Земной круг. Компиляция. Книги 1-9.

Ей бы хотелось отыскать слова получше. Такие, которые бы как-нибудь связали вместе все то, чем он для нее был. Все, что она чувствовала, но никогда не говорила. Все пустые места, которые остались после него в мире. Но как можно уместить все это в промежуток между двумя вдохами?

— Во имя мертвых, я гордилась тем, что я его дочь! Люди обычно говорят кучу всякого на похоронах, но даже его враги считали, что он лучший человек на всем Севере. — Она со всхлипом втянула воздух и тяжело выдохнула, чувствуя, как дрожит нижняя губа. — Вот и все, что я хотела сказать.

Трясучка положил руку ей на плечо:

— Хорошие слова, Рикке.

Мало-помалу, шаркая ногами и свесив головы, народ принялся возвращаться к своим повседневным делам. Мало-помалу сад начинал пустеть. Рикке продолжала стоять, глядя в землю, жалея, что она не может видеть сквозь нее. Как бы ей хотелось сейчас раскрыть свой Долгий Взгляд и снова увидеть лицо отца! Но ее глаз оставался таким же холодным, как дождь, как море, как эта холодная земля.

— Ты действительно видела их смерти? — спросил Черствый, наморщив лоб от беспокойства. — Большого Волка и его подонков? Ты действительно все это видела… своим Долгим Взглядом?

Он нервно махнул рукой, показывая на ее татуированное лицо.

— Я видела достаточно, — отозвалась Рикке.

— Ну ты действительно задала им жару! Как они от тебя драпанули, будь здоров!

— Ага, здорово.

Кауриб была права: сила Долгого Взгляда заключалась не столько в том, что ты видишь, сколько в том, во что заставляешь поверить людей. Рикке никогда в жизни не чувствовала себя могущественной — до того момента, когда заставила Стура и его людей обратиться в бегство при помощи всего лишь своего глаза и нескольких слов.

— Но они вернутся, — сказала она. — Они как волки, которые крутятся вокруг костра, на границе тени.

— Это верно. — Черствый безрадостно поскреб свои редкие намокшие прядки. — И что, ты можешь увидеть, что нам теперь делать дальше?

— Для этого Долгий Взгляд не требуется. — Красная Шляпа подошел к ним от редеющей толпы и встал, хмурясь, на краю могилы. — Гребаный Стур Сумрак не годится править даже в нужнике.

— Для своих врагов он, конечно, полный ублюдок. — Оксель, конечно, тоже оказался рядом, мрачно глядя на них поверх перекопанной земли с другой стороны. — Но, по крайней мере, он северянин. По крайней мере, он воин!

— Никогда нельзя знать, кто окажется его врагом в следующий момент. Он сам этого не знает! И ты хочешь, чтобы мы отправились лизать ему задницу?

— Лучше ему, чем какому-нибудь союзному глупцу, никогда не державшему в руках меча, сидящему за тысячу миль отсюда по ту сторону моря.

— Не сказала бы, что мне нравится вкус задниц, чьи бы они ни были, — пробормотала Рикке, сжимая переносицу большим и указательным пальцами.

— Ты женщина, — проговорил Оксель с презрительной усмешкой.

— Верно, — ответила Рикке. — Я поняла это, когда впервые попыталась поссать стоя. Самое большое разочарование в моей жизни.

— Я хочу сказать, ты не можешь вести людей. Хотя есть такие, кто все же прислушается к тебе. Из уважения к твоему отцу…

— И из-за моей милой улыбки? Ты забыл про мою милую улыбку! У меня ведь милая улыбка, правда, Изерн?

— Как солнышко, выглядывающее из-за грозовой тучи. — Изерн поковырялась ногтем в дырке между своими зубами, извлекла оттуда застрявший кусочек пищи, задумчиво подняла к свету, чтобы как следует рассмотреть, и затем съела.

Оксель скрипнул зубами:

— Скоро начнется передел земель, и это дело нельзя откладывать. Так что вам всем стоило бы позаботиться о том, чтобы оказаться на правильной стороне!

И он зашагал прочь. Его воины последовали за ним, бросая вокруг свирепые взгляды, чтобы дать всем понять, что с ними шутки плохи.

— Стур хочет захапать Уфрис, — прорычал Красная Шляпа, даже не дожидаясь, пока они уйдут. — Он хочет захапать все, что у нас есть, и Оксель уже строит планы, как ему это отдать. Мы должны…

— …опередить его и отдать все Союзу? — подсказала Рикке.

Красная Шляпа воздел руки:

— Рикке, я стар. Когда стареешь, начинаешь думать: какой мир я оставлю своим внукам? Хочу ли я, чтобы они вели все те же гребаные войны, что и я? Я помню, вы дружили с Броком. Теперь он лорд-губернатор. Ты могла бы с ним поговорить…

Рикке фыркнула:

— Еще чего! Лучше уж я поговорю со Стуром.

— Но это вряд ли, — вставила Изерн.

— Но это вряд ли, — согласилась Рикке. — Ни тот ни другой вариант как-то не радует.

— Мне жаль твоего отца, — сказал Красная Шляпа. — Я был при нем вторым едва ли не всю жизнь. Для меня нет ничего печальнее. Но слезами не отмоешься, как говаривала моя мать. У Протектората никогда не было шансов его пережить. Оксель прав насчет одного: люди тебя слушают. Так что лучше тебе решить, на чьей ты здесь стороне.

Он кивнул своим людям, и все вместе двинулись вслед за Окселем.

Черствый глядел им вслед, покачивая головой:

— Собери в одном месте трех северян, и ты услышишь три разных мнения.

— Если ты не один из этих трех, — заметила Изерн. — В таком случае ты получишь два мнения и одного старого дурака, рвущего на себе волосы, потому что не знает, какое из них выбрать.

— Или потому что не хочет выбирать, — добавила Рикке.

Черствый вздохнул:

— Что ж, верно, Виррун из Блая как-то разбил мне рожу, и с тех пор я всегда стараюсь как могу уладить все по-мирному.

— Жаль, что нельзя быть на стороне всех, когда все по разные стороны, — сказал Трясучка, стоявший скрестив руки на груди. — Приходится делать выбор.

Черствый взглянул на Рикке:

— И как, что выберешь ты?

— Что выберет Рикке, а? Не так давно я должна была выбирать глаз. Теперь я должна выбирать сторону. — Она прищурилась, подняв лицо к небу, навстречу понемногу стихающему дождю. — Я подожду, пока над моим отцом уляжется земля, потом приберусь в его саду, а после этого я подумаю. В тот момент, когда я сделаю выбор, я сразу же дам тебе знать, как тебе такое?

— Мне-то что, я не против. Просто не думай слишком долго. Дело может обернуться кровью.