Земная кровь

— Что-нибудь острое мне! — завизжала она и, схватив зазубренный кусок дымящегося дерева, дважды ударила им в свою грудь и живот. Хлыннула кровь. Женщина взвыла и потеряла сознанние. Подскочившая к ней собака унесла ее из зала.

— Назад! — рявкнул кто-то.

Потолок превратился в сплошное пламя, дым забивался внутрь, выедал глаза. Роун невольно стал пятиться, затем повернулся и побежал. За ого спиной со страшным грохотом рухнула крынта, волна обжигающего воздуха хлестнула по спине, фейерверком далеко разбрасывались искнры…

Роун выскочил на верхнюю широкую лестничнную площадку, где группа мужчин пыхтела под тяжестью черной статуи атлета.

— Посмотри на него, Роун! — окликнул Дарел. — Разве он не прекрасен? Труд, надежды, конторые воплощены в этом образе. А теперь…

Статуя с гулким грохотом опрокинулась и понкатилась вниз, круша в пыль и мраморные стунпени. Голова отлетела, задев одного из поднинмавшихся вслед за Роуном мужчин. Тот с воплем рухнул, как подкошенный. Толпа с любопытстнвом тут же сгрудилась вокруг него.

— Хозяин, тебе плохо? — напомнил о себе Состель. — Позволь мне доставить тебя домой.

— Подожди. Я должен увидеть Дэзирен, — Роун тряхнул головой, спускаясь по лестнице.

Впереди него Дарел тащил огромную картину в тяжелой раме, затем он швырнул ее через пенрила, прямо на статую девушки с кувшином. От холста остались одни ошметки.

— Мона Лиза, — пропел Дарел, довольный сонбой. — Единственная в мире! А я взял — и уничнтожил ее! — Он торжествующе повернулся к Роуну. — О, Роун, разве это не придает уверенности в собственных силах?! Наши древние предки сонбрали все это! Ну а мы вправе поступать с этим богатством так, как нам хочется! Они создали все это, а мы — уничтожим! Разве это не уравнивает нас с ними?

Но Роун почти не слышал его, он смотрел на гигантскую, из белого мрамора, полнотелую женнщину в полуспущенной тунике. Ее уже успели покалечить, отбили ей руки.

— Стыдно, — пробормотал Роун. — Зачем надо было все это разрушать?! — Перед его глазами снова все поплыло, он почувствовал, как весь мир переворачивается и падает.

— Глупости, не я один, — бросил Дарел. — Она была раньше разбита, а я лишь завершу начантое! — Он подскочил к статуе и толкнул ее.

Но статуя не двинулась. Дарел скорчил недовольную физиономию, схватил портрет одноухого мужчины и швырнул его вниз.

— Жарко здесь, — пробормотал Роун, — очень жарко.

Пол уходил из-под ног, стены вращались все быстрее и быстрее. Он оперся на перила, затем опустился на ступеньки. Люди носились, как грасилы во время линьки, все вокруг себя крунша и ломая. Кто-то даже костер запалил прянмо в комнате — ив огонь полетели картины. Рушились мраморные и бронзовые статуи, пол ходуном ходил от тяжелых ударов при их паденнии.

— Вот это ночь! — восхищался Дарел. — Когнда-то давно люди создали Лувр, Великий Дворец Искусств и Императорский Сад… Мы сохраняли нее это до особого случая, и вот сегодня, в твоем присутствии…

Роун вскочил, отгоняя черноту.

— Все, я больше не могу ждать, — рявкнул он, перекрывая шум. — Где Дэзирен?

— Роун! Да забудь ты о ней хотя бы сейчас! Скоро ее выступление. А до этого нам предстоит еще много замечательных забав…

Появилась Фригет, поправляя на затылке прянди пшенично-золотистых волос, выпачканных сажей.

— Мне скучно, — сказала она. — Дарел, давай пойдем на представление.

— Но ведь еще много чего осталось, — кричал он, пританцовывая вокруг нее. — Книги, напринмер! Мы ведь их еще не трогали, и записи, станрые фильмы и… и…

— Я ухожу, — Фригет надула губы. Роун смотрел, как огненные блики играют на ее лице. Она не выдержала его взгляда.

— Не смотри на меня так, — воспротивилась она. — Ты так странно смотришь…

Роун глубоко вздохнул, на него накатила нонвая волна дурноты. Он попытался улыбнуться.

— Если бы у вас за плечами было семнадцать тысяч лет, вы бы тоже выглядели странновато.

Роуну стало казаться, будто он видит все сквозь какую-то полупрозрачную ширму. Дарел выглядел крохотным и далеким, а пол почему-то накренился, и на нем было трудно удержаться. Дикий, резонирующий вой ударил его по ушам, лицо пылало.

— Я хочу видеть Дэзирен, и немедленно, — жестко сказал он.

— Замечательно. — И Дарел окатил Фригет холодным взглядом. — Зануда!

Глава двадцать третья

Они оказались в комнате, обитой затертым бархатом и обсыпанной шелушащейся позолотой. Крохотные огоньки — как звезды в открытом космосе — освещали помещение. Перед Роуном были ряды сидений, расположенные по наклоннной к сцене, над которой висели небольшие-балнкончики. И все это немалое пространство кишело возбужденной, многоголосой толпой мужчин и женщин, перепачканных сажей.

— Сегодня, Роун, вы увидите нечто такое, — произнес Дарел низким, дрожащим от волнения голосом, — чего вам не доводилось видеть раньше. И это покажет Дэзирен.

— А что она будет делать? Играть на каких-нибудь инструментах? Петь? — От одной мысли, что он снова увидит ее, пульс забился в висках.

Роун невольно вспомнил Стеллери с ее эротинческими танцами. Наверняка Дэзирен не станет делать ничего подобного…

— Хозяин, — жалобно проскулил Состель, — пожалуйста, позволь привести врача, чтобы он осмотрел тебя.

— Ты уже дал мне какую-то дрянь, — огрызннулся Роун. — Не надо, со мной все в порядке.

Голубой туман заклубился по сцене. Из него как бы выплыл небольшой серебристо-голубой пенсик, подвывавший так пронзительно, словно пел какую-то жалостную песенку. Синий свет исчез, его сменили пастельные тона — розовато-лилонвый, голубоватый, желтоватый и дождливо-сенрый. Песня голубой собаки завершилась визгом, и Состель, сидящий возле Роуна, невольно вздрогнул. Теперь Роун сумел различить и друнгую выплывшую из тумана фигуру. Женщина в прозрачном одеянии, окутывавшем ее с головы до ног, прошла вперед, наброшенный на ее лонконы воздушный шарф легкими волнами спадал с ее головы. Это была Дэзирен.

Музыка звучала мягко, спокойно, почти убанюкивающе. И Дэзирен двигалась легко и грацинозно, как бы играя в тумане. Затем темп музыки и ее звуки заметно изменились, послышался нанстойчивый и повелительный бой барабанов. Роун прислушался к дыханию Дарела и почему-то вспомнил ужасный барабанный бой в цирке, в ту самую ночь, когда он, застыв от страха, стоял на натянутой проволоке где-то между землей и небом один на один со смертью.

Что же это такое? Почему он испытывает сейнчас ощущение страшной опасности? Почему мунрашки побежали по коже, а тяжелый ледяной ком мешает дышать? Он повернулся к Дарелу, собираясь попросить остановить шоу, и не реншился. Однако по мере развивающегося дейстнвия на сцене липкий страх обволакивал его все больше и больше. Что-то во всем этом было не то. Не то…