Здесь вам не тут, а магия!

— Так и женись на этой Тьяне! — Я поднялась-таки с кровати и теперь, уперев руки в бока, смотрела на пригорюнившегося вождя племени абсурда.

— Так я и собирался, — рявкнул он, — пока ты на мою голову не свалилась, чучело бледное! Это ж надо такой страхидлой уродиться, правильно тебя жених по болотам вез, утопить хотел, наверное.

— Э, ты полегче давай! — Я возмутилась. — Ты вообще-то с девушкой разговариваешь.

Весь воинственный пыл у «жениха» угас, он сел на плетеный из каких-то веток табурет и подпер голову рукой, поставив локоть на колено.

— Может, убить тебя? — размышлял он вслух, — быстренько схороним, завтра отплачем, а послезавтра я на Тьяне женюсь.

— Меня такой расклад не устраивает, — буркнула я, оглядывая свое несуразное платье из непонятной плотной материи, прилипшей к мокрому от жары телу. Снизу оно было до пола, а сверху открывало все, что можно было открыть, хотя мою невеликую грудь после Тьяны и грудью-то назвать было стыдно, но и ходить так перед людьми неудобно. Что за бред-то такой ужасный? Не могло мне привидеться что-нибудь романтичное, с принцем в камзоле и лосинах, я вся красавица, он весь красавец, мы как в мультике про Золушку покружились бы в танце, а потом я бы проснулась? Нет, не вариант? Эх!

— Слушай, — я перевела взгляд на Тавера, — а что, если я сбегу?

— Да я тебя найду сразу, — отозвался он кислым голосом.

— А ты не найди, — подмигнула ему я. — Ты в другую сторону иди.

— Так я же вождь, я должен найти и жениться на тебе.

— Тьфу, дурак! — разозлилась я. — Ты хочешь на Тьяне жениться?

— Хочу! — Тумба-Юмба расплылся в счастливой улыбке.

— А я за тебя выходить не хочу. Значит, у нас один выход — я убегаю, ты делаешь вид, что меня не догнал. Скажи всем, что я в болото провалилась, а сам выведешь меня подальше, да вернешься назад.

Вождь заинтересованно посмотрел на меня.

— Я тебя и прикопать могу в болоте, если что, — заметил он, явно не обращая внимания на мое вытянувшееся лицо. — Скажу, что утопла сама, не выдержала моей страсти.

— Говори, что хочешь, — мрачно сказала я, — только отвяжи эту цепь собачью, да пошли поскорее отсюда, до вечера надо успеть уйти подальше от вашего дурдома.

Тавер одним движением вытащил длинный штырь, которым цепь к земле крепилась, разогнул одно звено и взял конец цепи в руку.

— Потом совсем сниму, — пообещал он, — пошли.

Я как верная жена Абдуллы засеменила за высоченным парнем. Солнце, не так чувствовавшееся под соломенной крышей, моментально обожгло меня, кожа на открытых участках уже спустя несколько минут покраснела и зачесалась. Тумба-Юмба, уверенно забирая влево, так и вел меня, держа цепь рукой, за собой. Кусты закончились, дальше был сплошной песок. Мама, я в Сахаре что ли? В дрожащем мареве чувствовался запах пыли. Что-то не похоже, что тут вообще где-то есть болота.

— Слушай, ты совсем хлипкая, — цокнул с неодобрением вождь, когда я в очередной раз упала на четвереньки и зашипела от ощущения раскаленного песка.

Вся открытая кожа медленно багровела, доставляя страшное неудобство. Представляю, как все это будет болеть! Какое счастье, что я сплю и проснусь утром в своей постельке, а завтра выходной и можно подольше поваляться, а потом долго пить какао с зефирками и смотреть что-нибудь интересное по телеку. Новый год, опять же, через полмесяца.

Тавер вдруг взвалил меня на плечо и понес, как ковер, придерживая рукой за… эээ… за зад!!! И рука эта так нагло обхватила одну ягодицу, по-хозяйски. Огромная лапища такая.

Увлекшись своими переживаниями относительно размещения рук и поп, я не заметила, как мы оказались в каком-то клубящемся тумане, как в фильме Сайлент Хилл, того и гляди выползет какое-никакое чудовище и сожрет меня вместе с платьем и синекожим сопровождающим. Платье было жалко больше, я себя в нем еще в зеркале не видела.

А Тумба-юмба свалил меня на землю и одним движением расстегнул на ноге браслет.

— Иди отсюда вон туда, — он махнул рукой в сторону, — я тут посижу немного, а потом обратно пойду. Надо будет твои похороны отпраздновать. А то скажут, что тебя разыскивать надо. И платье снимай давай, я скажу, что ты с горя утоплась.

— Совсем больной? — я повертела пальцем у виска. — Ты мое платье заберешь, а я в чем останусь?

— Да у тебя там еще штаны и рубашка есть! — рыкнул синекожий вождь. — А если я без платья вернусь, скажут, что я тебя сам утопил, захотят еще другого вождя выбирать. Так что снимай платье и вали отсюдова!

Логика у него была потрясающая. То есть, если он без платья вернется, то это он меня утопил, а если с платьем, то я сама утопилась. Но зачем снимать платье-то при этом? Захоти я утопиться, бросалась бы в болото так, как есть, чего платье-то беречь?

Кстати, о болоте — оно тут было прям картинное. Справа топь, слева край твердой земли с поганками и густо растущими кривыми и высокими деревцами непонятного вида. Похожи на сосны, но не они. Вдаль вела тропинка узкая, изрядно заросшая травой. Видно, не пользовалась эта болотистая достопримечательность успехом у местного населения. Интересно, а ягоды они тут собирают? При мысли о ягодах вдруг забурчал живот. Что за сон-то такой натуральный? Хоть просыпайся и иди к холодильнику. Помню, однажды в детстве мне тоже приснилось, как я сильно в туалет хочу. Сходила во сне в туалет, а утром пришлось всю постель менять.

Взглянув на Тавера, я с интересом разглядела всю его синюю физиономию. Африканец как африканец, губы толстые, нос широкий, волосы курчавые, уши торчат. Глаза были у него с черными радужками, белки ярко выделялись на темном лице, привлекая внимание. И этими самыми глазами он также беззастенчиво пялился на меня.

— Слушай, — вдруг сказал он. — Тут недалеко есть страшный дом, там колдун живет. Может, тебе к нему пойти? Это из-за него тут болото и туман. Дойдешь до него, там он тебе и поможет.

— А проводить меня не хочешь? — заинтересовалась я.

— Не-не-не! — затряс головой парень. — Я еще жить хочу. Ой!

Зажав себе рот рукой, он уставился на меня, округлив и так большие глаза.

— Он людоед что ли? — хмуро спросила я, думая, как бы и Тавера спровадить и в платье остаться.

— Колдун!

— Ну и что? — я пожала плечами. — Колдует себе потихоньку, никого не ест, чего его бояться?

— Слушай, а может, ты тоже колдунья? — подозрительно уставился на меня синекожий, вставая с земли. — Оставайся в платье своем тогда, я скажу всем, что ты превратилась в жабу и убежала.