Запретный мир

– Добро, – решился вождь. – Чужаки чтобы носа не казали из дому. Пришли им пива побольше, заедок всяких, рыбы красной, поставь сторожей, но так, чтобы сторожа глаза не мозолили. Мяги догадливый. Толковых сторожей поставь. Пусть люди по селению зря не шатаются. А главное, пусть никто из наших с Волками не разговаривает, слышь? Чтобы ни полслова. Ты, я и… кто из наших провожает послов?

– Маргон и Гал. Я их предупредил.

– И чтобы больше никого. Проследи.

Хуккан вышел.

– Угощение гостям тащить? – пискнула жена, сжавшаяся, как мышь.

– Лучшее угощение! Все самое лучшее, что у нас есть!..

Гости насыщались неторопливо, смакуя жирные кабаньи окорока, печенные с черемшой, ели животы копченых стерлядей и нежную зайчатину, опускали деревянные ложки в берестяные туеса с икрой красной и черной, с моченой морошкой, с крепкими скользкими груздями, соленными прошлой осенью дорогой солью, купленной через многие руки у равнинных племен на далеком закате. Пили крепкий мед и ячменное пиво, в искусстве приготовления которого умельцы народа Земли не знали себе равных. Пока насыщались, о деле никто не поминал – говорили о битвах с плосколицыми и Вепрями, о наглости крысохвостых, об искусстве знахарок, поставивших Куху на ноги, об охоте, о видах на урожай (неважные были виды) и о том, какие жертвы и каким духам надо принести, чтобы кончился надоевший всем дождь. Наконец Мяги, удобно сидя в кресле со спинкой, вырубленном из огромной кедровой плахи, дожевал разварную губу сохатого, глотнул меду, вытер ладонью рот и, сыто отдуваясь, добродушно произнес:

– Слыхивали у нас, будто в бою с Вепрями храбрым воинам Земли помог кто-то, а? Да вот не знаю, верить ли слухам…

Пришла пора и Растаку вытереть рот. Он ждал этой минуты.

– Если бы не могучий чужак, не я принимал бы тебя сейчас как гостя, – сухо подтвердил он.

Глаза Мяги сузились в щелки.

– А как же Договор?

– Мы не нарушили его, – возразил Растак. – Да, чужаки помогли нам в битве, и моему народу было тяжело забыть о благодарности. – Вождь помолчал. – Думаю, что храбрый Куха понимает меня, ведь и он обязан чужакам жизнью. Но по воле предков, всегда чтивших Договор, мы сделали то, что должны были сделать. Разве Волки поступили бы иначе?

– Нет, – улыбнулся Мяги. – Волки не поступили бы иначе. Чужаки убиты?

– Убиты и сожжены. Пепел брошен в реку.

Краем глаза Растак уловил движение младшей жены в дальнем углу – в глупом бабьем ужасе та зажимала себе рот. Вот дура. Выручила старшая жена – с поклоном подала на стол жбан ненужного уже пива…

– А вещи и оружие из Запретного мира? – Мяги, кажется, ничего не заметил.

– То, что не сумело сгореть, мои воины отнесли далеко на восход солнца и утопили в болоте. Они могут проводить тебя туда и указать место, чтобы ты, великий кудесник, убедился: что схватили духи болота, то пропало навсегда.

– Идти незачем, – улыбнулся Мяги. – Я верю тебе, и не будем больше об этом. Мы друзья, хоть ваши люди и увели чужаков с нашей земли. Скажи, когда ты пришлешь Ур-Гару обещанные подарки для родичей воинов, погибших в бою с крысохвостыми?

Торг не затянулся. Растак с легкой душой уступил Волкам почти все, что потребовали от него Мяги и Куха. Как ни крути, а богатство племени опасно, когда племя не в силах его оборонить. Мяги это знает… может, теперь он поверит окончательно, что у людей Земли нет никакого несокрушимого богатыря с дивным оружием?

Хотелось бы надеяться…

Когда послы Волков пустились в обратный путь, провожаемые бдительным Хукканом, Растак надолго задумался, забыв даже свое намерение наказать младшую жену за дурость. Как быть? Что делать дальше? Думай, вождь…

Трудно обмануть хитрого Мяги, и неизвестно, удался ли обман. Возможно, Волки и впрямь еще не догадались, что Растак осмелился нарушить самое сокровенное – Договор, оставив в живых обоих чужаков, но такие тайны недолго остаются тайнами. Рано ли, поздно ли – соседи узнают правду о непобедимом воине из Запретного мира, а что тогда?.. Если они объединятся, дабы покарать отступников и заодно поделить их земли, с такой силищей вряд ли управится и волшебное оружие богатыря Вит-Юна. И, уж конечно, смежные миры наотрез откажут в помощи нарушителям Договора.

Думай, вождь… Ты отвечаешь за все. Ты был голопузым ребенком, когда Шуон, тогдашний вождь, был изгнан из племени и сгинул неведомо где. Ты знаешь, что в древние времена старейшина Грил, одержимый духом безумия, был живьем сожжен на костре за преступления перед родом, теперь уже неведомо каким, ибо роды давно перемешались… Еще не поздно все исправить. Либо ты сделаешь то, о чем лгал Волкам, и расстанешься с надеждой еще при жизни увидеть свое племя вернувшим былую силу, либо навлечешь беду на свой народ и раньше времени уйдешь к предкам со злой славой, как Шуон или Грил.

На первый взгляд, нет выбора, не о чем и думать. Но ведь беда уже пришла вместе с плосколицыми!.. Беда уже тут, а клин вышибают клином… Какой беды еще ждать, когда от племени осталась едва половина, и не лучшая? Убьешь чужаков – разве соседи оставят в покое? Вепри уже пытались захватить Дверь, а следом и всю долину – вслед за ними попытаются и другие…

Думай, вождь, думай. Может быть, мысль, пришедшая тебе в голову на следующий день после битвы с Вепрями и испугавшая тебя поначалу, – упредить хищных соседей, напав на них первыми, – была послана тебе не злыми духами, а мудрыми тенями предков? Ныне набегов со стороны людей Земли уж точно никто не ждет, а больших походов и подавно. Забудут соседи, как точить зубы на чужое? – если только оружие чужаков не утратит магическую силу и неизменно будет направлено куда надо!.. А будет ли оно направлено куда надо? О том отдельная забота. Страшно отказаться от Договора, страшно и соблазнительно…

Думай, вождь…

Глава 14

Я мужик неприхотливый,

Был бы хлеба кус!

А.К. Толстой

Витюня лежал на широкой низкой лежанке, подложив под голову кулак, а в другой руке имел надкусанную лепешку с изрядным шматком копченого мяса – то ли лосятины, то ли собачатины, с дикарей станется. Но не говядины и не баранины, это точно. Временами он клал бутерброд на деревянную плаху, служившую ему табуретом или столом, смотря по случаю, и тянулся к глиняному кувшину с кислым пивом. Поначалу вкус местных деликатесов вызывал у него тошноту – теперь он привык. Пиво как пиво, хотя и неважнецкое, чего-то в нем не хватает… Но пьется. А мясо – жуется. Какого, спрашивается, еще надо? Кстати, рыбка здешняя попросту хороша и засолена умело…

Юрик, как всегда, где-то слонялся. Мозгляк, а шустряк, и дождь ему не помеха. Прибежит, натрясет на земляной пол дождевых капель, наболтает какой-то ерунды – и опять за дверь, которую и дверью-то назвать язык не поворачивается. Так, низкий проем, занавешенный мохнатой шкурой, неизвестно с какого зверя содранной…

В противоположность Юрику Витюня никуда не ходил, разве что до ветру, для каковой надобности позади землянки среди очень уместных лопухов имелась специальная яма. Целыми днями он лежал, мучаясь тяжкими раздумьями, ворочался с боку на бок, пил пиво, иногда засыпал с тайной надеждой проснуться в привычном мире и посмеяться над дурным сном, и, проснувшись на той же лежанке, видя над собою все тот же низкий потолок из неошкуренных бревен, впадал в мрачное уныние.

Мир был жесток, чужд и непонятен до головной боли. Вдвойне было непонятно, зачем он такой нужен, когда есть мир нормальный. Творится черт-те что… Не успели добрести до этого дикарского, но все же человечьего жилья – снова пришлось лезть в драку и убивать. Ломом. Словно просеку прорубал. За кого, по какому поводу – по-прежнему ничегошеньки не понятно. Левый какой-то мир, незаконный, неправильный. И ску-у-учно…

Что угодно отдал бы за возвращение! Правую руку – отдал бы! Обещанную квартиру в новостройках – с радостью…