Затворник из горной твердыни

А ведь для должного качества снимков придется пригласить профессионального фотографа. Это ей очень понравится. Тщеславие у нее, вероятно, осталось таким же сильным, что и всегда. Ей всегда очень нравилось, когда на нее смотрят, восхищаются ею. Кто угодно. Как мне кажется, большинство женщин точно такие же. Они страстно желают привлечь к себе внимание всегда и везде.

И вот еще о чем он подумал: Джулия никогда не могла оставаться одна; ей всегда нужно было, чтобы он был рядом с ней и непрерывно делал ей комплименты. Так и маленькие дети - стоит им почувствовать, что их родители не обращают никакого внимания на то, что они делают, как сразу же теряют интерес к своему занятию. Несомненно, она и сейчас заставляет какого-нибудь парня обращать на себя внимание. Говорить ей, какая она красивая. Какие у нее ноги, какой гладкий ровный живот...

– В чем дело?
– спросил Эд, глядя на него.
– Нервничаешь?

– Нет, - сказал Фринк.

– Я не намерен стоять там чурбан чурбаном, - сказал Эд.
– У меня есть парочка собственных задумок. Меня совсем не пугает это шикарное место и то, что пришлось на себя напялить этот модный костюм. Признаюсь, не люблю наряжаться. Признаюсь, что не очень-то удобно себя чувствую. Но это все не имеет ни малейшего значения. Я все равно намерен туда пойти и показать этому олуху, какая первоклассная у нас продукция.

Как это любезно с твоей стороны, подумал Фринк.

– Черт, если ты мог туда пойти и уверить его, что ты якобы поверенный японского адмирала, то и я вполне в состоянии уговорить его, что на самом деле настоящие ювелирные изделия ручной работы, продукт творчества, что это...

– Ручной выделки, - поправил его Фрэнк.

– Да. Ручной выделки. Так вот что я имею в виду. Я пойду туда и не уйду, пока не докажу, что это стоит его денег. Он должен будет купить. Если же он этого не сделает, то он на самом деле болван. Я уже присмотрелся - в продаже нигде нет ничего подобного тому, что мы предлагаем. Боже, когда я думаю о том, что он, может быть, посмотрит и ничего не купит - я злюсь настолько, что меня начинает трясти.

– Скажи ему обязательно, что это не гальванопокрытия, а высшего качества полировка, - сказал Фринк.
– Что медь у нас - это настоящая медь, а латунь - настоящая латунь.

– Позволь мне самому придумать, что и как ему говорить, - сказал Эд.
– У меня есть пара по-настоящему превосходных идей.

Фринк задумался: я мог бы взять парочку образцов - Эд даже не заметит - упаковать их и послать Джулии. Пусть узнает, чем я сейчас занимаюсь. Почтовые чиновники разыщут ее. Я пошлю заказную бандероль по последнему известному мне адресу. Что она скажет, когда развернет пакет? Надо вложить туда записку, в которой я объясню, что это я сам изготовил; что я теперь партнер в одном небольшом бизнесе, связанном с созданием новых оригинальных женских украшений. Я распалю ее воображение, постараюсь так рассказать об этом, чтобы ей захотелось узнать больше, чтобы у нее появился интерес. Расскажу о драгоценных металлах и поделочных камнях. О тех местах, куда мы рассылаем эти украшения, в какие шикарные магазины...

– Он где-то здесь?
– спросил Эд, притормаживая пикап. Сейчас они были в самой гуще уличного транспорта в центральной части города; коробки зданий затемняли небо.
– Я, пожалуй, припаркуюсь.

– Еще пять кварталов, - сказал Фринк.
– У тебя есть сигареты с марихуаной? Одна такая не помешала бы, чтобы успокоиться.

Фринк протянул ему пачку "Чиен-лаис", что означало "Музыка сфер", к этому сорту он пристрастился еще в "У-М Корпорейшн".

Я уверен в том, что она живет с кем-нибудь, подумал Фринк. Спит с ним. Будто она его жена. Я знаю Джулию. Иначе ей не прожить. Я знаю, какой она бывает с наступлением ночи. Когда становится холодно и темно, и все разбредаются по домам. Собираются в своих жилищах. Она не создана для одиночества. Как и я, отметил он про себя.

А может быть, у нее и в самом деле славный парень. Какой-нибудь робкий научный работник, которого она же сама и подцепила. Джулия как раз для такого рода молодого человека, у которого никогда не хватает смелого подхода к женщине. Она не грубая и не распущенная. Знакомство с такой, как она, это удача. Я очень надеюсь, что она не с каким-нибудь стариком опытным и развращенным, который издевается над ней, не выпуская зубочистки из угла рта - вот этого я бы не смог перенести.

Он почувствовал, что начал тяжело дышать, представляя себе волосатого мясистого мужлана, крепко закабалившего Джулию, сделавшего жизнь ее убогой и несчастной... Я знаю, что она в конце концов кончит тем, что убьет себя, если не найдет подходящего мужчину - нежного, чуткого, доброго, такие часто встречаются среди ученых, который был бы в состоянии понять все ее трудности, с которыми она сталкивается.

Я был слишком грубым с нею, подумал он. Но я не такой уж плохой, сколько есть мужчин гораздо хуже, чем я. Я всегда мог угадать, о чем думает, чего хочет, когда она начинала дурить или когда у нее было плохое настроение или меланхолия. Я так долго заботился о ней, стараясь ей угодить. Но этого оказалось недостаточно. Она заслуживала большего. Она заслуживает куда большего.

– Я ставлю машину, - сказал Эд. Он нашел подходящее место и теперь давал задний ход, оглядываясь через плечо.

– Послушай, - обратился к нему Фринк, - можно сделать парочку образцов моей жене?

– А я и не знал, что ты женат, - занятый всецело установкой машины, Эд ответил ему чисто машинально.
– Разумеется, но только не из серебра.

Эд заглушил мотор пикапа.

– Вот здесь, - сказал он. Дыхнув дымом марихуаны, загасил окурок о крыло и швырнул его на пол кабины.
– Пожелай мне удачи.

– Ни пуха, ни пера, - сказал Фрэнк Фринк.

– Вот, послушай. На обороте сигаретной пачки есть одна строфа японской "вака".
– Эд вслух прочел стих, стараясь перекричать шум уличного движения:

Услышав крик кукушки,

Я поднял взор туда,

Откуда он пришел;

И что же я увидел

Только бледную луну

На предрассветном небе.

Он вернул пачку "Чиен-лаис" Фринку и произнес:

– К черту!
– после чего хлопнул Фринка по спине, ухмыльнулся, открыл дверцу, подхватил плетеную корзину и вышел из пикапа.

– Я разрешаю тебе бросить десять центов в счетчик, - сказал он, становясь на тротуар.

Еще через мгновенье он затерялся среди других пешеходов.

Фринк вышел из кабины и бросил монету в прорезь счетчика.

Джулия, подумал он, ты так же одинока, как и я?

Я боюсь всей этой затеи с ювелирным промыслом. Что, если из этого ничего не выйдет? Именно так считает Оракул. Слезы, вопли, ругань...

Мужчина смело смотрит в лицо сгущающимся теням своей жизни. На своем пути к могиле. Будь она здесь, все было бы не так уж плохо. И вообще, не было бы так плохо.

Я боюсь, понял он. Предположим, Эд не продаст ни единого предмета, предположим, нас засмеют?

Что тогда?

На простыне, постланной на полу комнаты, Джулия лежала с Джо Чиннаделла, повернув его прямо перед собою. Было тепло и душно от полуденного солнца. Их тела стали влажными от обильного пота. Капля, скатившись со лба Джо, задержалась на мгновенье на его скуле, затем упала ей на горло.

– С тебя все еще капает, - прошептала она.

Он ничего не ответил. Дыхание у него было медленным, глубоким, монотонным... как дыхание океана, подумала она. У нас внутри ничего нет, кроме воды.