Затерянные во времени (сборник)

Плотвинов с размаху ударил молотком по стеклянной поверхности саркофага. Контейнер покачнулся, забурлил зеленоватый газ, но контейнер даже не треснул.

Плотвинов ударил еще раз, немного сильнее, но снова безо всякого эффекта. Третий удар оказался успешным, контейнер треснул вдоль и распался на две половины. Тяжелый зеленый газ растекся по полу и начал медленно литься вниз, словно вода при замедленной съемке. Гордонов выступил вперед и быстро набрал немного газа в герметично закрывающийся флакон.

Плотвинов отбросил молоток и склонился над контейнером. Винский помог ему вытащить тело и перевернул его лицом вниз. Изо рта и ноздрей марсианина начал вытекать зеленый газ. Потом его перенесли на диван, и доктор принялся делать ему искусственное дыхание. После нескольких энергичных нажатий из легких спящего выделились последние остатки газа. Не прерываясь, Плотвинов попросил ЗКаткина передать ему шприц, быстро сделал инъекцию и снова вернулся к массажу.

Прошло около получаса, прежде чем доктор прекратил делать искусственное дыхание. Марсианин дышал достаточно ровно и глубоко, но сознание к нему еще не вернулось. Доктор сделал еще один укол и завернул тело спящего в теплое одеяло. Теперь оставалось только ждать.

— Все должно быть в порядке,— произнес он через некоторое время.— Может быть, у них есть и более быстрые методы возращения к жизни, но я не хотел рисковать. Думаю, и этот окажется достаточно эффективным.

Через час с лишним веки спящего дрогнули, и он пошевелился. Никто не произнес ни слова. Сначала взгляд марсианина был пустым и неосмысленным. Он лежал и глядел в потолок. Но вскоре он, словно с огромным усилием, повернул голову, и его глаза встретились с глазами землян.

На лице марсианина отразились изумление и тревога. Он сделал попытку привстать. Плотвинов мягко опустил ему руку на плечо и произнес несколько слов на местном языке. Марсианин послушно лег обратно на диван, но его взгляд оставался озадаченным.

Спустя пару минут к нему вернулась способность говорить. Плотвинов понял его слова — хотя интонация и показалась ему необычной — и стал переводить их остальным.

— Кто вы? — едва слышно спросил марсианин.

— Друзья,— ответил доктор.— Мы объясним позднее.

— Какой сейчас год? Сколько лет я спал?

Этого Плотвинов сказать не мог: он понятия не имел о марсианском летосчислении. Поэтому он ответил:

— Очень долго. Я не знаю точно сколько.

— Триста лет? — предположил марсианин.— Они сказали, что пробуждение наступит через триста лет.

Доктор покачал головой, и этот жест удивил его собеседника.

— А каналы? — спросил он.— Они построили каналы?

— Да, каналы они построили,— заверил его доктор.

— Хорошо. Значит, все было не напрасно,— явно успокоенный, прошептал марсианин, закрывая глаза. Через несколько минут он уснул обычным, здоровым сном.

Плотвинов обвел товарищей взглядом, полным трепета и изумления.

— Прежде чем появились каналы! — прошептал он.— Интересно, сколько тысяч лет прошло с тех пор?

Глава 7 История спящего

— Послушайте,— сказал Плотвинов.— Вам надо поесть. Марсианин послушно повернулся и отошел от окна. Он двигался так, словно еще не вполне проснулся.

— Это не может быть Аилико,— повторил он.

— Это именно Аилико,— мягко подтвердил доктор в третий или четвертый раз.

— Но он окружен пустыней, и она выглядит так, как будто была здесь всегда. Вокруг Аилико пустыни не было... Где она заканчивается?

— Не знаю. Не думаю, что она вообще где-то заканчивается. Весь Марс покрыт песками, кроме узких полос растительности по берегам каналов.

— Каналы... Да, каналы. Но их строили именно для того, чтобы спасти землю. Почему же теперь повсюду пустыня?

Марсианин замолчал и пристально посмотрел на землянина.

— А вы кто такие? Вы не похожи на нас — ваши руки и ноги толще, уши — меньше, грудная клетка более узкая. Почему?

Плотвинов объяснил все марсианину, как мог, пока тот ел. Гордонов включил экран, чтобы показать «Товарищ» и ползающие вокруг него машины.

— С Земли? — недоверчиво переспросил марсианин.— Но почему меня разбудили пришельцы с Земли? Почему не мой собственный народ?

На этот вопрос Плотвинов и сам хотел бы знать ответ. Но в свою очередь спросил марсианина:

— Расскажите нам о себе. Мы практически ничего не знаем об этой планете. Что произошло? Почему мы нашли вас в состоянии летаргии?

История марсианина, довольно несвязная, требовала множество дополнительных пояснений, но позднее Плотвинов обдумал ее и пересказал своими словами остальным.

— В мое время,— рассказывал молодой марсианин, чье имя приблизительно звучало как Яодин,— Марс был перенаселен, и в этом причина всего происшедшего. Теперь это не так, судя по всему, хотя мне кажется, что я пришел в больницу только вчера. А тогда в мире витало предчувствие катастрофы. Казалось, вот-вот, и Марсу придет конец.

Урожайность падала, хотя мы делали все, что могли. Как-то случился неурожайный год; запасы скоро кончились, и население оказалось на пороге голодной смерти. Мы с трудом дотянули до следующего года, но он опять оказался неурожайным.

Тогда был создан специальный комитет. Он провел исследования почвы и объявил, что больше рассчитывать на крупные урожаи не придется, поскольку земля истощена повсюду, кроме редких речных долин. Притом климат становился все более засушливым — моря, реки постепенно высыхали... Короче говоря, был сделан вывод, что Марс уже не может прокормить все наше население.

Разразился серьезный кризис, который закончился кровавой войной. Все понимали, что перспектива одна — уменьшение рациона, голодание, смерть от истощения. Война не решила проблемы — хоть население и сократилось, но часть плодородных земель оказалась разорена. После заключения мира ситуация стала еще безнадежнее. Тогда на смену вражде пришло сотрудничество. Снова собралась огромная всемирная конференция и постановила начать создание глобальной ирригационной системы, от полюса до полюса,— то, что вы называете каналами.

Сначала этот план казался неосуществимым. Отыскивались другие средства, но безуспешно — время шло, население голодало, а на постройку каналов могли уйти десятилетия, если не столетия.

Наконец мы оказались перед выбором: либо мы продолжаем выжимать из наших скудных земель все, что возможно, в то время как население постепенно вымирает от недоедания, либо необходимо каким-нибудь образом сократить численность населения, чтобы оставшиеся могли жить нормально. Первый вариант означал поражение в борьбе за жизнь; второй предполагал два пути: или добровольная эвтаназия для большинства, или сокращение рождаемости. Понятно, что идея массового самоубийства никого не прельщала, а идея ограничения рождаемости по ряду религиозных и этических причин натолкнулась на такое сопротивление, что вскоре стало ясно — это тоже не выход.