВИЮ ГЕРДТУ.
а) Иммануил Кант (1724–1804), немецкий философ:
«Мыслить – значит говорить с самим собой, слышать себя самого».
b) Людвиг Фейербах (1804–1872), немецкий философ:
«Мыслитель лишь потому диалектик, поскольку он противник самого себя. Усомниться в самом себе – высшее искусство и сила».
c)
Ф. М. Достоевский:«Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время…»
Махмуд Алисудтанович Эсамбаев
1965 год. В Малом зале Кисловодской филармонии сольный концерт Махмуда Эсамбаева, а в Большом зале – мой. И там и там – аншлаги. Для меня это фурор.
Вечером после концертов я в гостях в люксе Махмуда, моего соседа по гостинице «Кавказ». За столом – шестнадцать человек. На столе почему-то только сладкое десертное вино… Много вина… В спальной комнате про запас еще два ящика. Много разной зелени, овощей. Все это, как и повар – из Грозного. Хозяин номера весел, улыбчив, хлебосолен… Увлекательно рассказывает о своих гастролях по всему миру… Папаху так ни разу и не снял.
Гости разошлись очень поздно. Мы остались в номере вдвоем. Махмуд немного сник и сказал, тяжело вздохнув:
– Старею, черт побери… Уже сорок первый год мне, дорогой…
В январе 1980 года встретились в Москве уже в одном концерте. И снова Махмуд посетовал:
– Эх, не хочется стареть… А ведь мне уже пятьдесят шесть, дорогой ты мой…
В марте 1985 года встретились с ним на одном из официальных приемов.
– Ты знаешь, дорогой мой, о старости даже не думаю, черт побери! А ведь уже шестьдесят первый годок!
В январе 1990 года:
– Забот и дел всяких ой как много, я чувствую себя молодым, черт побери! Дорогой мой, а ведь мне шестьдесят шесть лет!
В 1995 году газета «Московский комсомолец» писала: «Махмуд Алисудтанович отпраздновал свой день рождения. Говорит, что на Кавказе мужчина в 71 год – это юноша. Утверждает, что будет танцевать, как минимум, еще двадцать лет».
Я тогда мысленно пожелал Махмуду: «Дай Бог тебе здоровья, дорогой мой!»
Не услышал меня Бог… Ушел от нас Махмуд… Ушел великий артист и жизнелюб…
Из записок артиста
Было это и в Одессе…
Я люблю слушать хорошие анекдоты, остроумные, с неожиданными развязками, фантасмагорические, абстрактные… Но вот рассказывать их не люблю. Я считаю, что для актера важнее, интереснее и полезнее наблюдать и слушать жизнь во всех ее многокрасочных проявлениях, а затем в лицах воспроизводить увиденное в устных или письменных рассказах. Тогда отпадает увлечение анекдотами, так как они «дистрофичны» в сравнении с гигантом – жизнью.
Анекдот – это память и техника; это предмет многоразового использования; это стадность и мода.
Наблюдательность – это творческая позиция; это отбор, это самостоятельность, плоды которой твои, родные, потому что ты и только ты автор их «появления на свет»…
Есть истории на грани невероятности: очень трудно уверить слушателя в их реальности, в том, что они невыдуманные, что они никакие не анекдоты…
1950-е годы. Очередные гастроли в Одессе, но уже в составе Театра сатиры. Первый час ночи. Иду по Дерибасовской. Повсюду реклама театра, фотографии артистов, сцен из спектаклей «Золотой теленок», «Клоп».