Зазеркальная империя. Гексалогия

И камни заодно от пулевых выбоин «залечил».

– Слушай, Перепелица, – нахмурил лейтенант брови, когда сержант предстал перед ним. – Я тебя предупреждал про мародерство?

– Та чого? – прикинулся дурачком хитрец, опять кося под «щирого украинца». – Якое мародерство?

– Лопнуло мое терпение! Вместо дембеля в дисбат пойдешь, Перепелица.

– Та вы що? – переменился в лице сержант. – Який дисбат?

– По-русски говори, – грохнул кулаком по столу Александр, вспомнив к месту полковника Селиванова, и бросил весело звякнувший о столешницу «двадцатник». – Где вот это взял?

– Барабан настучал… – понимающе скривился сержант. – Ну, я его…

– Где взял, говорю?

– Да по карманам у «духов» прошлись маленько, – отвел глаза в сторону солдат. – А шо – нельзя?

– Это мародерство, Перепелица. Понял? В следующий раз повторять не буду. Что еще у трупов было?

– Та грошей було трохи…

– Где они?

– Та фалыпыви те гроши оказались. Мы их с Емелей в духан, а нас – в кулаки. Валите, гуторят, отсюда со своей липой… Мы их и выкинули.

– Фальшивые?

– А черт их разберет, товарищ лейтенант! Я бачив – вроде настоящие. И на просвет настоящие, и вообще… А местные не беруть, и все. Мы и решили, что фалыпыви те гроши…

– Что еще было?

– Да мало чего… Бусы ихние…

– Четки?

– Мабуть, да. А мабуть, и ни. Бусы.

– Еще.

– Патроны и все такое. Емеля еще ствол прихамил.

– Веди его сюда…

Ствол оказался пистолетом системы «браунинг». Стареньким, потертым, ничем особенным не примечательным. Бежецкий, конечно, изъял «нетабельное» оружие у солдат, но куда его девать? Патроны лишь в обойме, а подходящих – днем с огнем не найти. Так и валялся пистолет в общем сейфе рядом с бутылкой спирта и прочими «материальными ценностями», пока кто-то из коллег-офицеров не догадался впарить занятную вещицу очередному проверяющему из округа в виде сувенира.

Монетка тоже затерялась куда-то. Честно говоря, Александр за делами совсем забыл о ее существовании. И не жалел – она служила лишним напоминанием о том самом конфузе.

Вновь увидел он деньги с двуглавыми орлами через пять лет, уже капитаном, и в Союзе. Вернее, в той обкорнанной демократами, некогда могучей стране, что не звалась более СССР. Да и орлы на металлических «десятках» и «двадцатках» мало чем напоминали гордую коронованную птицу с той самой монетки. Примерно как мороженая курица из магазина – того же самого живого орла…

А слух о тех событиях все же прошел. Передавался из уст в уста, обрастал подробностями и высосанными из пальца фактами, как водится, пока не превратился в байку, одну из тех, которые любят травить друг другу солдаты на привале или офицеры за «рюмкой чая». Обычную байку той, далекой уже войны. Не лучше и не хуже других…

8

– Ну, ваше благородие, – покачал круглой, большой, как арбуз, чубатой головой казак. – Рассказал ты мне тут роман! Читал я как-то француза Дюма, пацаненком сопливым еще – так тот слабак по сравнению с тобой!

– Вы мне не верите? – Саша и сам бы не поверил, расскажи ему кто-нибудь еще пару недель назад такое.

– Почему не верю? В Расее и не такое бывает…

Беглецов привезли в небольшую станицу, стоящую над рекой, под вечер. Поглядеть на спасенных собралось все без исключения население маленького казачьего поселения – женщины, дети, старики, свободные от службы мужчины. Все, кто не был занят дежурством на воздвигнутых вокруг этого «форта» укреплениях или в таких же, как Митяй и Егор Коренных, разъездах. В тысячах верст от Родины казаки привычно несли свою службу, начинавшуюся с рождением и завершавшуюся лишь смертью…

Российские власти, осваивающие новый для себя край, не оригинальничали, поступая по привычной, проверенной столетиями схеме: первыми на новых землях Империи селились природные воины и первопроходцы – казаки. Так было в шестнадцатом столетии, когда Россия впервые шагнула за Каменный Пояс – Урал, в необъятную Сибирь, так было в семнадцатом и восемнадцатом, когда покорялись Империи оренбургские и киргизские степи, в девятнадцатом, когда под крыло двуглавого орла легли Кавказ, Туркестан и далекие Маньчжурия и Америка… Сейчас, на исходе двадцатого, линии казачьих крепостей протянулись уже по южноафриканской саванне и индийским джунглям, надежными цепями приковывая к Империи новые земли. Казаки всюду приходили первыми, чтобы остаться навсегда. А уж за ними шли хлебопашцы и лесорубы, врачи и учителя, чиновники и полицейские, чтобы новая провинция ничем не отличалась от любой российской губернии. И если когда-нибудь и предстоит Империи уйти с этих земель, то казаки уйдут последними.

Гостей встретили радушно, разместили в лучшей хате, накормили до отвала, напоили, напарили в баньке, стоящей над высоким берегом Логара, словно над каким-нибудь Тереком или Уссури… Нашелся и медик – фельдшер Лемехов, оказавший первую помощь бедняге фон Миндену. Единственное, чем не мог помочь поручику станичный атаман Шуров, так это – связью с Кабулом.

– Понимаешь, ваше благородие, – чесал в стриженном ежиком седоватом затылке пятидесятилетний мужик: на его погонах с одним просветом не было звезд,[88] но вышел он явно из нижних чинов. – Линию телефонную протянули – чин чинарем, как полагается, да местные вот…

– Перерезали?

– Какой там перерезали! Вообще провода сняли в двух местах! Сразу версты по две. Да вместе со столбами, понимаешь? Дерево у них тут, вишь, на вес золота! А столбы наши – как манна небесная. Где мне напастись столько? Опять же, спецов вызывать надо из Кабула, чтобы все, как полагается, врыли да навесили… А к каждому столбу казака не приставишь, чтобы нагайкой эту шелупонь отгонял, понятное дело. Посоветовали мне в Кабуле умные головы заминировать подходы к линии, да нешто ж мы изверги какие? Не по-христиански это – души людские из-за проволочек да деревяшек в распыл пускать. Вот и живем по неделе-другой без связи.

– А радиостанция?

– Радиостанция… Тоже что-то с ней случилось. Не то лампа какая сгорела, не то проводок какой отошел. Я вот тебя хотел спросить: не рубишь, часом, в этой хреновине электрической? Увы, радиотехника и для Саши была темным лесом…

– Но мне просто необходимо быть в Кабуле! – горячился он. – Дело государственной важности!

– Тут все – государственной, – опять чесал затылок казак. – Да не переживай ты: завтра снаряжу я тебе конвой до Кабула. Как барин, с ветерком покатишь! Тут делов-то – сорок верст вдоль речки.

– На конях?

– А ты что, драгун, – прищурился казак, – верхами-то не умеешь?

– Почему не умею… Я кавалерист. Николаевское заканчивал.

– Молодцом! Наш человек! Только без коняшек обойдемся в этот раз. Митяя Коренных брательник вернется из дозора – заряжу я тебе конвой, как полагается – на вездеходе. Домчитесь с ветерком под броней. А то зверьки что-то зашевелились – далеко от станицы не отойдешь. У соседей вон из Лазаревской на той неделе отару угнали, у нас – тоже покушались, да спугнули мазуриков пастухи.