Затворник из горной твердыни

– Кажется, да, - признался Бейнс.
– События дня несколько ошеломили меня. Деловая суета...

И всякие иные заботы, - подумал он. У него болела голова. Его сильно беспокоило, можно ли достать здесь, на тихоокеанском побережье, что-нибудь из анальгетиков, производства "И.Г.Фарбен". Он пристрастился к ним, борясь с частыми болями в височной области.

– Мы все не должны терять веры во что-то, - сказал Тагоми.
– Нам не дано знать ответы на все вопросы. Нам не дано, по собственному желанию, заглядывать в будущее.

Бейнс кивнул.

– У моей жены найдется кое-что для облегчения вашей головной доли, произнес Тагоми, увидев, что гость снял очки и потирает лоб.

– Она вызвана перенапряжением глазных мышц. Извините.
– Поклонившись, он вышел из комнаты.

...Больше всего я нуждаюсь в том, чтобы выспаться. В ночном отдыхе. Или причина в том, что я не в состоянии смело глядеть в лицо обстоятельствам? Пал духом из-за того, что они не очень-то благоприятны?

Когда Тагоми вернулся со стаканом воды и каким-то таблетками, Бейнс сказал:

– Мне в самом-то деле пора распрощаться и ехать в гостиницу. Но сначала хотелось бы кое-что выяснить. Мы можем продолжить переговоры завтра, если это вас устраивает. Вас поставили в известность о наличии третьей стороны, которая должна присоединиться к нашим переговорам?

На какое-то мгновенье на лице Тагоми промелькнуло удивление. Затем оно исчезло, и лицо его снова стало непроницаемым.

– Об этом ничего не говорилось. Однако это, разумеется, интересно.

– С острова метрополии.

– О, - произнес Тагоми. Но на этот раз на его лице не отразилось ни малейшего удивления, он полностью владел собой.

– Пожилой, удалившийся от дел бизнесмен, - продолжал Бейнс, путешествующий по морю. Сейчас он уже две недели в пути. У него предубеждение против поездок по воздуху.

– Эксцентричный старик, - заметил Тагоми.

– Он продолжает интересоваться положением дел на рынках островов метрополии. И сможет проинформировать нас об этом - в любом случае он намерен отдохнуть в Сан-Франциско. Не стану утверждать, что его информация так уж необходима. Но она позволит внести определенную ясность в наши переговоры.

– Хорошо, - согласился Тагоми.
– Он сможет предостеречь нас от ошибок в отношении рынков сбыта в метрополии. Я там не был вот уже два года.

Только теперь Тагоми, бросив взгляд вниз, обнаружил, что все еще держит в руках таблетки и воду.

– Простите меня. Вот сильнодействующее средство. Называется заракаин. Изготавливается одной из фармацевтических фирм в провинции Китай.
– И протянув ладонь, добавил: - Можно не опасаться привыкания.

– Этот немолодой господин, - произнес Бейнс, готовясь принять таблетку, - по всей вероятности, обратится непосредственно в вашу торговую миссию. Я сейчас напишу его имя, чтобы ваши люди были предупреждены и не завернули его. Я с ним раньше не встречался, но мне известно, что он несколько глуховат и весьма эксцентричен. Мы должны постараться, чтобы его ничто не раздражало.
– Тагоми, казалось, понимал, о чем идет речь.
– Он увлекается рододендронами и будет очень доволен, если нам удастся разыскать кого-нибудь, кто сможет побеседовать с ним об этих растениях хотя бы с полчаса. Я записываю его имя.

Приняв таблетку, он достал авторучку и написал что-то.

– Мистер Синиро Ятабе, - прочел Тагоми на полоске бумаги, затем церемонно положил ее в свою записную книжку.

– И еще одно.

Тагоми, положив пальцы на ободок своей пиалы, весь обратился в слух.

– Дело весьма деликатного свойства. В отношении этого пожилого господина. Оно несколько затрудняет положение. Ему почти восемьдесят лет. Некоторые из его начинаний, к концу его карьеры, не увенчались успехом. Понимаете?

– Он не обеспечен материально, - произнес Тагоми.
– Вероятно, получает пенсию.

– Вот именно. И эта пенсия до неприличия мала. Поэтому он старается подработать то здесь, то там.

– Что является нарушением некоторых мелочных инструкций, - сказал Тагоми, - столь характерных для правительства метрополии и его бюрократического чиновничества. Я понимаю положение этого господина. Он получает от нас вознаграждение за консультации и не сообщает об этом в свой пенсионный отдел. Поэтому мы должны оставить в тайне его визит. Им известно только о том, что он уехал сюда отдыхать.

– Вы - человек, искушенный в житейских вопросах, - заметил Бейнс.

– Такое положение не раз возникало и раньше, - пояснил Тагоми.
– Мы в нашем обществе так и не решили проблему обеспечения престарелых, количество которых неуклонно растет по мере успехов здравоохранения. Китай преподает нам уроки, как почитать старость. А вот немцы наше пренебрежительное отношение к старости, похоже, расценивают как подлинную добродетель. Насколько я понимаю, они уничтожают престарелых.

– Немцы...
– пробормотал Бейнс, снова потирая пальцами лоб. Когда же начнет действовать таблетка? Он почувствовал, что его клонит ко сну.

– Поскольку вы из Скандинавии, то у вас, безусловно, множество контактов с процветающей Европой. Сели в лайнер, например, и вы в Темпельхофе. Неужели можно мириться с таким отношением? Вы из нейтральной страны. Скажите мне свое мнение, если можете.

– Мне не ясно, что вы подразумеваете?

– Отношение к престарелым, больным, немощным, слабоумным, бесполезным... "Какая польза от новорожденного ребенка?" - спросил один известный англо-саксонский мыслитель. Я хорошо запомнил эти слова и много раз над ними задумывался. Да ведь в самом деле нет никакой пользы! Абсолютно никакой.

Бейнс что-то тихо и невнятно пробормотал, чтобы уклониться от ответа и соблюсти при этом правила вежливости.

– А разве не верно то, - не унимался Тагоми, - что человек не должен служить орудием для достижения чьих-то целей.
– Он весь подался вперед в своем страстном желании получить ответ безотлагательно.
– Пожалуйста, изложите мне свои, характерные для нейтрального скандинава, соображения.

– Не знаю, - промямлил Бейнс.

– Во время войны - продолжал Тагоми, - у меня была незначительная должность в провинции Китай. В Шанхае. Там существовал целый район, Хонкъю, поселения евреев, длительное время интернированных имперским правительством. Они выжили благодаря вспомоществованиям со стороны организации "Джойнт". Фашистский посланник в Китае настаивал на том, чтобы истребить евреев. Я хорошо помню ответ своего начальства. "Такое не согласуется с соображениями гуманности". Оно отвергло это требование как варварское. Это произвело на меня глубокое впечатление.

– Понимаю, - пробормотал Бейнс. Похоже, Тагоми пытается вызвать меня на откровенность. Теперь он был начеку. Ум и все его чувства обострились.

– Евреи всегда характеризовались фашистами как азиаты и небелые. То, что под этим подразумевалось, никогда не упускалось из виду влиятельными особами в Японии, даже из состава Военного кабинета. Я никогда прежде не обсуждал этот вопрос с гражданами Рейха, с которыми мне доводилось встречаться...

– Я - не немец, - перебил его Бейнс.
– Поэтому едва ли могу говорить от имени Германии.
– Поднявшись, он направился к двери.
– Мы возобновим наши переговоры завтра. Пожалуйста, извините меня. Я не в состоянии сейчас думать.
– На самом деле, мышление его сейчас полностью прояснилось.