Здесь был Рим. Современные прогулки по древнему городу

На рубеже прошлого и нынешнего тысячелетия оболочку алтаря решили заменить, соорудив для музея новое здание. Проект заказали американцу Ричарду Мейеру, одному из самых модных архитекторов современности. Мейер создал проект в своем излюбленном стиле: ярко-белая прямоугольная конструкция, много стекла и открытого пространства, геометрический минимализм. Итальянцы были в ярости: первый масштабный проект в историческом центре города с муссолиниевских времен отдали иностранцу, а тот сотворил черт знает что! Сменяющиеся итальянские правительства то отменяли проект, то реанимировали его. В конце концов, в 2006 году новый музей по проекту Мейера все-таки был открыт, к вящему ужасу общественности. Споры об уместности нового музея идут до сих пор. Пока что договорились (с согласия Мейера) частично демонтировать стену, которая закрывает вид на соседнюю церковь Сан-Рокко со стороны реки.

Алтарь Августова мира претерпел резкую перемену участи спустя почти две тысячи лет после того, как был создан. В начале xx века о нем слышали лишь немногие специалисты; в конце того же века он был одним из самых известных античных памятников Рима.

По указанию Сената на Алтаре мира высшие государственные чиновники (магистраты), жрецы и весталки должны были ежегодно совершать торжественное жертвоприношение. Видимо, именно процессия, идущая совершить жертвоприношение к алтарю, изображена на его самых знаменитых рельефах — тех, которые помещены на боковых стенах внешней загородки алтаря.

Рельеф с боковой панели Алтаря мира. Рисунок из коллекции итальянского ученого и мецената Кассиано дель Поццо.

Эта процессия, конечно, идеализирована. Чиновники степенны и высоки ростом, матроны благообразны и величавы. Те из участников, кто выполняет еще и жреческие функции, опознаются по накинутой на голову тоге, и первый среди равных, как и положено, — сам Август, немного выше окружающих. Его фигура, правда, сохранилась не целиком, по ней проходит разлом — именно на это место алтаря давило всем своим весом Палаццо Фиано.

Среди других участников процессии можно опознать людей из ближайшего окружения Августа. Так, мужчина с суровым лицом, с накинутой на голову тогой — на той же панели, что и Август, — это, скорее всего, друг, соратник и зять императора Марк Випсаний Агриппа, строитель первого (несохранившегося) Пантеона. Женщина, призывающая всех к молчанию (она прижала палец к губам), — сестра Августа Октавия. Историки разглядели на рельефах еще множество персонажей — и жену Августа Ливию, и дочь Юлию, и Мецената, и консулов, и жрецов-фламинов, и будущего отца императора Нерона, и юных заложников из римских провинций… Конечно, никакая из этих атрибуций не может быть стопроцентной: фигуры не подписаны, античных описаний рельефа не сохранилось. Очевидно одно: скульпторы изобразили сливки августовского общества в том виде, в каком это польстило бы самому Августу.

Тем не менее характерная для римского искусства правда жизни проявляется и здесь. Октавия не зря прижимает палец к губам — видимо, дети (а может, и взрослые) шумят, нарушая торжественность момента. Эта непосредственность еще яснее видна на противоположной стороне памятника, где ребенок лет пяти просится на ручки к отцу.

Короткие, торцевые стороны внешней оболочки алтаря украшены рельефами на мифологические темы и богатым орнаментом. Тот рельеф, который сохранился лучше всего (впрочем, его отреставрировали еще в эпоху Возрождения) — на задней, восточной стороне, — изображает аллегорическую фигуру полногрудой женщины. На руках у нее — упитанные младенцы, по бокам — еще две аллегории: воздуха (на лебеде) и воды (на морском чудище). У ее ног — корова и овца неожиданно микроскопических размеров (особенно поражает корова). Что изображает эта фигура — с точностью сказать невозможно. Ясно, что в ней воплощена идея августовского изобилия, но как конкретно называлась эта идея в данном случае — Земля (Tellus), Рим (Roma), Мир (Pax), — мы сказать не можем.

С другой стороны, у главного входа в алтарь, солидный бородатый мужчина приносит в жертву свинью. Возможно, это Эней, которому именно дикая свинья указала место для закладки города в Италии. По другой версии, это римский царь Нума Помпилий, основатель почти всех религиозных институтов государства.

Два других рельефа на торцах сохранились очень плохо, и сопровождающие их прорисовки — гипотетические. Слева от входа — бог Марс и, возможно, близнецы Ромул и Рем с вскормившей их волчицей. Сзади — какая-то богиня (олицетворение Рима?) восседает на груде трофейного оружия.

Орнамент, которым украшены стены вокруг алтаря, изобретателен и полон неожиданных деталей. Это особенно заметно на панели под аллегорией изобилия. Помимо листьев и лебедей (лебедь — священная птица Аполлона, который считался покровителем Августа), если приглядеться, среди растительности можно заметить живность помельче: лягушек, ящериц, червяков, скорпиона. На других орнаментальных панелях тоже немало всякой живности.

По сравнению с роскошным оформлением внешней загородки сам алтарь кажется аскетически строгим. Это был, как мы помним, рабочий алтарь: на нем совершались жертвоприношения, и, значит, нужно было обеспечить сток для крови и воды. На маленьком декоративном рельефе в боковой части алтаря видно, как крепкие молодые люди ведут на заклание быков и баранов — кто тащит за рога, кто подталкивает сзади, взявшись за хвост.

Обелиск

Рядом с Алтарем мира Август возвел еще один уникальный монумент — из разряда тех, которые особенно ярко демонстрируют изощренность античной мысли и того, что называли «древней премудростью». Именно при Августе в Риме впервые появились египетские обелиски — Египет вошел в круг земель римского мира (в честь этого была отчеканена монета с изображением крокодила и надписью «Покоренный Египет» — Aegyptus Capta). Зримое напоминание об этом событии подчеркивало мощь и мудрость правителя. Один из первых привезенных в Рим обелисков был установлен на Марсовом поле. Он исполнял необычную роль гномона (указателя) гигантских солнечных часов и календаря. В день осеннего равноденствия, который совпадал с днем рождения Августа, тень обелиска (с бронзовой сферой наверху, чтобы вершина была лучше видна) указывала на Алтарь мира, как бы подтверждая, что император был «рожден для мира».

По свидетельству Плиния Старшего, по прошествии всего пятидесяти лет показания гномона сбились. Для объяснения этого досадного факта Плиний предлагает две гипотезы: то ли нарушилось движение светил и вращение земли, то ли обелиск просел под собственной тяжестью и разошелся с циферблатом.

Пьяцца Монтечиторио. Гравюра Доменико Пронти, конец XVIII века.

Обелиск простоял еще много веков, но потом все-таки упал и раскололся на несколько частей. Его вновь обнаружили в XVI веке, но тогда раскапывать не стали. Папа Бенедикт XIV обратил на него внимание в середине XVIII века, но окончательно восстановил обелиск только Пий VI в 1792 году. Материал для реставрации был позаимствован у полуразрушенной колонны императора Антонина Пия. Обелиск возвели на новом месте — на Пьяцца Монтечиторио, перед барочным дворцом, в котором в наши дни заседает итальянский парламент. На северной и южной сторонах постамента можно прочитать античную посвятительную надпись, в которой сказано, что император Цезарь Август, Великий Понтифик (эта должность выделена в отдельную строку и, видимо, в данном случае имеет особое значение), посвятил обелиск Солнцу в честь возвращения Египта под власть римского народа. (Точно такая же надпись есть на обелиске-близнеце, некогда украшавшем Большой цирк. Ныне он стоит посреди Пьяцца дель Пополо. Оба они были вывезены при Августе из египетского Гелиополя, города, славного обелисками и башнями.) Каждый из двух пап отметил свои достижения в деле реставрации обелиска латинской надписью (надпись Бенедикта XIV — на внешней стене здания парламента, надпись Пия VI — на постаменте обелиска).

В 1970-е годы немецкому археологу Эдмунду Бухнеру пришла в голову мысль, что, зная прежнее место расположения Августова обелиска и законы движения светил (которые меняются не так произвольно, как казалось Плинию Старшему), можно рассчитать, где именно проходил циферблат с отмеченными на нем месяцами и знаками зодиака, и попробовать его откопать. Проблема, как обычно на Марсовом поле, заключалась в том, что любые раскопки пришлось бы проводить в самой гуще городской застройки. Тем не менее Бухнеру удалось получить разрешение на работу в подвале одного из домов на Виа дель Кампо Марцио — и скоро, к своей несказанной радости, на шестиметровой глубине он натолкнулся на травертиновый пол и бронзовую букву «а» — в том месте, где, по его предположению, обелиск-гномон должен был указывать на зодиакальное созвездие Девы.

Но где в слове «дева» (по-латыни virgo) буква «а»? Загадка решалась просто: почти все, что связано с ученостью, философией, и уж тем более с небесными телами и астрологией, обсуждалось и записывалось на греческом языке, а по-гречески созвездие Девы называется «Партенос» (того же корня слово «Парфенон», храм Афины-Девы). Бухнер обнаружил «альфу» из этого слова. Открытие Бухнера считается одним из самых выдающихся достижений «аналитической» археологии — когда ученый применяет силу логики к имеющимся источникам, чтобы понять, где надо копать.