Зажги красный

— Не здесь.

— Сюда. — Он сворачивает в коридор, не дожидаясь ответа.

Я следую за Алессандро в кабинет. Грейсон идет позади меня. Я могу попасть в ловушку. Понятия не имею, кто в меня стрелял. Теоретически это может быть отец Лили. Но не думаю, чтобы он мог бы так поступить с ней, как бы ему этого ни хотелось.

— Что происходит? — спрашивает мистер Валентино, облокотившись на стол и засунув руки в карманы брюк.

— Перед тем как меня подстрелили, парень сказал: это для Лилианы.

Спина мистера Валентино заметно выпрямляется.

— Повтори?

— Какого черта? — кричит Алессандро.

— У меня не было возможности задать ему вопросы, — напоминаю я.

— Он сказал именно эти слова? — пытается уточнить мистер Валентино.

— Да. — Я киваю. — Но вы не должны ей говорить. Она и так считает, что это ее вина. Я не хочу, чтобы она винила себя еще больше. Мне нужно, чтобы она поверила, что она тут ни при чем.

Синьор Валентино и Алессандро затевают, похоже, жаркий разговор на итальянском, после чего последний выбегает из комнаты.

— Могу я ее увидеть?

Мистер Валентино смотрит на меня долгую минуту.

— Если ты сможешь подняться по лестнице. Вторая дверь слева, — ворчит он, обходя стол, берет телефон и подносит его к уху.

— Спасибо.

Глава двадцать седьмая

Лилиана

Я резко просыпаюсь. Клянусь, в какой-то момент мне показалось, что Трэвис зовет меня. Я провожу руками по лицу, с каждой секундой осознавая реальность своей нынешней ситуации.

Поднимаюсь с кровати и иду в ванную. Включив горячую воду, я жду, пока комната наполнится паром, прежде чем раздеться и встать под поток воды. Я позволяю слезам свободно течь по моему лицу, пока неспешно принимаю душ.

Мне нужно найти способ прекратить эту боль, хоть немного облегчить ее. Либо это, либо научиться жить с дырой в груди, пустотой, которую нечем заполнить. Сердито смахивая слезы, я даю себе обещание никогда больше не ставить себя в такое положение.

Трэвис навсегда останется моим. Никакое расстояние между нами не изменит этого. Просто теперь я знаю, что нам не суждено быть вместе. Если я хочу, чтобы он жил полной и счастливой жизнью. А я этого хочу. Больше всего на свете я хочу, чтобы он жил. Потому что, как бы мне ни было больно сейчас, как бы тяжело ни было держаться от него подальше, я знаю, что будет в тысячу раз хуже, если он умрет.

Я выключаю душ, оборачиваю полотенце вокруг тела и беру с полки еще одно. Вытерев лицо, я отжимаю волосы, а затем бросаю полотенце на пол. Беру резинку для волос и собираю влажные пряди в беспорядочный пучок на макушке. Затем я выхожу из ванной и направляюсь к сумке, которую оставила на стуле у окна. Пройдя половину комнаты, я останавливаюсь и смотрю на фигуру, лежащую на кровати.

Я закрываю глаза и считаю до десяти. Когда я открываю их снова, он все еще там. Я решила, что мне мерещится. Вглядываюсь в каждую черту, каждую часть его тела, прежде чем совершить ошибку и встретить его взгляд. Мы не двигаемся с места целую вечность, пока Трэвис медленно не встает и не делает шаг ко мне.

Моя рука взлетает вверх.

— Остановись. Не надо... — Я качаю головой. Не могу позволить ему дотронуться до меня. Если я это сделаю, то не знаю, хватит ли мне сил, чтобы снова уйти от него.

— Лили. — Его голос хрипит, и я вижу боль в его глазах.

— Я не могу... — Я проглатываю остатки слов. — Трэвис, что ты здесь делаешь? Ты должен быть в больнице.

— Нет, я должен быть там, где ты, Лили.

— Мы не можем... Ты должен уйти.

— Я не уйду, — говорит он. — Нам нужно поговорить об этом, Лили.

— Нам не о чем говорить. Тебе небезопасно находиться здесь, Трэвис. Тебе небезопасно быть со мной. Я не стану причиной твоей смерти, — говорю я.

— Я не умер, Лили. Я жив и здоров. Стою прямо здесь, перед тобой. — Он постукивает себя по груди, чтобы подчеркнуть свои слова.

— И надолго? До следующего раза? Трэвис, моя семья... у нас есть враги. Я должна был понимать, что не стоит подпускать тебя так близко. И за это я прошу прощения.

— Чушь. Ты напугана, и я это понимаю. Правда, понимаю. Но я не позволю тебе сбежать. Ты и я, это... Я не отдам тебя, — говорит он.

— У тебя нет выбора. Ты должен. Ты найдешь кого-нибудь еще, Трэвис. Ты найдешь нормальную девушку, с нормальной семьей. И проживешь долгую, нормальную жизнь. — У меня сводит желудок, когда я произношу эти слова. Я не хочу, чтобы он нашел кого-то еще. Я знаю, что это совершенно иррационально и эгоистично с моей стороны.

Трэвис смеется. Это мрачный, надрывный смех, в котором нет ни капли юмора.

— Ты действительно хочешь, чтобы я просто жил дальше? Ушел, встретил какую-нибудь другую цыпочку и забыл о твоем существовании? — Его лицо искажается. Как будто от одной этой мысли его тошнит.

У меня пересыхает во рту, а сердце выскакивает из груди.

— Я не вижу другого способа покончить с этим. Если я хочу, чтобы ты продолжал дышать.

— Это ужасно драматично, детка, — говорит он.

— Это правда. Знаешь, сколько похорон я посетила за свою жизнь? — спрашиваю я его.

— Нет, — отвечает он.

— Пятьдесят семь. — Я вскидываю руки вверх. — Я была на пятидесяти семи похоронах, и твои похороны не станут пятьдесят восьмыми. Потому что это будет моим концом.

— Этого не случится. Неужели ты думаешь, что хоть что-то в этом мире заставит меня бросить тебя, Лили? Даже ты не сможешь помешать мне удержать тебя. — Трэвис приближается ко мне.

— Пожалуйста, не надо... — прошу я, мой голос дрожит.

— Я люблю тебя, Лили. Я люблю тебя так чертовски сильно, что схожу с ума от одной мысли о том, что могу тебя потерять.

— Я делаю это, потому что люблю тебя, Трэвис, — пытаюсь объяснить я.

— Нет, ты делаешь это, потому что боишься, — повторяет он.

— Конечно, я чертовски боюсь! — кричу я на него. — Мне позвонили и сказали, что в тебя стреляли, а я была за тысячи километров от тебя. Мне пришлось смотреть на тебя, неподвижно лежащего на больничной койке. Я часами гадала, будешь ли ты жить, очнешься ли. Так что да, я боюсь. Я чертовски напугана. Твоей смертью. Что с тобой случится что-то, что я не смогу контролировать. И я потеряю тебя навсегда.

— Ты не единственная здесь, кто боится, Лили. Я тоже чертовски боюсь потерять тебя. Я не могу. И не потеряю. Так что, какая бы чушь ни крутилась у тебя в голове, избавься от нее. Мы вместе — конец игры. Других вариантов нет. Ты говоришь, что хочешь, чтобы я жил, но я стою здесь и говорю тебе, что я не буду... не смогу жить без тебя. Я умираю здесь, детка. — Он качает головой. — Как я могу жить без единственного человека в мире, который заставляет меня чувствовать себя живым больше, чем кто-либо прежде? Как я могу жить без человека, который является источником моей жизни? Это ты, если тебе интересно. Ты моя, Лилиана Валентино, и ничто этого не изменит. Никогда, — говорит он.