Записки наемника

Я не мог влезть в самолет. Неожиданно что-то зашипело, длинная молния отделилась от берега и мгновенно приблизилась к гидроплану. Бамм! Бамм! Выстрел из гранатомета угодил в борт. Горячая волна взрыва едва не сорвала меня с поплавка.

– Людмила, держись…

– Держусь, Юра, держусь… – отвечала девушка. Она была еще в воде, и обеими руками сжимала обшивку поплавка. Девушка уже пришла в себя и теперь обходилась без моей помощи.

Снова шипение, снова неяркая молния и – новый взрыв сотряс гидроплан. Мы целы. Что с Ириной? Уцелел ли пилот? С берега наседают солдаты.

– Держись! – снова кричу я Людмиле, а сам вскакиваю в открытую дверь… Все разворочено, тлеет изоляция. В кабине летчик держится за окровавленную голову. Ирина тоже оглушена, трясет головой, но крови нет.

– Тебя оглушило, уходим отсюда, сейчас они еще раз ударят из гранатомета.

Мои слова оправдываются. Слышится выразительное шипение, и мощный взрыв сотрясает гидроплан. Поплавки настолько иссечены пулями, что воздух из них со свистом уходит. Разбитый гидроплан медленно погружается в воду.

– Уходим! – кричу я девушкам и веду прицельный огонь по нападающим, выискивая глазами гранатометчика. Его нигде не видно. Все в серой пелене, дыме от взрывов.

Наверное, из-за тумана и измороси нас троих не очень-то видно. Мне, забрав Ирину, следовало уходить. Думаю, мы едва различимы на воде. Но гидроплан хорошо заметен и в тумане! Поэтому снова слышится буханье гранатомета и короткое характерное шипение летящей гранаты.

– Не смотреть! Отвернуться, сгруппироваться, и под воду… – пытаюсь я научить военному делу женщин.

Но где там! Обе поворачивают головы в сторону гидроплана. Они, видите, ли, желают посмотреть на взрыв. Граната лопается необычайно громко, корпус самолета вспыхивает. Людмила неожиданно хватается за шею.

– Что с тобой, Люда?

Людмила стоит по грудь в воде, у нее безумные глаза, и она держится обеими руками за шею.

Я силой разжимаю пальцы и вижу, что глубоко в горло вонзился лепесток стабилизатора от гранатометной мины. Недолго думая, пальцами обхватываю его и вытаскиваю. Боже, какой он длинный! Кровь горячей струей брызнула из-под пальцев Людмилы.

– Юра, мне больно, Юра… – девушка не говорит, она хрипит.

Никогда в жизни я не был таким растерянным. Я не знал, что делать. Это потом, через несколько минут ко мне пришло решение, вернулись силы, способность анализировать, но в тот момент я готов был обезуметь!

– Зажми шейные артерии, – кричала Ирина прямо мне в ухо, но я ничего не понимал. То есть, конечно, я понимал смысл слов, но не мог отважиться своими почерневшими от пороховой гари пальцами дотронуться до шеи девушки, которая хрипела, задыхалась, кашляла кровью…

– Отплыви в сторону, займись ими, – Ирина командовала мной! Она поддерживала Людмилу, поскольку та еле стояла в воде, и пальцами зажала перебитую осколком артерию.

Убедившись, что раненая в порядке, (Боже! Неужели человек с исковерканной взрывом гранаты шеей может быть в порядке?), я занялся нападавшими.

Они не знали, что мы покинули самолет, и полукольцом прижимали противника к гидроплану, который опустился на дно и в полкорпуса торчал над водой.

Я вышел из тумана словно привидение. Каждый выстрел – один человек. Эти люди – солдаты. Они взялись за оружие, а если ты взялся за оружие, то должен быть готов к смерти. Выстрелы следовали один за одним. Вскоре солдаты сообразили, откуда идет разящий огонь, и сделали меня центром своего полукольца. Но мое преимущество было в том, что, со стороны моря туман был гуще. Я видел перемещавшихся по берегу солдат, а они меня едва ли различали. Кроме того, я иногда погружался в воду, чтобы обезопасить себя от случайной пули.

Через некоторое время солдаты поняли, что сражаться с невидимым врагом весьма небезопасно. Они отошли, высаживая патроны рожок за рожком прямо в туман.

Будучи по грудь в воде, я побрел в сторону, куда скрылись девушки. Через некоторое время я настиг их. Рана на шее была очень опасна. Людмила и так потеряла много крови. Очевидно, осколок повредил ей голосовые связки, она могла только шептать, и то прилагая невероятные усилия и истекая кровью.

Мы выбрели на берег и поковыляли к городу.

По всему городу стреляли, к небу поднимался дым пожаров. Только теперь стало ясно, что военные действия идут по всей форме. Дальше, за городом, слышалась артиллерийская канонада. Вероятнее всего, это били противоградовые орудия, которые абхазцы приспособили для военных целей.

Некоторое время мы шли по пустынным улицам. Увидев телефонную будку, я бросился к ней. На удивление, «скорая помощь», вызванная мной, ответила. Мне сообщили, что в городе полно раненых, и на вызов никто не приедет. Машины работают в зоне боевых действий. Затем повесили трубку.

Мы забрели в первый попавшийся дом с выломанными окнами и разбитыми дверьми. Там мы уложили Людмилу в постель, и я сказал, что иду искать врача.

…Окровавленный лифчик сброшен на пол, он мешает дышать. Девушка задыхалась, захлебываясь собственной кровью, которая фонтанировала из яремных артерий и попадала в дыхательное горло. Мало того, осколок попал в гортань, она вообще почти не могла дышать, потому что рана слиплась. Людмила синела, она задыхалась.

– Необходимо делать трахеотомию, но я не хирург, – Ирина побледнела.

– Ты сделаешь это! – сказал я.

– Нет, – сказала Ирина и глупо улыбнулась. Ее лоб покрылся испариной, глаза ее плавали.

– Что мы вставим в отверстие? – спросила Ирина. Внутренне она решилась. Но хотела, чтобы мы это сделали вместе. У меня не было иного выхода. Нужно было подготовить трубку, и я выломал в ванной комнате «сосок» умывальника. Он никелирован, подойдет!

Я взял свой нож, приставил его к ямочке, где, по некоторым представлениям, находится душа, и сделал глубокий надрез. Я думал, что смогу довести дело до конца, но неожиданно мне самому стало плохо. На мгновение помутилось сознание. Черт побери, сколько человек я убил, а здесь самообладание подвело меня! Нож выпал из рук.

Ирина оттолкнула меня. Она рассекла надрез пошире и вставила «сосок» умывальника прямо в трахею.

– Нужно останавливать кровотечение, делать переливание крови, нужна капельница, нужен хирург, чтобы сшить артерию, – сказала Ирина. Ей было страшно оставаться одной с тяжело раненым человеком.

– Знаю. Поэтому я должен уйти и привести сюда врачей… – мрачно ответил я. Мне не хотелось уходить, бросать Людмилу здесь, в таком состоянии. Я понимал, что если не найду бригаду «скорой помощи», то Людмила погибнет. Я также понимал, что если боевые действия начались, то Фарид может быть в городе. Мне срочно нужно его разыскать. Он быстро поможет мне найти врачей.