Завод войны

Изабель Сатоми

Изабель Сатоми села в кровати и потянулась. Чувствовала она себя хорошо, действительно хорошо, и разум ее был абсолютно чист, когда она сбросила жаркую простыню и свесила ноги за край матраса. А ведь лишь секунду назад она представляла собой статичные данные, записанные в решетке кристалла. Она вспомнила, что Пенни Роял подсадил ее в сапфировую серьгу Трента, что она сама решила покинуть тело капюшонника, в котором находилась. Но где сережка теперь? Кто воскресил ее в этой знакомой виртуальности?

Женщина поднялась, чтобы посмотреть на себя на экране, который работал сейчас зеркалом. Она была красива, как когда–то. Интересно, предстоит ли ей теперь вновь пережить стремительный переход к уродству, перед тем как опять превратиться в капюшонника? Она запустила пальцы в густые черные волосы, потом руки скользнули по шее, поползли ниже, легли на округлые груди. Так вот чего она хотела: просто жить в этом теле снова. Изабель погладила плоский живот, волосы на лобке — и коснулась пальцем вагины. Чувство, пронзившее ее, было таким острым, что она стремительно отдернула руку, вспомнив о том далеком прошлом, когда она вот так вот ласкала себя, стоя перед клиентом. Теперь она не желала устраивать представления для всяких там извращенцев. Отвернувшись от экрана, женщина подошла к шкафу, открыла его, вытащила белье, надела бюстгальтер и трусики, натянула узкие черные брюки, влезла в розовую хлопковую блузку, застегнула сандалии, потом тщательно причесалась, чуть–чуть подвела веки и выбрала пару клипс–липучек — фиолетовые бриллианты, под цвет глаз. Но что теперь?

Может, Трент решил вернуть ее к жизни? Или сапфировая серьга давным–давно сменила владельца? Возможно, ее пробудило некое частное лицо и теперь она находится во времени, где нет никакого Государства?

— Ладно, я готова, — произнесла она вслух.

Дверь каюты, щелкнув, открылась. Женщина повернулась, подошла к проему и шагнула в коридор, определенно не являвшийся частью «Залива мурены». Такие большие овальные туннели встречаются на прадорских судах, только тут стены не выложены искусственным камнем, нет светящейся растительности и нет вшей. Она повернула направо и пошла, наслаждаясь тем, что вновь идет прямо, как человек, а не несется, перебирая многочисленными конечностями и волоча по полу брюхо. Наконец она достигла огромной, разделенной по диагонали двери в прадорскую святая святых — кабинет капитана. Створки разошлись, исчезнув в стенах, но внутри не было видно ничего, кроме темноты. Изабель медлила.

Способны ли прадоры запускать человеческие мемпланты и управлять виртуальностью? Неужели ее кристалл попал в клешни этих чудовищ, и если так, чего они хотят от нее? Что ж, есть только один способ выяснить. Очевидно, тот, кто контролирует этот нереальный мир, — кем бы он ни был — дал ей определенную степень свободы. Но ему тоже что–то от нее нужно — может, помучить, а может, заставить бежать по бесконечному кругу безумных сценариев. Она не в силах остановить это. Женщина медленно шагнула во тьму. Пол под ногами стал неровным, потом под сандалиями захрустел гравий. Впереди прорезалась какая–то полоска и повеяло морем. Внезапно участок над полосой посветлел, и сияние восходившего солнца подчеркнуло синеватую серость облаков на бледном небе, превратив все, что ниже, в черные силуэты.

— Что ж, это неожиданно, — раздался чей–то голос.

Огромный красный шар солнца быстро поднялся и завис над горизонтом, под ним колыхалось лиловое море. Впереди раскинулся белый песчаный пляж, прилежно облизываемый ленивыми волнами. Изабель услышала крик — определенно не чайки. Посмотрев налево, увидела скучный пустынный ландшафт, украшенный кое–где редкими бледно–зелеными мясистыми растениями, формой напоминавшими розу. Растения жались к подножиям гранитных скал, чьи острые вершины терялись в туманной дымке. Справа та же пустыня подкатывала к пологому холму, оккупированному, точно вражеской армией, густыми зарослями гигантских папоротников. А впереди, на камне у берега, сидел человек. Изабель подошла к нему.

— Что — неожиданно? — спросила она.

Мужчина, коротко стриженный блондин с — как оказалось — голубыми глазами, перестал изучать собственные ладони и посмотрел на нее. По–своему он был довольно привлекателен, но мускулами похвастаться не мог и выглядел глупо в дурацких пестрых шортах и майке–безрукавке. Ничего общего с брутальными качками — типажом, который всегда предпочитала Изабель, — у него не было.

— Как себя чувствуешь, будучи настоящим человеком, — ответил он мягким, не вызывающим опасений голосом, протянул руку, подобрал камешек, крепко сжал его — и отпустил, уронив на песок.

Изабель подумала немного над его словами и предположила:

— Ты — ИИ, бродящий по этой виртуальности как человек?

— Частично, — ответил он, скривившись.

— Хайман?

— В некотором роде.

— Чего ты хочешь от меня?

Кажется, он опечалился.

— Я изучил всю твою жизнь, Изабель. Я знаю, почему ты стала тем, чем ты стала, мне известны побудительные мотивы каждого из твоих поступков. Сперва я восхищался, но потом обнаружил, как нарастает во мне отвращение, поскольку, исследуя подробности и взаимосвязи, любой поймет, что сама концепция выбора есть ложь.

— Я не верю в предопределение, — разозлилась вдруг Изабель. — Я сама делаю свой выбор — каждый раз. Я выбрала свой путь.

— Предопределение, — повторил мужчина, отворачиваясь. — Как развитым существам, нам его не избежать.

Но как существа, способные менять и наши тела, и наши сознания, мы можем ввести понятие случайности…

— Ты так и не сказал, что тебе нужно, а также кто — или что — ты такой.

Он вновь повернулся.

— Я изучил твою трансформацию и сделки с Пенни Роялом — ибо именно они меня интересовали больше всего. Я отец–капитан Свёрл.

Изабель отшатнулась. Когда она покидала систему Литорали, отправившись на охоту за Пенни Роялом, подталкиваемая инстинктами, ставшими в данной ситуации самоубийственными, и боевой разум капюшонника постепенно поглощал человеческий, Свёрл вступил с ней в контакт. Те немногие бессвязные слова, которыми они обменялись, значения не имели — они общались на других уровнях. Он открыл перед ней свое сознание во всем своем чуждом великолепии, открыл происходившие с ним перемены и страстную потребность в… чем–то. Он хотел ее. Хотел… ментального обмена. И это ее ужаснуло.

— Если ты все знаешь о наших встречах, то уже получил от меня все, что мог, — выдавила она.

— У меня есть информация — практически вся, за исключением отдельных финальных подробностей. Но ответов на мои вопросы она не дает. Единственная наша общая позиция — это то, что оба мы жертвы Пенни Рояла. И оба подверглись — а я все еще подвергаюсь — трансформации. Однако ты и я по–прежнему очень различные существа, Изабель.

— Ясен хрен. Я человек, а ты — псих–краб.

— Я был им, — Свёрл снова разглядывал руки, — но в данный момент и я человек — по крайней мере на треть своего существа.

— Почему я сейчас здесь? — спросила Изабель.

Прадор поднял глаза:

— Как раз из–за упомянутых мной финальных подробностей. Я видел все, кроме этих последних моментов. Твой кристалл провел меня лишь до намерения убить Торвальда Спира. До того, когда контроль над тобой захватил Ткач. Или, скорее, он завладел боевым разумом капюшонника, которым ты стала.

— Но я помню, что было дальше.

— Помнишь, но к этим записям у меня нет доступа. Каким–то способом, каким, я так и не понял, Пенни Роял сделал так, что эта часть твоего существования может открыться лишь с твоего разрешения. И я предполагаю, что именно этот отрезок представляет для меня наибольшую важность.