Затмение: Полутень
Шрифт:
И они пообещали перепрограммировать системы все до одной. Два часа пополудни. Уже должны бы управиться. Ну так вперёд. Включай мониторы.
Он набрал полную грудь воздуху и потянулся к ним. Щёлкнул тумблером. Экраны ожили.
ВВЕДИТЕ НОМЕР, потребовала зелёная светоносная надпись.
Паркер издал глубокий вздох облегчения и отстучал номер первого КПП.
И тут на экране возникла какая-то штука — с желваками.
Она была похожа на голову манекена, сделанную из блестящего чёрного материала, вроде каучука. По лицу ходили желваки, набухали вены, какие-то искорёженные
Лицо казалось жуткой мордой инопланетной твари. Но в целом обладало вполне узнаваемыми чертами. Чуть расфокусировать взгляд, и проступали искажённые, исковерканные черты профессора Римплера.
Из динамика донёсся издевательский хрюкающий смех — такой звук можно услышать из заводной игрушки на батарейках. Чисто механический смех. Безумный, маниакальный.
Расс, содрогнувшись от омерзения, выключил экран. Изображение пропало.
Затем экран необъяснимым образом включился сам. На нём снова возникло каучуковое лицо и хрюкнуло.
Он потянулся к розетке за монитором и выдернул кабель питания. Экран потемнел. Он осел в кресле, пытаясь не дышать слишком часто. Потом встал и потащился к двери. Ему не хотелось оставаться одному в своём кабинете.
Он отправился к техникам, а потом в интендантскую.
Пока Расс отсутствовал, к нему явилась Китти Торренс.
— Его нет, — сказала секретарша.
— Я подожду.
— Простите, но вам не назначено, да он и не принимает никого в этот час.
Китти пожала плечами.
— Я не уйду.
Секретарша нажала кнопку вызова. Почти незамедлительно возникли два охранника.
В этот момент вернулся Расс. Он задержался в приёмной, чтобы спросить, не приходили ли техники починить видеокомм.
Он остановился, увидев, как волокут прочь Китти Торренс. Та плакала и кричала, что должна поговорить с Рассом Паркером.
— Погодите-ка, — сказал Расс. — Я не припоминаю, чтобы меня спрашивали, хочу ли я поговорить с этой женщиной. Я же вам сказал, что скоро вернусь.
Секретарша покраснела.
— Ну... мы думали... э-э, вы же были так заняты...
Это Прегер, подумал он. Он старается изолировать меня от техников.
— Дайте ей пройти, — сказал он прямо, сверля взглядом ресепшионистку. Он обрадовался возникшей возможности отвлечься от видения той чёрной каучуковой штуки на экране. Кроме того, он боялся оставаться в кабинете один.
Он зашёл туда. За ним Китти.
Она села в единственное свободное кресло. Дверь закрылась.
Щёки её были в полосках высыхающих слёз, глаза опухли, но она перестала плакать. Было похоже, что она уже пару дней как не причёсывалась.
Предисловий не требовалось.
— Они его только что избили, — сказала она. — Просто так. По голове.
Он, естественно, понял, о ком она говорит.
— Я разберусь.
Слова хлынули из неё бурным потоком.
— Этого недостаточно. Выпустите его. Вы же можете. Он всего лишь хочет вернуться на Землю. И мы перестанем вас беспокоить. Отпустите нас, пожалуйста.
У него пересохло во рту.
— Я... не в моей власти отпустить его
или вас обоих на Землю. Космос вокруг контролируют новосоветчики, а они пропускают только по экстренным поводам, ну или административным. — Он тут же сообразил, что формулировка выбрана неверная.— Административным! Да уж, вы, Админы, когда угодно можете смотаться отсюда!
— Это неправда. — О Господи, нет. Это было неправдой. — Что касается освобождения — я этим тоже не занимаюсь. Такие решения принимает самолично председатель комитета Прегер, а я не думаю, чтобы он отнёсся к вашим просьбам благосклонно. В любом случае, улики против вашего мужа весьма вески, он обвиняется в призывах к мятежу. Собственно, вас бы тоже бросили в тюрьму, но я заступился.
Китти Торренс зажмурилась и сжала кулаки.
— Мы всего лишь хотим отсюда убраться. И оставить вашу войнушку вам.
— Послушайте, я не думаю, чтобы вам дали разрешение на вылет, даже если б я мог это устроить — от перегрузок по возвращении вы можете потерять ребёнка. В любом случае — риск слишком велик. Там мировая война — не только на Земле, но и на орбите. Если обстановка изменится, вполне возможно, что ваш челнок собьют. И я могу ещё кое-что вам сказать: велика вероятность, что дело закончится ядерной войной. В таком случае самое безопасное место здесь.
— Я на всё согласна, даже остаться тут. Только выпустите Лестера.
Он помотал головой.
— У меня нет для этого полномочий.
Она перегнулась через стол и прошипела:
— Ты думаешь, мы ничего не знаем про РМ-17?
На миг он онемел. И увидел на её лице проблеск торжества. Его обуяла ярость. Но он понимал, что сам на её месте поступил бы так же.
Он покосился на дверь.
— Я не знаю, какие слухи там у вас ходят, но...
— Убийство есть убийство.
— Послушайте, миссис Честертон... [29]
29
Следовательно, Лестер приходился родственником Чарли.
— Убийство есть убийство. Убийство есть...
— Ну хватит. Достаточно!
Он осел в кресле.
— Послушайте, вся чёртова Колония на куски разваливается. Системы жизнеобеспечения на ладан дышат. Особенно после этого взрыва. Новосоветская блокада превратила поток поставок в жалкий ручеек... мы просто не продержимся. Вы себе не представляете, с каким количеством актов саботажа мы вынуждены сталкиваться. Вандализм. Немотивированное насилие — люди как с ума посходили. У меня нет времени вам это рассусоливать.
— Убийство есть убийство. Ваши люди и меня намеревались убить, я знаю. И убьют, если вы им прикажете заткнуть мне рот. Вы его просто отпустите, и всё.
Он открыл рот, намереваясь сказать, чтобы не смела его шантажировать, ведь никакого убийства не было. Но не смог. Ему показалось, что у него голосовые связки парализованы. Он просто не мог ей солгать. Не в этом.
Он подумал: Иисусе, Сын Божий, что мне делать? Ну давай, я слушаю. Говори.
На ответ он не рассчитывал, но случилась странная штука. Он вдруг сообразил, что ему делать.