Зази в метро

– Им будет что вспомнить,- сказал Федор Баланович.

– Мне тоже,- сказала Зази.- Потому что я тем временем пойду погуляю.

– Только не по Севастопольскому бульвару!
– испуганно воскликнул Габриель.

– Не беспокойся,- сказал Федор Баланович.- Сдается мне, что ее голыми руками не возьмешь.

– Да, но мать мне ее доверила не для того, чтобы она шлялась между Центральным рынком и Шато д'0

– Я буду просто прогуливаться перед твоей пивной,- примирительно сказала Зази.

– Тогда тем более все решат, что ты вышла на панель,- ужаснулся Габриель.- К тому же ты в джынзах. Любители наверняка найдутся.

– Любители находятся на все что угодно,- сказал Федор Баланович тоном хорошо пожившего человека.

– Обижаете,- ответила Зази, жеманно поводя плечами.

– Что? Теперь она с тобой будет заигрывать?
– сказал Габриель.- Это уже черт знает что!

– Почему?
– спросила Зази.- Он тоже горм?

– Не горм, а норм! Альный, разумеется,- поправил ее Федор Баланович.Здорово я пошутил, правда, дядюшка?

И он шлепнул Габриеля по ляжке. Габриель весь всколыхнулся. Туристы смотрели на них с любопытством.

– Кажется, они уже заскучали,- сказал Федор Баланович.- Самое время отвезти их поиграть в бильярд, чтоб они немного развеялись. Бедные олухи! Они ведь думают, что это и есть Париж.

– Не забывай, что я показал им Сент-Шапель,- с гордостью заявил Габриель.

– Балда!
– сказал Федор Баланович,- знавший все тонкости французского языка, ибо родился он не где-нибудь, а в Буа-Коломб.- Ты водил их в торговый суд, что рядом с Сент-Шапель.

– Да ты что!
– воскликнул Габриель с недоверием.- Правда штоли?

– Хорошо, что здесь нет Шарля, а то вы вообще никогда б не разошлись,сказала Зази.

– Может, это и не была Сент-Как-ее-там,- сказал Габриель,- но все равно красиво.

– Сент-Какейотам??? Сент-Какейотам???
– с беспокойством переспрашивали самые искушенные в вопросах французского языка туристы.

– Сент-Шапель,- сказал Федор Баланович.- Истинная жемчужина готического искусства.

– Вот такая (жест),- добавил Габриель. Успокоенные туристы заулыбались.

– Ну что?
– сказал Габриель.- Поговори с ними.

Федор Баланович процицеронил предложение Габриеля на нескольких наречиях.

– Да. Ничего не скажешь,- сказала Зази с видом знатока.- Славянин свое дело туго знает.

И действительно, туристы выразили свое полное согласие, с энтузиазмом вынимая кошельки, что свидетельствовало не только о престиже Габриеля, но и о глубине лингвистических познаний Федора Балановича.

– Кстати, это и был мой второй вопрос,- сказала Зази.- Когда ты был там, у Эйфелевой башни, ты говорил по-иностранному не хуже его. Что с тобой было? И почему ты сейчас не говоришь?

– Этого я не могу тебе объяснить,- сказал Габриель.- Это непонятно откуда берется. Как наваждение. Осеняет, одним словом.

И допил свой стакан гранатового сиропа.

– Что тебе сказать? С артистами это бывает.

хп

Хватьзазад и вдова Авот'я уже довольно долго шли рядом, медленно, но никуда не сворачивая, и к тому же молча, когда наконец заметили, что идут рядом, медленно, но никуда не сворачивая, и к тому же молча. Тогда они посмотрели друг на друга и улыбнулись: общий язык нашли их сердца. Так стояли они друг напротив друга и думали: что бы им такое сказать и на каком бы языке это выразить. Вдова предложила немедленно отметить встречу, пропустив по стаканчику. и для этого зайти в кафе "Велосипед" на Севастопольском бульваре, где уже сидели несколько торговцев Центрального рынка и усиленно смачивали свой пищеглотательный тракт разнообразными напитками, прежде чем снова взяться за тележки с овощами. Там они сядут за мраморный столик на уютный, обтянутый бархатом диванчик и опустят губы в пол-литровые кружки пива в ожидании того момента, когда мертвенно-бледная официантка наконец удалится и даст расцвести словам любви под шипение пены в кружках. И пока кругом поглощаются литрами водянистые соки ярких цветов и крепкие блеклые ликеры, они будут неподвижно сидеть на означенной бархатной скамеечке, сплетя дрожащие от волнения руки, и обмениваться самопроизвольно размножающимися вокабулами, способными стимулировать эротические пассы в не слишком далеком будущем. "Не сейчас,- ответил ей Хватьзазад,- я не могу, покуда я в форме. Дайте мне переодеться". И он назначил ей свидание в пивной "Сфероид", на той же улице, только повыше, справа. Поскольку жил он сам на улице Рамбюто.

Вдова Авот'я, вернувшись в привычное для нее состояние одиночества, вздохнула. "Я просто голову потеряла",- сказала она себе вполголоса. Но эти несколько оброненных ею слов не долетели до тротуара. Их подхватили на лету уши некоей особы, которую глухой совсем не назовешь. Хоть они и предназначались исключительно для внутреннего пользования, на них тем не менее был получен следующий ответ:

– А кто ее не терял?
– С вопросительным знаком, разумеется, так как в нем все-таки присутствовал элемент дубитативности.

– Надо же, Зази!
– воскликнула вдова.

– А я только что наблюдала за вами. Вы с легавменом жутко забавная парочка.

– В твоих глазах,- заметила вдова.

– В моих глазах? Что "в моих глазах"?

– Забавная,- ответила вдова.- А в глазах других - не забавная.

– Не забавных я в гробу видала.

– Ты что, одна?

– Да, милейшая, прогуливаюсь.

– Здесь не место и не время гулять одной. А что с дядюшкой?

– Он потащил туристов играть в бильярд. А я пока дышу свежим воздухом. Поскольку мне бильярд на хрена не нужен. Я туда пойду, когда им жратву принесут. А потом мы поедем смотреть, как дядюшка танцует.

– Танцует? Кто?

– Дядюшка.

– Этот слон еще и танцует?

– Вдобавок - в пачке,- ответила Зази с гордостью.

Авот'я остолбенела.

Так добрались они до бакалеи, торгующей оптом и в розницу, напротив которой, на бульваре с односторонним движением, находилась аптека, ничуть не менее оптовая и врозничная, проливавшая зеленый свет на толпу, жадную до ромашки, до деревенского паштета и мятных подушечек, глистогонного, сыра грюйер, медицинских банок, большую часть которой уже начали всасывать находящиеся поблизости вокзалы. Авот'я вздохнула:

– Ничего, если я с тобой пройдусь?

– Будете блюсти мою нравственность?

– Да нет, ты просто составишь мне компанию.

– Какого черта! Я предпочитаю гулять одна. Вдова Авот'я еще раз вздохнула.

– Я так одинока... так одинока... так одинока...

– Шли бы вы в задницу со своим одиночеством,- сказала Зази со свойственной ей изысканностью выражений.

– Относись с пониманием к проблемам взрослых,- сказала вдова со слезой в голосе.- Ах! Если бы ты только знала...

– Это вас легавмен в такое состояние привел?

– Ах любовь... когда ты узнаешь...

– Я была уверена в том, что вы, в конце концов, начнете пороть пошлятину. Если вы будете продолжать в том же духе, я позову полицейского. Другого, разумеется.

– Это жестоко,- с горечью сказала Авот'я. Зази пожала плечами.

– Бедняжка. Ладно. Я все-таки не последняя сволочь. Так и быть. Я побуду с вами, пока вы не оклемаетесь. Я добрая, не правда ли?

И прежде чем вдова успела ответить, Зази добавила: