Зеркало для никого
Шрифт:
– Смотри, это ты и твоя мама! – воскликнул кто-то, показывая на огромный экран, выросший прямо перед нами. На нем моя мама рекламировала йогурт, а я уплетала его за обе щеки. По сравнению с жителями Красного города, мы казались крупнее, ярче, здоровее.
Неужели среди этих руин находится моя сестра? Отличница, красавица, популярнейшая девчонка в самой лучшей школе променяла Зеленый город на это… Видевшие нас не только улыбались, они часто махали нам исхудавшими руками:
– Для них вы знаменитости, но не обольщайтесь – вкрадчиво говорила Чин-Лу, – они бы все отдали, чтобы оказаться на вашем месте, поэтому Стена неприступна.
Я обернулась на ее голос, но внимание мое молниеносно привлек Леон. Он смотрел на город круглыми от ужаса глазами,
Мне не хотелось давать себе ответа на этот вопрос, мне вообще не хотелось сейчас думать. Но что-то не так давно сломалось в моей голове, что-то заставляет меня задавать вопросы снова и снова. Случилось ли это из-за Локи, или из-за надписей на моем зеркале? А может все началось куда как раньше с уходом Мист?
«А кругом бесконечный театр, лицемерие» – и мы сами добровольно стали в этом театре марионетками: мы погружены в выбор правильной цветовой гаммы своей одежды каждое утро, в создание своего образа, как будто внешность играет на самом деле какое-либо значение. А потом мы начинаем стареть и красота уходит, а с ней внимание и Зрители. Мало кто говорит об этом, но основной причиной смертности в особенности среди женщин в Зеленых городах является самоубийство. Женщины уже не могут смотреть на себя в зеркало и видеть появляющиеся каждый день новые морщины. Они не могут терять Зрителей и медленно угасают, как правило находя себе поддержку на дне бутылки. Так произошло с обеими моими бабушками. Так случилось с тетей Фреей. Глядя на людей со столь похожими черными глазами я подумала о Таише, интересно, ее философия тру-боди прижилась в Красном городе? Интересно, изменилась ли Мист? Потемнели ли ее глаза от грязи и копоти. И вообще, почему в Красном городе у всех без исключения черные глаза. На карие, не голубые, а черные?
И снова я задаю себе вопросы. А я не должна задавать вопросы. Я должна ужасаться, плакать, понять, что живу в Раю.
Мы сделали почетный круг, облетая центр Красного города. Там, где располагалось здание из серого бетона с плоской крышей – главное здание любого Красного города. Люди, сидящие в этом здании, отвечали за транслирование видео из камер, вмонтированных в наши глаза. Это здание походило на некую корпорацию зла из старых фильмов, которые мне показывала Мист. Окна-решетки в пол, острые, высокие лестницы и снующие туда-сюда рабочие. Эти люди, серые, одинаковые, болезненные навязывали нам правила поведения. Мне показалось абсурдным то, что какая-то безликая масса смеет ставить под контроль мою жизнь.
Остаток полета прошел в молчании. Чин-Лу больше ничего не комментировала, Леон Бернар так и вовсе выглядел шокированней нас всех вместе взятых. В конце концов он в этом месте вырос.
– Ваши глаза всегда были такого цвета? – вывел меня из ступора голос Тео.
– Да, – рассеяно ответил Бернар.
Больше Тео не сказал ни слова. А я запомнила. Неужто Леон Бернар был единственным человеком с серыми глазами во всем Красном Городе. Или же наш дирижабль каким-то неведомым образом создавал оптическую иллюзию.
Разошлись по домам мы тоже не помня себя, Амалия, я была уверенна, сядет за мольберт как только окажется в стенах своего дома, я так сублимировать свои эмоции не умею. Если бы я была одарена каким-нибудь творческим талантом, то обязательно написала бы об увиденном, спела бы песню или нарисовала картину. Вместо этого я без аппетита ковыряла куриную грудку на пару, приготовленную мамой и слушала как она рассказывает о своем «увлекательном» дне, готовке, уборке, раз декорировании дома и подготовке к встрече весны. На столе лежала белая как снег скатерть, белые розы были видны за окном благодаря правильной подсветке. Я так засмотрелась на наш сад, сравнивая наше благополучие с бедностью и грязью Красного города,
что услышала отца только с третьего раза:– Гель, как прошла поездка?
Просмотры поползли вверх, словно невидимые зрители уставились на меня своими черными глазами.
– Было интересно … и грустно. Я не понимаю, как люди могут жить в таких условиях. – призналась я, чувствуя как сердце разрывается от сочувствия.
– Зато теперь ты понимаешь, как нам всем повезло, – сказал отец с некоторым нажимом в голосе, он очень не хотел, чтобы я повторила судьбу сестры. Каждый день я видела, как он всматривается в мое лицо, ища во мне сходство с Мист и ужасаясь ему. Я понимала, что повтори я поступок сестры, он, скорее всего этого не переживет.
– Я до сих пор помню поездку в Красный город так хорошо, будто это было вчера. У меня тогда еще сильно рейтинг упал, потому что я ревела неделю в подушку, как мне было их всех жалко: – изрекла мама с легкостью, а я вдруг представила ее юной и чувствительной, такой, какой благодаря правильному подбору успокоительных она больше не является. – И, знаешь, я даже захотела перебраться через стену, чтобы помочь им всем, помню, пошла с рюкзаком и запасом еды через лес и дошла до самой стены.
Мама тихо рассмеялась. Отец улыбался, он, кажется, уже слышал эту историю в отличие от меня.
– И чем же закончилось? – спросила я родителей.
– Сама знаешь, Стена неприступна, ни с одной, ни с другой стороны. А потом твоя бабушка отправила меня в лагерь на море и я совсем забыла про все свои переживания.
Она пожала плечами, а я впервые задумалась, если Стена построена для того, чтобы оградить нас от жителей Красных городов, как от возможных преступных элементов, то почему мы тоже не можем попасть в эти самые города? Может быть мы бы научили их жить правильно, не смотреть целый день в светящиеся экраны, а сделать свою жизнь удобней и лучше, тем более, что мы являемся постоянным примером для этих людей? Они же сами больше всего любят смотреть на правильных, молодых и сильных личностей. Именно нам они ставят самые высокие оценки и за нами наблюдают от пробуждения до сна.
Звякнул старомодный таймер и мама воскликнула:
– Десерт готов! – и побежала на кухню, чтобы принести несомненно прекрасные и полезные, но, подозреваю, безвкусные кексы. Эх, сахара мне, сахара…
***
Вся школа жужжала как огромный улей. Впечатлений от посещения трущоб у выпускного класса было множество. Поэтому остальные ученики выспрашивали крупицы информации, желая знать, каково это – своими глазами увидеть запретный город.
Громче всех говорила Тахира, собрав вокруг себя толпу восторженных обожательниц и обожателей. Тахира прекрасно понимала, что потерять одно или два десятых деления рейтинга ничто по сравнению с армией почитателей в Гимназии. Она специально пришла раньше начала уроков, облаченная в белое, похожая на одного из тех белокрылых существ с человеческими телами, которых так любили рисовать в прошлом. Ребята, младше нас на год и два, всеми силами старающиеся оказаться в топе рейтингов, окружили ее, стараясь задать новые и правильные вопросы. Ко мне, как к человеку с отметкой еще лучше, чем у нашей королевы, тоже подбежала парочка ребят, и мне пришлось рассказывать, как интересно было на экскурсии, приклеив вежливую улыбку к лицу. Лгать я особенно не умею, да и актриса из меня никудышная, поэтому ребята быстро потеряли ко мне интерес. Что ж, пусть Тахира побудет королевой сегодняшнего дня. Ах вот и король…
Тео как обычно вежливо со мной поздоровался, не обращая на меня хоть сколько-то больше внимания, чем на всех остальных, и двинулся к Тахире. Чтобы быть облапанным и зацелованным. Я отвернулась, не испытывая желания смотреть на это шоу. Черт, еще и Амалия сегодня не придет. Ее увиденное из окон Дирижабля так потрясло, что сегодня родители отвели подругу к доктору Петерсону. Главное, чтобы беседой дело и ограничилось. Говорят, таблетки глушат творческие способности. А без творческих способностей Амалию ждет очень печальная судьба.