Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы

— Почему, черт возьми, ты не позвонил мне вчера вечером? Как ты только вынес мать с Лемом в такой момент? Я мог бы помочь. По меньшей мере я мог бы нейтрализовать мать.

Он присел на кровать рядом с братом, в халате на голое тело, и скрестил загорелые ноги.

— Расскажи, Дрю. Что происходит? Поймали грабителей?

Он был точно таким, каким был всегда, и Эндрю почувствовал себя незаметно втянутым в эту знакомую атмосферу. В переменчивых впечатлениях детства Нед всегда представал как некая центральная точка «дом», и это ощущение все еще сохранялось. Сейчас, когда он сидел здесь, рядом с ним, на кровати, мысль о том, что Нед мог убить Маурин, казалась дикой. Но это было лишь следствие сентиментальной расслабленности, разве нет? Он не должен попадаться на удочку сантиментов.

Нед дотянулся через него до мятой пачки с сигаретами на столике возле кровати. Он взял ее, смахнув на пол груду открыток с приглашениями, и прикурил две сигареты. Одну он отдал Эндрю.

— Не говори, — сказал он. — Не надо, если слишком измучен. Просто посиди. Или разденься, если хочешь, и ложись в кровать.

— Со мной все нормально, — сказал Эндрю.

— Ты был у копов. Так мать сказала.

— Да.

— Дрю, это не поможет. Бог знает. Но… пойми, такое может случиться с каждым. Чем бы ты ни занимался, как бы ты ни был счастлив, всегда надо держать это в уме. Такое может случиться. В одно мгновение все может пропасть. Вот так и надо смотреть на жизнь, надо быть готовым к этому, не позволив задавить себя, когда такое произойдет.

Мог ли он говорить это, если бы он убил Маурин? Да. Эндрю поднялся. Так стало легче.

— Вроде потери десяти тысяч в Хилахе, — сказал он.

Нед широко улыбнулся. Он не почувствовал иронии брата. Нед не был ядовитым по натуре и не замечал этого в других.

— Точно, — сказал он. — Вроде этого. Стряхивай пепел на пол. Все нормально.

Какое-то время Эндрю стоял, продолжая мусолить сигарету, и внезапно опять осознал: Маурин мертва. Боль, которая появилась вместе с этой мыслью, сделала его жестким даже по отношению к брату.

Он сказал:

— Маурин не была убита взломщиками. Вообще не было никаких взломщиков. Кто-то убил ее и подстроил так, чтобы стало похоже на ограбление.

Он заставил себя посмотреть на Неда. Тот выпятил нижнюю губу и накрыл верхнюю. Это была детская гримаса, из которой он еще не вырос: Нед задумчивый, Нед, сбитый с толку, Нед, сообщающий о своем полном внимании. Нед, почти наверняка застрявший, до тех пор пока не придумает новую ложь.

Но сейчас это не имело значения. Нед был на своей территории. Он бы врал в любом случае.

Эндрю сказал:

— Что ты делал вчера у меня дома?

— У тебя дома? — Нед раскрыл глаза так широко, что они стали почти круглыми. — У тебя дома — я?

— Хочешь сказать, ты там не был?

— Да. Я имею в виду… нет, я там не был.

— Розмари позвонила тебе, не так ли, после ланча с Маурин, после криков в моем офисе?

— Разумеется, Розмари звонила мне.

— И она рассказала тебе, что Маурин собирается дать ее родителям полный отчет о Лас-Вегасе, Хилахе и блондинке?

— Да, конечно, она рассказала.

— И после этого, — сказал Эндрю, не спрашивая, а утверждая, — ты пошел к нам домой, чтобы попытаться отговорить Маурин.

— Но, Дрю… — голос Неда задрожал. — Дрю, ты сумасшедший. Я клянусь…

— Чтоб у меня оторвалась селезенка?

Эндрю достал из кармана бумажный самолетик и расправил его. Он придерживал его большим и указательным пальцами.

— Я нашел это за креслом. Он сделан из проспекта клуба «Книга месяца», который пришел с почтой вчера утром. Когда я отправлялся в офис, он был на кофейном столике. Я мог отдать его копам. Я не отдал, потому что не думаю, что ты убил. Я мог ошибиться. Вот это я и хочу выяснить.

Нед лежал на кровати, голубовато-белый халат сполз с него. Он с изумлением таращился на самолетик. Потом его рот растянулся в глупейшей улыбке.

— Вот здорово, — сказал он. — Прикинь. Сделать этот проклятый самолетик и даже не помнить.

— Уже лучше.

— Но, Дрю, я… я ненавижу врать тебе. Клянусь, я хотел все рассказать тебе, но…

— Когда ты был там?

— Ровно в пять часов. Поговорив с Розмари, я подумал о том, что она мне рассказала, и в конце концов решил, что будет лучше встретиться с Маурин, хоть это и не так важно. Мы ведь собирались пожениться в любом случае. У Розмари есть свои собственные деньги, их более чем достаточно, чтобы как-то перебиваться, пока я не получу свой доход обратно. Она ведь все это тебе объяснила, да?

— Да.

— Так что ты должен понимать. Рассказала бы Маурин Тэтчерам или нет, не имело большого значения, разве что они разочаровались бы во мне. Именно так я все и представлял себе: да, Розмари очень любит своих родителей, ей было бы лучше, если бы я сумел отговорить Маурин.

— Ты сказал Розмари, что собираешься поговорить с Маурин?

— Нет. Я никому не говорил. Я был там в пять, как уже сказал, и позвонил снизу. Никто не ответил. Я решил, что она еще не вернулась. Потом я поднялся. Я помнил, как накануне вы оба психовали из-за той блондинки, и подумал, что если буду болтаться рядом с домом, то, возможно, когда она вернется, она просто меня не впустит. У меня был ключ, который ты дал мне, ты знаешь. Поэтому я вошел и решил ждать в квартире. Я сел на тахту в гостиной и наверняка просидел там минут двадцать. Я чувствовал какое-то беспокойство. Как раз потому, вероятно, я и сделал этот самолетик. Проспект, должно быть, лежал там на столике, и я, наверное… Как бы то ни было, спустя какое-то время все это показалось мне забавным. Розмари сказала, что Маурин пошла прямо домой. Я подумал, может она вернулась и заснула. Дверь в спальню была закрыта. Я открыл ее, вошел и… увидел ее на кровати, мертвую, застреленную из пистолета, лежавшего рядом.

Он подтянул ноги и придвинулся чуть ближе, положив ладонь Эндрю на колено.

— Дрю, необязательно рассказывать, что я почувствовал. Боже мой… лежит там, мертвая. Это был твой пистолет. Тот маленький, немецкой работы, с выгравированной рукояткой. Я был с тобой, когда ты его покупал, помнишь? Я смотрел на нее, а вокруг все было как обычно. Я имею в виду — свет был включен, кругом порядок, как будто она только что все прибрала. Я стоял там и не знал, что делать.

— Значит, это ты подстроил, чтобы все походило на ограбление?

— Да. Именно это я и сделал. Я пооткрывал ящики, разбросал одежду, выдернул подушки из кушетки в гостиной, взял деньги из кошелька, а потом… Дрю, я должен был, чтобы все сделать убедительным. Я снял с нее кольца, то аквамариновое, которое у нее было, и обручальное кольцо. Они у меня. Прямо здесь.

Он спрыгнул с кровати и стал рыться в верхнем ящике шкафа. Он вернулся к Эндрю, держа в руке два кольца.

— Видишь? Я сделал все, что мог. Я даже поцарапал замок на наружной двери и попытался отколупнуть дерево вокруг него. Если бы у меня были подходящие инструменты, я бы раскурочил замок. Помнишь, как ребенком я любил болтаться с колотушкой и связкой ключей? Но у меня ничего с собой не было, и я решил… ну вот, я сделал, что смог. Но копы разбираются. Они могут отличить настоящее от подделки.

Эндрю смотрел на брата, а тот стоял перед ним, наивно-серьезный, и его загорелая рука протягивала аквамариновое и обручальное кольца Маурин.

— А шкатулка с драгоценностями?

— Шкатулка с драгоценностями? — заморгал Нед. — Что за шкатулка?

— Шкатулка Маурин. Она пропала тоже. Что ты сделал с ней?

— Я не брал никакой шкатулки. Я даже не подозревал о ее существовании. Только деньги из кошелька — около одиннадцати долларов — и кольца. Вот они — возьми. Они твои. Я отдам тебе одиннадцать баксов тоже, если хочешь.